Тереза Медейрос - Неотразимый дикарь
— Ступай, Астрид. Иначе мне придется вызвать констебля и поручить ему, расследовать трагическую гибель Марианны Дарби.
Астрид вдруг почувствовала ледяное спокойствие.
— Ты еще пожалеешь, Арчи. Обещаю, ты пожалеешь о том, что выкинул меня из своей жизни. — С этими словами она развернулась и вышла, хлопнув дверью.
* * *
Памела сидела на краю постели и смотрела на спящую Софи. Судя по следам слез на ее прекрасных щечках и небрежно брошенному на стул смятому васильковому платью, ее маскарад закончился почти столь же плачевно, как фарс, затеянный самой Памелой.
Она погладила сестру по щеке. Как она расстроится, когда узнает, что пропустила скандал века! Долго теперь весь Лондон будет гудеть от самых невероятных слухов и сплетен о том, что случилось на балу у герцога Уоррика. В конце концов, не каждый день маркизов и их невест уводили с бала в кандалах!
Памела осторожно прикрыла одеялом плечи Софи. Пусть поспит. Скоро придется разбудить ее. Памела вернулась в свою спальню и крепко заперла окно на внутренний засов. Но забыть о Конноре, который подарил ей столько счастливых мгновений в этой комнате, в этой постели, оказалось не так просто.
Памела закрыла глаза, ощутив полоснувшую по сердцу боль. Можно закрыть окно и не гасить свет, но что делать с собственным сердцем? Невозможно стереть счастливые воспоминания, грозившие поколебать ее решимость.
Она подошла к окну. Ночь показалась ей темнее обычного. Луна светила тускло. Собственное отражение в оконном стекле смотрело на нее печальными глазами. Она прижалась лбом к холодному, стеклу и закрыла глаза, а по ее щекам катились горячие слезы. Неожиданно дверь в спальню резко отворилась. Прижав руку к сердцу, она повернулась и увидела в дверях разъяренного шотландца.
Глава 27
Если бы сейчас Коннор был одет во все черное и держал в руке пистолет, он выглядел бы точно также, как в ту ночь, в горах.
— Ты действительно думаешь, что запертое на засов окно удержит меня? — гневно спросил он.
Памела замерла на месте.
— Ты все равно скоро станешь хозяином этого дома, значит, можешь заходить в любую комнату.
Он сделал шаг вперед, и Памела невольно отшатнулась. Он остановился, удивленно глядя на нее.
— Ты что, думаешь, я собираюсь поднять на тебя руку?
Она не могла ему сказать, что больше всего боится того, что он положит ей руки на плечи. Ей было отлично известно, какими неотразимыми и убедительными могут быть его руки.
Уперев руки в бока, Коннор оглядел неприбранную комнату, обратив внимание на раскрытый дорожный чемодан на полу, потрепанный саквояж на кушетке и разбросанные по кровати платья и обувь. Наконец его взгляд остановился на Памеле. Она была в простом стареньком шерстяном халате с обтрепанными обшлагами и высоким, давно вышедшим из моды воротником.
Эта картина не улучшила его настроение.
— Я всегда знал, что этим все кончится, — сокрушенно покачал он головой. — Это очень характерно для англичан — бросить все и бежать при первых признаках серьезной битвы.
Памела вздернула подбородок.
— Я всегда знала, что шотландцы славятся нечестной игрой. Если ты не заметил, хочу сообщить тебе, что битва уже выиграна. Любимый сын герцога возвращен в лоно семьи. Теперь он может свободно занять свое место в обществе.
— Свободно? — насмешливо переспросил Коннор. — Я больше никогда не буду свободен. Остаток жизни я проведу за решеткой — в золотой клетке.
Не в силах совладать с собой, она подошла к нему ближе.
— Это не так, Коннор. Теперь ты будешь по-настоящему свободен. Сможешь путешествовать по миру, учиться, не бояться преследования. — Она наклонила голову и добавила уже тише: — Сможешь выбрать себе достойную невесту.
— Я уже выбрал.
Она подняла голову, и он увидел в ее глазах то, что заставило его в два прыжка оказаться рядом с ней. Схватив ее за плечи, он довольно грубо встряхнул ее.
— Черт побери, Памела! Я все тот же человек, которого ты до сих пор знала. Еще вчера мы лежали в одной постели, и я зажимал тебе рот, чтобы ты не разбудила весь дом, когда я…
— Нет, ты уже другой! — воскликнула она. — Ты уже не тот Коннор, которого я знала. Тот, прежний Коннор был разбойником и самозванцем — таким же, как я. А теперь ты маркиз и когда-нибудь станешь герцогом, а я, как и прежде, остаюсь незаконнорожденной дочерью актрисы. У тебя два отца, а у меня никогда не было ни одного.
Коннор отпустил ее и сделал шаг назад. Памела настороженно следила за ним, озадаченная таким его быстрым отступлением.
Сложив важно руки на груди, он сказал:
— Если ты считаешь, что недостаточно хороша, чтобы быть моей невестой, то будь моей… любовницей. К тому же ты уже успела доказать, что знаешь, как доставить мне удовольствие.
Памела ахнула от такого неожиданного выпада. Он недоуменно пожал плечами.
— К чему такое удивление? Незаконнорожденные дочери актрис часто согревают постели маркизов. Я буду обеспечивать тебя и Софи, куплю вам скромный домик, немного настоящих драгоценностей. Может, даже собачку, чтобы тебе было чем заняться, пока я сам буду заниматься своими делами… или своей женой… и не смогу навещать тебя.
Она гордо вздернула подбородок.
— И что я должна делать в обмен на привилегию быть твоей любовницей?
— Все, что я захочу и когда захочу.
— Прекрасно, — холодно кивнула она, — я принимаю твое предложение. Я не смогла стать твоей невестой, но мне ничто не мешает стать твоей любовницей.
Коннор выпрямился. Его лицо словно окаменело.
— Ничто не мешает? — переспросил он.
— Разумеется. Тебе нужно только сказать мне, как именно ты хочешь заниматься со мной любовью.
Она откинула назад волосы и рассмеялась низким грудным голосом.
— Не волнуйся, я знаю, как играть роль шлюхи. Я неоднократно видела, как это делает моя мать — и на сцене, и в жизни. Лечь на кровать и задрать юбки? Или перегнуться через спинку кресла?
— Прекрати! — прорычал Коннор.
— Ты хочешь сверху или сзади? — игриво улыбнулась она.
— Перестань, Памела!
— Я только хотела доставить тебе удовольствие.
— Если ты действительно хочешь доставить мне удовольствие, тогда прекрати нести всю эту чушь и выходи за меня замуж.
Ей было очень трудно не поддаться соблазну, согласиться с ним, и она отвернулась, чтобы он не видел ее слез.
— Боюсь, я не могу это сделать, милорд. У меня нет иного выбора, кроме как освободить вас от обещания жениться на мне, потому что оно было дано тогда, когда мы ничего не знали о вашем подлинном происхождении и вытекающих отсюда обязанностях продолжить аристократический род.
