Лаура Паркер - Отвергнутая
Эдуардо не хотелось обижать приятного человека, но это входило в его игру. Он встал, достал деньги и расплатился за проигрыш. — К сожалению, я вынужден покинуть вас, джентльмены.
К всеобщему удивлению, Сполдинг тоже встал.
— Если вы пожелаете, мистер Милаццо, я буду рад представить вас мистеру Морисси.
Эдуардо обернулся к нему.
— Это возможно? Сейчас?
Сполдинг кивнул.
— Вы готовы отправиться со мной в клуб?
— Конечно! — Эдуардо взял свой стакан и осушил его, после чего повернулся к Бичему. — Это кентуккийское виски лучшее, что есть в Америке. Передайте мои поздравления его изготовителю. Когда буду возвращаться домой, закуплю его побольше.
Бичему не нравилась заносчивость молодого аристократа и его такое не американское отношение к женам. Но человек, так высоко оценивший виски «пырейного штата», как в шутку называли Кентукки, не так уж плох, решил Бичем и встал, чтобы протянуть Эдуардо на прощание руку.
— Нам доставило удовольствие, сэр, видеть вас за нашим… маленьким чаепитием. Заходите, если будет желание. Во всяком случае, Мэй и я надеемся увидеть вас сегодня в опере.
— Ах да. Моя жена очень настаивала, чтобы мы отправились туда. Пусть едет, если ей так уж хочется. Будьте здоровы, джентльмены.
— Не завидую я его жене, — говорил позднее Бичем своей Мэй. — Миленькая молодая женщина, но слишком кроткая, чтобы управлять таким молодым бычком, как он. Интересно, почему она вышла за него замуж? Вряд ли по любви. Он, похоже, вообще не помнит, что женат. Я был бы рад, Мэй, если бы ты взяла ее под свое крыло. Он каждый день оставляет ее одну, и она, находясь так далеко от родного дома, вероятно, чувствует себя очень одинокой.
Подозрения Бичема были недалеки от истины. Филадельфия ходила взад и вперед по ковру в своей спальне, ощущая себя одинокой и брошенной. Когда она согласилась играть роль болезненной жены, то не ожидала, что окажется в таком одиночестве. Ей больше нравилось, когда Эдуардо играл роль Акбара и большую часть времени находился рядом, ожидая, когда она позовет его. Здесь она ни с кем не познакомилась, и весь день ей не с кем было поговорить.
Эдуардо уходил рано, возвращался поздно, и от него часто пахло алкоголем. Вчера вечером от него подозрительно пахло женскими духами. Она так рассердилась, что притворилась больной, и, когда он предложил спать в соседней спальне, она согласилась. Однако теперь, когда у нее было время подумать, стало ясно, что это неправильная тактика.
Она приехала в Саратогу с надеждой, что это сблизит их, но жизнь показала, что они, напротив, отдаляются друг от друга. Эдуардо постоянно выходил в свет, а она оставалась взаперти. Он был красив и легко тратил деньги. Филадельфия не удивилась бы, если бы узнала, что им интересуются женщины, тем более что его жена нигде не появляется.
— Я могу изменить все это! — сказала она, глядя в зеркало. Почему она должна сидеть здесь и чахнуть, когда он получает все удовольствия, какие только может предложить Саратога? Она ему не прислуга. Она вольна идти, куда захочет. Так она и поступит.
Филадельфия направилась к шкафу и вынула одно из самых прелестных платьев. Это был костюм для прогулок из кремового фая с накидкой белого китайского шелка, отделанной белыми кружевами и красными лентами. Веселенький костюмчик, в котором не будет жарко и который исправит ей настроение. Она сорвала с себя халат и надела костюм, радуясь, что он застегивается спереди и не надо тратить время и вызывать горничную. Потом повязала вокруг шеи косынку с искусственными розами и подошла к зеркалу, чтобы привести в порядок прическу.
Прежде всего она обследовала свои виски, чтобы проверить, не заметны ли темные корни волос. Каждое утро Эдуардо промазывал лимонным соком ее волосы, и она садилась под утреннее солнце на маленьком балкончике, прилегающем к их апартаментам. Цвет волос ее удовлетворил, она расчесала свои золотистые локоны, заколов их так, чтобы они открывали лицо; теперь нужна еще шляпка.
В третьей коробке она нашла подходящую. Когда она пристроила ее на свои волосы, глядя в зеркало, настроение ее резко улучшилось. Она решила, что выглядит прелестно. Теперь Эдуардо Таварес должен будет обратить на нее внимание. На самом деле она намеревалась, чтобы вся Саратога узнала, что у сеньора Милаццо есть жена — очень красивая и молодая. Поразмыслив, она надела бриллиантовые серьги и узкий браслет с бриллиантами и изумрудами, который дал ей поносить Эдуардо. Филадельфия взяла зонтик и вышла из номера.
Сердце ее билось учащенно, когда она шла по знаменитому внутреннему саду, ограниченному с трех сторон корпусами отеля. Он был очень ухоженный, аккуратные бордюры из гвоздик, герани и гортензий оттеняли густую зелень травы. Филадельфия улыбалась, проходя мимо постояльцев отеля, отдыхающих в тени деревьев, и знала, что они следят за ней. Ее никто здесь не знал, а незнакомок обсуждают с особым пристрастием.
Дойдя до большого холла, выложенного красными и белыми мраморными плитами, она вдруг поняла, что, собственно говоря, не знает, куда идти. Филадельфия остановилась и посмотрела направо, где видны были четыре деревянные лестницы. Позади них виднелись кабинеты для обедов. Еще дальше располагался всемирно известный Большой обеденный зал, где она уже обедала с Эдуардо.
Ей хотелось свежего воздуха, солнечного света, действия.
— Я могу быть вам чем-то полезен, мадам?
Филадельфия обернулась к мужчине, который обращался к ней. Первое впечатление было такое, словно она заглянула в холодные глаза смерти. Его глубоко посаженные глаза походили на кристаллы, почти бесцветные, но отражающие свет, как осколки разбитого зеркала. Потом возникло ощущение опасности. Эти бледные, глубоко запрятанные глаза были неприятны, а лицо выглядело жестоким, благодаря выпуклому лбу и сильном подбородку, и откровенно чувственным из-за узкого рта.
Он улыбнулся, и она поняла, что он прочитал ее мысли, как если бы она произнесла их вслух. Он предложил ей руку.
— Позвольте.
— Нет! — Она отшатнулась. — Я… я жду моего мужа.
Его глаза-кристаллики оглядели ее, и она ощутила, что каждый дюйм ее фигуры взвешен и оценен.
— Я преклоняюсь перед вашим мужем и завидую ему.
Она знала, что он совсем не это имеет в виду; в его голосе звучали издевательские нотки, но она не могла понять причины его откровенной враждебности по отношению к ней.
— Извините меня, — сказала она, отворачиваясь, но он взял ее за локоть так крепко, что ей пришлось остановиться.
— Вы не выглядите как шлюха. Кто вы?
Вопрос был задан так тихо, что она была уверена, что никто из проходивших мимо и бросавших на них любопытствующие взгляды, ничего не расслышал.
