Джоржетт Хейер - Черная моль
Как-то встретив сестру в Рейнло-гарденс, его светлость Андоверский увидел, что личико у нее огорченное, а глаза несчастные. Он осведомился о причине, но леди Лавиния отказалась довериться даже ему и сослалась на головную боль. Трейси, знавший Лавинию вдоль и поперек, решил, что ей просто отказали в какой-нибудь очередной безделушке, и больше об этом не думал.
Сам он был занят до крайности. За два дня до появления нового конюха на Сент-Джеймс-сквер он получил послание от Харпера, весьма безграмотное и невнятное, но гласившее, тем не менее, следующее:
«Ваша Светлость,
Я позволил сибе нанять этаго чиловека Дугласа, для Вас. Надеюсь что скоро смогу исполнить все остальной, инструкция Вашей Светлости и что мое пивидение встретит одобрения у Вашей Светлости.
Очень преданный Вам
Ваш мистер Харпер».Приняв кучера, Трейси прямиком направил его в свое загородное именье, где главный конюх, несомненно, найдет для него работу. Его забавляла доверчивость, с которой этот человек шагнул в ловушку, а цинично размышляя о слабостях человеческой натуры, он пришел к выводу, что вызваны они ничем иным, как поклонением Маммоне.
Дня через три пришло еще одно письмо, на этот раз от мистера Болея, адресованное в клуб «Уайтс» на имя сэра Лью Грандиозна, которого просили дать рекомендации «этому человеку по имени Харпер».
Его светлость сочинял ответ, сидя у себя дома, в библиотеке, и саркастически улыбался, описывая Харпера, как «исключительно честного и порядочного малого, положиться на которого я всегда мог».
Он был примерно на середине, когда дверь в библиотеку бесцеремонно распахнули и ввалился Эндрю.
Его светлость поднял глаза и нахмурился. Ничуть не смущенный холодностью приема, Эндрю пинком ноги захлопнул дверь и опустился в кресло.
— Могу ли я знать, чем вызвано это вторжение? — злобно осведомился Трейси.
— Ричард! — весело ответил брат. — Ричардом!
— Меня не интересует ни он, ни его дела…
— Нет, сегодня ты положительно сама любезность! Однако полагаю, что все же заинтересует, ведь речь идет о тайне!
— Вот как? А в чем, собственно, дело?
— Как раз это и хотелось бы знать.
Трейси устало вздохнул.
— Давай ближе к делу, Эндрю, если таковое имеет место быть. У меня совершенно нет времени.
— Господи! Он, видите ли, занят! Работает!.. Боже ты мой милостивый! — вытянув ноги, молодой повеса опустил глаза и начал любоваться их длиной и стройностью. Затем вдруг вздрогнул и уставился на лодыжку, обтянутую белым чулком. — Черт побери, будь оно все проклято! Откуда это? — с отвращением воскликнул он.
— Откуда что?
— Да вот, пятно. Грязь на чулке! Только утром надел, совершенно новенькие и почти не высовывал носа из дому! Черт!.. Совсем новые…
— Ноги, что ли?
— Что? Что ты сказал?
— Ничего. Ладно, когда закончишь этот панегирик, может, все же потрудишься объяснить мне причину визита?
— Ах, да, конечно! Но двадцать шиллингов за пару! Только подумай!.. Ладно. Дело вот в чем. Ричард желает, чтоб ты почтил его своим присутствием в Уинчеме в следующую пятницу, ровно в три часа дня. И посылает тебе вот это, — он бросил на стол письмо. — Будешь иметь удовольствие лицезреть там и меня, твоего покорного слугу.
Трейси вскрыл конверт и выложил на стол листок бумаги. Внимательно прочитал, перевернул — как бы в поисках продолжения — затем перечитал, сложил и бросил листок в корзину для бумаг. Потом взял перо и обмакнул в чернильницу.
— Ну, и что скажешь? — нетерпеливо спросил Эндрю.
Его светлость спокойно дописал строчку.
— О чем?
— О, Господи, о письме, конечно! Что он задумал, этот тип? «Сообщить Вам нечто чрезвычайно важное», а? О чем это он?
— Да, я заметил некую нескладность слога, — сказал Трейси. — Но что все это означает, не имею ни малейшего понятия.
— Ну, а как ты думаешь? О, Трейси, ну что ты, как рыба, ей-Богу! Дик собирает такую компанию!
— Похоже, ты у него в доверии, дорогой Эндрю. Прими мои поздравления. Несомненно, мы узнаем больше… э-э… в пятницу, в три часа.
— О, так ты собираешься быть?
— Возможно, — и Трейси продолжил писать.
— И ты понятия не имеешь, что он замыслил? Вообще Дик ведет себя очень странно… Едва слушает, что ему говорят, все время нервничает, суетится… Господи!
— Гм…
— И еще мне кажется, он очень скверно выглядит, и Лавви тоже! Как считаешь, это как-то связано с…
— Понятия не имею. И пожалуйста, не отвлекай меня.
Эндрю поднялся.
— Не бойся, не задержусь!.. Кстати, не мог бы ты одолжить мне ну, скажем, пятьдесят гиней, а?
— Не мог бы. К чему разочаровывать человека в его предположениях? — с милой улыбкой ответил его светлость.
— Так значит, нет? Что ж, иного я от тебя и не ждал. Однако очень рассчитывал на твою доброту, Трейси. Последнее время мне просто чудовищно не везло… И потом, разве я так много прошу? Просто не хочется опять одалживаться у Дика.
— Да, комедия не должна становиться монотонной, — согласился брат. — Так ты сказал, пятьдесят?
— И сорока пяти хватит.
— Ну, так можешь получить, — пожал плечами герцог. — Прямо сейчас, немедленно.
— Нет, клянусь, это чертовски мило с твоей стороны, Трейси! Немедленно — это то, что надо!
Его светлость извлек из жилетного кармана ключ и отпер им ящик стола. Достал оттуда маленькую шкатулку, открыл, отсчитал пятьдесят гиней, потом, подумав секунду, добавил еще одну. Эндрю удивленно уставился на деньги.
— А это что? — спросил он.
— На чулки, — ответил Трейси, и на губах его промелькнула тень улыбки.
Эндрю расхохотался.
— Как мило! Господи!.. Нет, серьезно, ты все же чертовски странный персонаж! — и с жаром поблагодарив герцога и забрав деньги, Эндрю вышел из библиотеки.
Оказавшись за дверью, он снова присвистнул от удивления.
— Нет, ей-Богу, он, наверное, получил какое-то приятное известие! — пробормотал он себе под нос. — И скоро мы обо всем узнаем, не сомневаюсь, — и Эндрю начал спускаться по лестнице, а на лице его застыла недоуменная и одновременно восторженная улыбка.
Почти каждый день Лавлейс являлся в Уинчем-хаус и всякий раз оказывалось, что леди Лавиния никак не может его принять. И вот однажды, потеряв всякое терпение, он пренебрег отказом и ворвался в ее будуар. Расцеловал ей ручки, нарочито долго задержав в своих.
— Лавиния! Жестокая прекрасная моя мучительница!..
Она отобрала ручки — явно не в восторге от его вторжения.
