Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"
Разумеется, он не собирался им говорить, что «ведьма» с ним была миссис Грейнджер, потому что если то, что ведьма спаривается с маглом, было плохо, то магл с другим маглом — ещё хуже. Но если кто-то и наглел достаточно, чтобы обсуждать его статус крови за его спиной, — он приучил их перестать делать это в лицо ещё в первый год, — теперь они этого не делали.
Следующее, что произошло, хоть Том и не мог понять, как именно это случилось, — он каким-то образом стал предводителем спальни мальчиков. Это как бы… Превратилось в статус-кво в течение третьего года для слизеринцев: считаться с Томом, вставать на его сторону, когда кто-то пытался оклеветать его в общей комнате — хоть это и становилось всё менее частым с течением месяцев, ограничиваясь лишь несколькими слизеринками-одногодками.
Том не понимал девочек так же хорошо, как мальчиков. Они никогда не отвечали на открытые, очевидные проявления силы, как слизеринцы. Когда он использовал свои классические «тактики воспитания», мальчик терпел боль, пока не ломался, и затем Том подбирал кусочки и собирал их обратно так, чтобы они пришлись ему по вкусу. Девочка, в свою очередь, подумала бы, что это какое-то женское недомогание, и сразу же отправилась бы в больничное крыло за зельем, и на этом всё закончилось бы.
Поэтому он решил их рассорить, отправив Арахиса в их спальню — там было заклятие, предотвращающее приход мальчиков в спальню девочек, но была лазейка для самцов животных. Арахис пробежался по их вещам в прикроватных тумбочках, собирая у всех девочек серёжки, браслеты и драгоценные заколки, а затем прятал их в сундуке одной из них. Это была неустаревающая техника, которая сослужила ему хорошую службу долгими дождливыми днями в приюте.
(И визги были настолько приятными, что он даже не использовал заглушающие заклинания на балдахине в ту ночь.)
Несколько недель спустя Эверард всё ещё не разговаривала с Сидони Хипворт. В этом и заключалась смешная особенность девочек, которую Том никогда не понимал, — их упрямство в самых незначительных вещах. Конечно, Том и сам мог быть упрямым в своих личных обидах, когда у него были на то причины, но его причины всегда были весомыми. В этом вся разница.
Младшеклассники не пытались сделать ему ничего плохого, потому что Том был не таким страшным и помогал больше с домашней работой, чем старосты, а старшеклассники были слишком заняты подготовкой к экзаменам, чтобы включаться в «детские игры».
(Больше всего проблем доставляли ученики посередине, вроде Малфоя и Гастингса, но Малфой был поставлен на место довольно основательно, а Гастингс так и не оправился от своего публичного унижения и последующего прозвища. У него сохранились родственные связи, но, тем не менее, он лишился внимания Слагхорна, а место старосты, к которому он так стремился, досталось кому-то другому.)
Первым звонком изменения статус-кво стало то, что Эйвери начал садиться рядом с Томом за завтраком, пытаясь выудить подсказки для ответов на домашнюю работу за прошлую неделю, которую он старался закончить за полчаса до урока. Затем Лестрейндж сел по другую сторону во время приветственного пира на втором году, тот мальчик всё ещё был уверен, что Тома заботило состояние его здоровья. Трэверс и Розье вслед за Лестрейнджем и Эйвери начали драться за то, кто из них будет напарником Тома на зельеварении, пока Том не установил систему, где они менялись по очереди и оплачивали ингредиенты, которых не было в шкафу школьных запасов.
Нотт, вследствие всех убеждений его отца о чистоте крови, бóльшую часть года держался особняком и не подвергался тем дисциплинарным шалостям, которые Том устраивал другим мальчикам. Лишь начав обсуждать марш Гриндевальда по Европе поздними ночами, когда другие мальчики уже спали, — кровать Тома была у окна, а Нотта — рядом с ним, — и Том стал делиться своими аргументами об осуществимости планов Гриндевальда, а также их применимости к социальной структуре Волшебной Британии, тогда Нотт нехотя стал общаться с ним на людях.
Никто из них не подразумевал, что они нравятся друг другу. Другие мальчики поняли, что Том не был простой безымянной погрешностью распределения, не ошибкой, сделанной изношенной шляпой, чьи заклинания стали сходить на нет, но кем-то, кто действительно воплощал добродетель Слизерина. И по растущему количеству удобных происшествий они поняли, что лучше быть на стороне Тома или за ним, чем вставать у него на пути.
— Я не согласен с объединением маглорождённых в ту же категорию, что и маглы. Гриндевальд прав в своём слогане «Магия — сила». Не имеет никакого смысла ограничивать волшебный народ лишь чистокровными волшебниками и полукровками, — спорил Том. — Не уверен, что Министерство магии делает перепись населения — а если делает, то я не видел её, поэтому я могу лишь судить по количеству братьев и сестёр у наших одноклассников. Но я точно знаю, что у среднестатистической магловской женщины Британии трое детей, и если у неё есть спящая волшебная кровь, чтобы произвести волшебного ребёнка, тогда у каждого из её детей есть шанс стать волшебником.
Гриндевальд, во что бы он ни верил лично, — он учился в Дурмстранге, куда запрещено поступать маглорождённым, — должен понимать, что маглорождённые — это гарантированный способ пополнить его армию. Их семьи не станут поднимать шум, как это сделала бы старая чистокровная семья, потеряв наследника.
По этой же причине в британскую армию в пехоту призывали старших сирот и низшие слои разнорабочих, и именно поэтому военкоматы никогда не назначат достопочтенного Джеймса Обри Фэйрвезера-Диксона-Смайта III копать траншеи на передовой, а найдут ему гораздо менее опасную должность младшего офицера в одном из кавалерийских полков, где он сможет носить шикарную форму с золотыми эполетами без шансов принять участие в настоящих боевых действиях.
К тому же, — продолжал Том, — это противоречит его планам по объединению волшебной нации, если он разделит их на чистокровных и полукровных, плюс почтенные маглорождённые, кто прошёл некую произвольную квалификационную систему, и остальных, кто отказался принимать в этом участие.
— Это прагматичный взгляд на ситуацию, — шептал Нотт с противоположной кровати. Шторы их балдахинов были задёрнуты, кроме тех сторон, где их кровати смотрели друг на друга. — Но большинству чистокровных волшебников не нравится быть на одном уровне с остальными.
Том встал и направил свою палочку на шторы Нотта, вызывая невербальное Силенцио. В тот же миг громкость храпа Лестрейнджа уменьшилась. Они всё ещё могли слышать его, пока не задёрнут шторы полностью, чтобы так они могли понять, если кто-то из их соседей проснётся.
Глаза Нотта устремились на палочку Тома, затем на его лицо с холодным и изучающим взглядом.
— Полагаю, должна быть какая-то причина, почему Шляпа отправила меня в Слизерин, — ответил Том, садясь на свою кровать и отправляя палочку на тумбочку. — Я лишь смотрю на это с точки зрения, что бы я делал, если бы был в ситуации Гриндевальда. На его месте я бы предложил равные права всем, кто может доказать наличие волшебной крови, а затем предоставить особые привилегии тем, кто докажет, что они… Исключительны, — губы Тома изогнулись тонкой улыбкой. — Многие люди были бы счастливы лишь справедливому отношению, а для остальных надо найти способ признать их амбиции внутри системы, иначе они постараются подорвать её извне. Это вполне разумно.
У Наполеона была его Garde Impériale{?}[(фр.) императорская гвардия], его элитные личные телохранители. У императоров Рима была преторианская гвардия, которую император Тиберий использовал с пользой, устраняя своих политических врагов… Хотя позже они ополчились на императора Калигулу и убили его. Том читал об эксцентричности Калигулы, но его не волновало, как и почему историки пытались оправдать его постфактум. Его больше интересовало, какой прецедент это создало: это заставило его осознать возможность предательства.
Он знал, что у магии были пределы, потому что это было одной из первых вещей, которые он изучил, стоило ему получить доступ к библиотеке Хогвартса. Одно из пяти принципиальных исключений закона Гэмпа гласило, что невозможно создать любовь с помощью магии — но они не говорили ничего о магии, обеспечивающей преданность. Идея вознаградить талантливых и достойных, а главное — преданных, показалась ему чрезвычайно привлекательной. Если он когда-либо станет императором Томом Великим, то должен будет найти способ разделить свою победу с Гермионой, своей первой… Приспешницей?
