Непокорная фрау Мельцер - Якобс Анне

Мари взяла извозчика, чтобы как можно быстрее уехать от церкви. Доехав до дома на Фрауенторштрассе, она незаметно поднялась по лестнице, при этом стараясь не привлекать внимания Гертруды, которая работала на кухне, скинула пальто, сняла сапожки и села за рабочий стол.

«Что ж, – думала она упрямо, потирая озябшие руки. – У меня есть моя работа, он не сможет отнять ее. И у меня есть дети. Плюс Китти. Гертруда. Я могу жить и работать в этом милом маленьком домике. Даже если я потеряю Пауля – у меня еще так много останется… Пусть он будет счастлив с другой… Я желаю ему этого. Да, я действительно хочу, чтобы он был счастлив. Я люблю его… Я люблю его…»

Мари смотрела в окно и следила за игрой осеннего ветра, который срывал последние листья с ветвей бука. Ей нужно работать, подумала она. Работа поможет забыться. Она повернулась к рабочему наброску для клиентки – рисунку широкого распашного пальто с меховой отделкой. Воротник был простым, без меха. К нему прилагалась маленькая бархатная шляпка, вытянутая в форме цилиндра – видимо, по последней моде. Возможна, она предпочла бы модель с вывернутым ободком и меховой оторочкой в качестве изюминки? Она нарисовала несколько вариантов, отбросила их, внесла изменения, обдумала и поддалась новым идеям.

– Но мама. Мы уже подробно обсуждали эту тему.

Мари остановилась и прислушалась. Вчера вечером Тилли приехала из Мюнхена, чтобы провести несколько дней на Фрауенторштрассе. Она была очень уставшей, поела совсем немного и тут же удалилась в свою комнату наверху под крышей. Бедная Тилли. Похоже, ей было нехорошо, а теперь еще и Гертруда на нее напала.

– Мое дорогое дитя, на правду нельзя закрывать все время глаза. Я так надеялась, что ты наконец образумишься.

Мать и дочь, похоже, находились внизу, в гостиной. К сожалению, в доме все звуки легко распространялись, и громкий голос Гертруды без труда проникал через стены.

– Пожалуйста, мама, я не хочу об этом говорить.

– Я твоя мать, Тилли! И я не буду скрывать своих чувств. Ты хоть раз смотрела на себя в зеркало? Ты выглядишь, как страдающий Христос. Круги под глазами, острый нос, впалые щеки. Мне больно на тебя даже смотреть.

– Тогда не смотри.

Мари представила, как Гертруда возмущенно вздохнула и уперла руки в бока. Ах, Тилли, она же знала ее мать. Таким ответом ее не заставишь умолкнуть.

– Я должна закрыть глаза? Не смотреть, как единственный оставшийся у меня ребенок губит себя на моих глазах? Учиться! Стать врачом! Это фантазии. Лучше найди себе мужа, который сможет тебя содержать. Но для этого ты должна следить за собой, девочка. Пугало никто не возьмет.

Мари решительно отложила карандаш и встала, чтобы помочь Тилли. Конечно, Гертруда беспокоилась, она желала для Тилли добра. По-своему.

– Я говорю это в сотый раз: я никогда не выйду замуж. Пожалуйста, прими это наконец к сведению, мама!

Мари поспешила вниз по лестнице. Теперь она была серьезно обеспокоена, потому что голос Тилли дрожал. Возможно, она вот-вот разрыдается.

– Гертруда! – позвала Мари, открывая дверь гостиной. – Я думаю, Ханна идет с детьми из церкви.

Это был умный ход, потому что Гертруда посмотрела на настенные часы и подбежала к окну.

– Боже мой. Ты их увидела сверху? Они так рано. Я приготовлю горячий шоколад, на улице холодный ветер. Да и в церкви, наверное, было не очень тепло.

– Хорошая идея! – воскликнула Мари. – Горячий шоколад – то что нужно в такую осеннюю погоду!

Воодушевившись, Гертруда поспешила на кухню, чтобы размешать черное горькое какао с сахаром и небольшим количеством сливок в густую пасту и после залить горячим молоком. Любовь Гертруды готовить и печь не угасала, и Ханна теперь была ей умной и усердной помощницей.

Тилли откинула длинные распущенные волосы и с благодарностью посмотрела на Мари. Сейчас, утром, она показалась Мари еще более худой, чем вчера вечером. Ее платье было довольно поношенным, даже протертым на правом рукаве.

– Ты пришла очень вовремя, Мари. Еще одно слово, и я бы вцепилась ей в горло!

– Я знаю…

– Это ты все придумала?

Мари тихо засмеялась и кивнула. Тилли в ответ улыбнулась. Из кухни послышался стук металлической кастрюли, упавшей на пол. Гертруда иногда была неуклюжей.

– Иисус и Мария! – ругалась Китти в коридоре. – Что за шум ты подняла посреди ночи, Гертруда? Разве в этом доме дадут хоть немного поспать?

– Уже почти полдень, юная леди! – спокойно заметила Гертруда. – Но людям, которые ведут активный ночной образ жизни, вероятно, нужен дневной сон!

Ответом было недовольное ворчание, затем дверь гостиной открылась. Китти была в своем утреннем халате, волосы взъерошены, глаза еще сонные.

– Она сводит меня с ума. Швыряется кастрюлями и сковородками. О, Тилли. Ты хорошо спала, дорогая? Ты похожа на увядший тюльпан. Мы должны привести тебя в порядок, не так ли, Мари? Мы сделаем это, ты можешь на нас положиться, Тилли. Боже, я все еще в оцепенении. Сегодня воскресенье, не так ли?

Она провела рукой по волосам и рассмеялась, вытерла лоб тыльной стороной ладони, скорчила гримасу и снова рассмеялась.

– Воскресенье – точно. Садись, Китти. Я, думаю, в кофейнике еще есть кофе.

Мари знала привычку Гертруды оставлять чашку кофе для Китти, поскольку та редко вставала раньше десяти утра.

– О да! Теплый кофе – это как раз то, что мне сейчас нужно, – насмешливо и неблагодарно заметила Китти. – Она устраивала свое обычное представление. Опустилась на диван с легким стоном, милостиво приняла чашку и держала ее в руке, продолжая говорить. – Фу, вкус отвратительный, но бодрит. Теперь я снова здесь. Какая чудесная вечеринка была вчера в Художественном союзе! Представляешь, Тилли, он был так взволнован, когда я рассказала, что ты уже в Аугсбурге… Он придет сегодня вечером. Ах да. Марк и Роберто тоже заглянут. И Неле, я думаю. Я должна сообщить Гертруде и Ханне, Роберто так любит ее миндальный торт.

Мари было трудно разобраться в потоке слов Китти, но когда она заметила недоуменный взгляд Тилли, то наконец вмешалась:

– О ком ты говоришь, Китти?

– О Роберто, конечно, дорогая Мари. Роберто Кролл, такой симпатичный парень, который, к сожалению, настаивает на том, чтобы носить бороду, потому что считает себя гениальным художником…

– Роберто был взволнован, что Тилли в городе?

Китти уставилась на нее с недоуменным взором.

– О чем ты говоришь, Мари? Конечно, не Роберто. Это был Клиппи, добрый, верный Клиппи.

Тилли покраснела и, смутившись, посмотрела в сторону. Китти допила свою чашку, устроилась в углу дивана и подняла ноги.

– Всем известно, что бедный Клиппи без ума от нашей Мари, – болтала она без остановки. – Но поскольку моя дорогая Мари любит только своего мужа – чему я очень рада, потому что Мари принадлежит моему Паулю, – Клиппи придется искать других женщин. Он просто душка, Тилли, можешь мне поверить.

Тилли застонала и зажала уши обеими руками.

– Пожалуйста, Китти! Не начинай ты тоже. Мама только что прочла мне свою обычную лекцию.

Но Китти было не остановить:

– Все, что я хочу сказать, это то, что господин фон Клипштайн будет нашим гостем сегодня вечером и будет рад встретить тебя здесь. Больше ничего. Он очень милый и щедрый человек, как ты сама знаешь. Он никогда бы не стал указывать своей жене, что ей делать. Ты можешь учиться и стать врачом, не беспокойся – Клиппи всегда тебя поддержит…

– Ты зря стараешься, Китти, – перебила ее Тилли. – Я никогда не выйду замуж. Именно ты должна понимать меня лучше всех.

Китти на этот раз промолчала, обхватив руками согнутые колени, и посмотрела на Мари в поисках помощи.

– Из-за… из-за доктора Мёбиуса? – тихо спросила Мари. Тилли лишь кивнула. Она проглотила слезу и откинула длинные волосы за уши. Странно, что она, так смело взявшись за мужскую профессию, продолжала носить старомодные прически.

– Ты все еще надеешься, что он когда-нибудь вернется из плена?