Джоржетт Хейер - Черная моль
— Ах! Так он не был откровенен с вами, мадам?
— Нет. Стоило кому бы то ни было начать втираться к нему в доверие, как он тут же становился таким ледяно-вежливым и замкнутым.
— И тем не менее, мадам, прошу, расскажите все, что знаете.
— Много времени это не займет. Я встретилась с ним в 48-м, в Вене, точнее — в Пратер, где гуляла с мужем, которого привезла поправить здоровье. Я случайно выронила ридикюль, а мимо как раз проходил сэр Энтони. И он подобрал его и подал, причем говорил при этом на таком скверном немецком, — при этом воспоминании она слегка улыбнулась. — Мистер Фэншо, он у меня, знаете ли, терпеть не мог иностранцев, а потому очень обрадовался, заслышав английский акцент. И пригласил сэра Энтони составить нам компанию, а потом — и в дом. Мне кажется, сэр Ферндейл тоже был рад встрече с соотечественниками, поскольку начал заходить довольно часто, и вот однажды, когда мы с ним разговорились, вдруг утратил обычную свою сдержанность… и проговорился, что едва ли сказал слово на родном языке за целых четыре года. Затем он, кажется, пожалел о сказанном и резко сменил тему, — она умолкла и подняла глаза на собеседника, узнать, интересно ли ему.
— Да-да, — подбодрил ее Ричард. — Ну, а что же дальше?
— Уже не помню. Заходил он, как я уже говорила, часто, беседовал в основном с мужем — тот был инвалидом, — но иногда виделся и со мной. Об Англии почти не упоминал, очевидно, не слишком полагался на свою сдержанность. Никогда не упоминал ни о родственниках, ни знакомых, оставшихся в Англии, а когда я заговаривала о доме, лишь плотно поджимал губы и смотрел при этом так ужасно грустно… Я видела, что ему больно говорить на эту тему, а потому и сама стала избегать ее. Однако собеседником он был очень занимательным, мистер Карстерс, вечно рассказывал массу всяких забавных историй и мой муж, бедняжка, так смеялся… как никогда в жизни! Вообще он был очень живой, очень остроумный человек, а одевался как-то даже слишком хорошо. Впрочем, род его занятий так и оставался для меня тайной. Сам он называл себя бездельником и «джентльменом удачи», однако не думаю, чтоб он был богат. Он часто посещал игорные дома, о его везении ходили легенды, и вот однажды я уличила его в этом, а он лишь рассмеялся и ответил, что живет целиком за счет Случая, то есть игрой. И все же я знала, ибо однажды разговорилась с его слугой, что кошелек у него временами бывает почти пуст.
— Ну, а когда он помог вам, миссис Фэншо, при каких обстоятельствах?
Вдова покраснела.
— Через несколько месяцев после нашего знакомства… Я вела себя… глупо. Брак мой… не слишком удался и вот я… вообразила, что влюблена в одного австрийского аристократа, который… который… впрочем, неважно, сэр. Короче, однажды я согласилась пообедать с ним и обнаружила, что он вовсе не тот galant homme[45], каким я его себе представляла, а совсем напротив. Не знаю, что бы я делала, если б на выручку не подоспел сэр Энтони.
— Так он там тоже был?
— Да. Видите ли, он знал, что этот австриец пригласил меня… я сама ему рассказала, и сэр Энтони отговаривал ехать. Но я… как я уже говорила, сэр, я была молода и очень глупа… и не послушалась. Когда сэр Энтони заехал к нам и узнал, что меня нет, он тут же догадался, где я, и отправился прямо к графу домой. Назвался каким-то вымышленным австрийским именем и вошел как раз в тот момент, когда… когда граф… пытался меня поцеловать. Никогда не забуду, какое облегчение испытала я при виде сэра Энтони! Он был такой надежный и такой… такой, словом, настоящий англичанин с головы до пят! Граф, конечно, был в ярости, и сперва я думала, что его лакеи вышвырнут сэра Энтони вон. Но после того, что сказал ему сэр Энтони, понял, что удерживать меня долее бесполезно… и я поехала домой. Энтони был очень добр — не укорил меня ни словом и ничего не рассказал мужу. Два дня спустя они с графом сражались на дуэли и граф был ранен в легкое. Вот, собственно, и все… Но я до сих пор страшно ему благодарна и очень интересуюсь, как идут его дела. Мистер Фэншо уехал из Вены через несколько недель после этого происшествия и с тех пор я так и не видела моего спасителя, — она вздохнула и внимательно посмотрела на Карстерса. — А вы… вы так на него похожи!
— Вы полагаете, мадам? — это было все, что нашелся ответить Ричард.
— Да, сэр. Могу сказать даже больше, хотя, возможно, вы сочтете это дерзостью с моей стороны. Скажите, сэр Энтони — ваш брат?
Внезапность этого заявления совершенно сразила Карстерса. Он побелел.
— Мадам!..
— Пожалуйста, прошу, не опасайтесь пресловутого женского языка, сэр. Ко мне это не относится, уверяю вас. Впервые увидев вас на балу, я была просто потрясена сходством и спросила моего партнера, мистера Стейпли, кто вы. Он объяснил и кроме того… рассказал куда больше, чем я желала бы слышать.
— Вот и доверяй после этого Уиллу Стейпли! — воскликнул Ричард, проклиная в глубине души этого завзятого сплетника.
— Помимо всего прочего, он упомянул о вашем старшем брате, который… который… Короче, он рассказал мне все. Разумеется, я тут же вспомнила о моем бедном сэре Энтони, несмотря на то, что выглядит он моложе вас. Я не ошиблась?
Ричард поднялся и, отойдя к окну, повернулся к ней спиной.
— Нет…
— Так я и знала, — кивнула миссис Фэншо. — Так вот почему он никогда не говорил об Англии! Бедный мальчик!
В душе у Ричарда все так и перевернулось.
— Так значит, он вечно будет изгоем, — продолжила вдова. — Вечно одинокий, несчастный, без друзей…
— Нет! — крикнул он и обернулся. — Ради всего святого, мадам!
— Но разве когда-нибудь это общество, столь жестокое, злое общество примет его? — возразила она.
— Настанет день и общество… примет его, миссис Фэншо. Вот увидите.
— Буду с нетерпением ожидать этого дня, — вздохнула она. — О, если бы это было в моей власти, отплатить хотя бы частично за его доброту!..
Услышав эти слова, Ричард поднял голову.
— Уверен, мой брат считает этот поступок делом чести, — с гордостью заметил он.
— Да, — улыбнулась она. — Вы очень похожи, особенно когда говорите вот так. Прямо вылитый он!
— Он стоит тысячи таких, как я, миссис Фэншо! — с горечью воскликнул Карстерс и тут же умолк, опустив глаза.
— А как же его настоящее имя? — мягко спросила она.
— Джон Энтони Сент-Эрвин Делани Карстерс, — ответил он. — Граф Уинчем.
— Так значит, Энтони все же было его настоящее имя! Я рада. Он всегда будет для меня Энтони.
Настала долгая пауза. Затем молчание нарушила вдова.
— Боюсь, что расстроила вас, мистер Карстерс. Не желаете ли выпить перед уходом? Обещаю, что больше не буду об этом говорить.
