Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"
Он подошёл к бару, его глаза метались между столиками, обозревая уровень клиентуры. Там не было других учеников, лишь, по его ощущению, взрослые ведьмы и волшебники, но он не был уверен. Почему-то все посетители сидели в капюшонах своих плащей, несмотря на тусклость гостиницы, где окна были маленькими и засаленными, сделанными из выдувного стекла, непрозрачного и с клубящимися узорами. В «Трёх мётлах» посетители вешали свои плащи в гардеробной, потому что внутри было тепло от трёх каминов и многочисленных одновременных использований летучего пороха.
Хозяин вытирал поверхность барной стойки грязной тряпкой.
— Вы владелец? — спросил Том.
— Да, — сказал буфетчик. У мужчины были длинные волосы, что не было необычно для волшебников-традиционалистов, как выяснил Том, хотя и более распространено среди пожилого поколения. Лично Том считал длинные волосы на мужчинах неподобающими, потому что большинство не ухаживало за ними, как это делали девушки с ежедневным мытьём и расчёсыванием. Заклинание чистоты могло убрать грязь и жир, но ничто не могло сделать такую причёску красивой. У хозяина бара также была борода, но в «Кабаньей голове» было так темно, что Том не мог разобрать её цвет. Она выглядела просто седой.
— Если ты не собираешься ничего заказывать, то уходи.
— У Вас есть сливочное пиво?
Хозяин бара залез под стойку и вытащил пыльную бутылку с потускневшей этикеткой и пробкой, закреплённой сверху проволочным мюзле.
Металл был тёмным, и Том догадывался, либо слишком грязным, либо слишком ржавым.
«Столбняк или ботулизм? — подумал Том. — Нет, спасибо, ни то, ни другое мне неинтересно».
— Если подумать, — начал Том, — как насчёт молока? Ваши козы дают молоко?
— Да, — сказал хозяин бара. Или Том подумал, что он это сказал. Это было похоже на утвердительное ворчание.
— И оно вкусное?
— Конечно, оно вкусное!
— Можно мне его?
— Семь кнатов за стакан.
Том положил монетки на стойку. Хозяин бара сгрёб их и вышел в заднюю часть комнаты. Через несколько минут он вернулся с чистым стаканом — на нём не было заметных отпечатков пальцев на краю, насколько мог видеть Том, — глиняным кувшином и квадратом белой тонкой ткани.
Хозяин поставил стакан на стойку, положив тряпку на горлышко, и вылил молоко из кувшина. Мягкие жёлто-белые комочки собирались в ткани.
— Нужно процедить жир, — сказал буфетчик. — Я его собираю для домашнего сыра, — он поднял ткань, подождал, пока упадут последние несколько капель, и подтолкнул стакан к Тому.
— Понятно, — Том поднял стакан и выпил, надеясь, что он не проиграл свою ставку, а если и проиграл, то не прольёт его на форму или отглаженную мантию.
Козье молоко отличалось от коровьего, и они оба отличались от сухого молока, которое отпускали по талонам. У козьего молока было больше глубины вкуса, некоторая терпкость, которая становилась более заметной, когда молоко подавали комнатной температуры или подогретым. Это молоко было охлаждённым, очень свежим, полным жирных сливок, произведённым козами, которых хорошо кормили щедрыми порциями. Оно ничуть не было похоже на вишнёвую газировку, поданную официантом в белых перчатках в антракт в опере, или на особое взбитое сливочное пиво, посыпанное корицей, но оно не было плохим.
— Вкусно, — объявил Том, ставя стакан прямо на стол. Хозяин бара не предложил ему подставку. — Очень маслянистое. Было бы интересно попробовать его в виде мороженого, может, с дополнительным вкусом. Не уверен, что многим людям понравится козье послевкусие. Кстати, знаете ли Вы, что у посетителя в дальнем углу у окна в кармане лежит бумсланг?
— Это незаконно? — проворчал буфетчик, расставляя бутылки за баром.
— Волшебный бумсланг принадлежит к числу охраняемых видов, его можно добывать только по лицензии, — сказал Том. — Так что не то чтобы… Незаконно.
— Значит, это не моего ума дело?
— Почему нет? — спросил Том. — Он на территории Вашей собственности. По крайней мере, он должен доплатить Вам за то, что Вы не пошли к нему и не попросили предъявить документы.
— Те, кто хочет заниматься личными делами в моей гостинице, снимают комнаты наверху, — сказал хозяин. — Я не взымаю «дополнительную плату» с тех, кто пришел только осмотреться, если они платят за свои напитки.
— Интересно, — заметил Том, отпивая молока. — Очень предпринимательски. Есть ли у Вас предел того, какие дела Вы разрешаете проводить в своих владениях?
— А почему ты спрашиваешь, парнишка?
— Из любопытства? — невинно сказал Том.
— Я не терплю охоту на единорогов, — ответил хозяин. — Ладно шерсть, но никакой плоти и никакой крови. А теперь, когда ты закончил пить, можешь идти.
— Я просто спросил. Я не имел в виду ничего дурного, — сказал Том. Он пожал плечами, затем задрал подбородок и поднялся. — Хорошего дня, сэр.
Том оставил хозяина со своим ворчанием и бормотанием.
В своей голове Тому предстояло достаточно собственного бормотания. Какого чёрта произошло? Это и была идея Дамблдора о безопасном убежище вдали от войны?! Мрачный паб с сомнительными посетителями и сварливым хозяином, который напомнил ему завхоза Хогвартса мистера Прингла. Но разницей с мистером Принглом было то, что он действительно заботился о гигиене, и чистоте, и чтобы везде был полный порядок, в то время как владелец «Кабаньей головы» явно нет.
О чём думал Дамблдор? Он вообще думал, когда сделал портключ и выбрал место?
«Минутку, — мысли Тома резко остановились. — Кажется, я знаю, что это.
Это личностная проверка.
Он хочет, чтобы я провёл лето, “формируя характер”».
Том уже мог это представить: белокожий, рождённый в городе Том Риддл переезжает к сварливому старику в маленькую деревню. Том Риддл учится доить коров, и чистить стойла, и укладывать сено, работая от восхода до заката, протирая столы, и обслуживая посетителей, и познавая смысл смирения. Находит удовлетворение в честном труде в поте лица своего и сил своих, потому что магия запрещена во время каникул. Старый ворчливый хозяин смягчается, взяв под своё крыло молодого подопечного. Прекрасная дружба поколений завязывается на фоне мрачного мира, раздираемого войной.
Затем, в последний день августа, в последний день перед началом учебного года, на пороге «Кабаньей головы» объявится Альбус Дамблдор, только что вернувшийся из путешествий. Том Риддл подаст ему сытное домашнее рагу с хрустящим хлебом и козьим молоком, собранным тем же утром. От первого укуса вкуснейшего жаркого у Дамблдора на глаза навернутся слёзы: он провозгласит его таким же вкусным, как готовила его мама, а потом сожмёт мозолистую и загоревшую к тому времени руку Тома своей и скажет, как он гордится тем, что Том растёт таким прекрасным молодым человеком.
— Я всегда знал, что у тебя получится, Том, — скажет воображаемый Дамблдор, и одинокая жемчужная слеза блеснёт на его морщинистой щеке.
— Гулял бы ты, старик, — ответит воображаемый Том, высунув язык и громко издав «пукающий» звук, и опрокинет стол силой своих новых воображаемых мышц.
Том скорчился в отвращении. Он пнул камешек на тропинке перед собой, но его нога поскользнулась на свежем совином помёте, размазанном по влажному участку тротуара Хогсмида в нескольких ярдах от отделения совиной почты. Он споткнулся: его плечо врезалось в другое тело, которое с визгом рухнуло на землю, разбросав сумку и стопку посылок.
— Том? — спросила Гермиона, поднимаясь и отряхивая грязь с юбки.
— Не знал, что ты ходишь в Хогсмид по выходным, — сказал Том. — Разве в такие дни библиотека не пустует?
— О, — сказала Гермиона, нервно рассмеявшись. — Я уже возвращаюсь в замок. Но мне, эм, надо было сначала зайти в почтовое отделение.
— Разве у тебя нет своей совы?
— Жиль в Лондоне с мамой, — ответила она, избегая его взгляда. — В любом случае, — продолжила она, сузив глаза, — ты сам говорил, что Хогсмид — пустая трата времени и денег, как магловский игорный притон, наживающийся на слабых духом и лишённых разума.
