Джуд Деверо - Бархатные горы
По пути к скалам Хью расписывал, какой порядочный, благородный человек его друг и как достоин женщины с положением и состоянием Бронуин, насколько великодушно поступил, надев шотландскую одежду.
Бронуин почти не разговаривала, собирая лишайники и головки сухих цветов в маленькую корзинку, принесенную Хью. Только слушала, но помалкивала.
Когда они вернулись к дому, снова пошел дождь. Сэр Хью торжественно повел ее наверх, в солар, предназначенный для будущей хозяйки. Слуга принес горячего вина и горшочки, чтобы Бронуин могла приготовить питье. Тщательно смешивая ингредиенты, она наблюдала за Хью. Тот буквально раздувался от тщеславия и гордости: как же, проявить столь редкое благородство, отказавшись от откровенного призыва женщины!
— Мне нужно поговорить с вами, — серьезно начал он, прихлебывая горячую жидкость. — Не могу позволить вам уйти, не разуверив кое в чем.
— Но во что же я верю? — удивленно спросила она.
— Стивен — мой друг, всегда был моим другом, и надеюсь, что после всего этого останется моим другом.
— Но почему бы нет?
— Полагаю, это зависит от вас. Вы никогда не должны упоминать о… о своем ко мне влечении.
— Моем влечении? — удивилась она, садясь напротив него. — О чем это вы?
— О, бросьте, миледи! Мы оба знаем, что сегодня произошло между нами. Все женщины разбираются в делах сердечных.
— Все женщины? — Бронуин подняла брови. — Умоляю, объясните, о чем еще знают женщины?
— И нечего кокетничать! — отрезал он. — Я не настолько наивен в отношении женщин, как мой друг Стивен Монтгомери. Возможно, вы сумеете убедить его в том, что и не помышляете о других мужчинах, но со мной не стоит разыгрывать невинную овечку.
— Попалась! — улыбнулась она. — Вы так много знаете о женщинах и вашем друге, что выхода просто нет.
Хью стал что-то говорить, но внезапная боль скрутила живот с такой силой, что он закрыл рот.
— Позвольте мне наполнить вашу кружку. Что-то вы побледнели!
Хью схватил кружку, осушил и, задыхаясь, приподнялся.
— Должно быть, рыба была несвежей, — бросил он, но, тут же забыв о боли, продолжал: — Итак, на чем я остановился?
— Вы говорили, что я готова покинуть мужа ради вас.
— О, тут вы немного преувеличиваете, — начал он. — Я…
Бронуин с такой силой поставила пустой кувшин на стол, что глазурь потрескалась.
— Нет уж! Теперь я скажу! — воскликнула она, подбоченившись. — Вы называете себя другом Стивена. И все же пытаетесь разыграть его, для чего запираете в башне, откуда он видит, как вы ухаживаете за его женой и выкидываете всяческие глупости, чтобы ее очаровать!
— Глупости? Не очень-то я был похож сегодня на глупца!
— Воображаете, что можете читать мои мысли? Настолько тщеславны, что думаете, будто, проведя несколько месяцев в постели Стивена Монтгомери, могу остаться неудовлетворенной?
— Вы сами сказали…
— Ну а вы готовы были поверить всему, что вам наговорят! Можно подумать, вы совершили благородный поступок, заплатив той шлюхе, чтобы она переспала с вами! Сделали Стивену одолжение… а вот мне кажется, что вы просто ревновали. Каждому мужчине в лагере приходилось платить ей, всем, кроме одного — моего Стивена.
— Вашего Стивена! — ахнул Хью, приподнимаясь, но живот снова скрутило судорогой. Он в ужасе уставился на Бронуин: — Ты меня отравила!
— Ну, положим, это еще не яд, — усмехнулась она, — но с недельку вы все же проболеете. Я хочу, чтобы вы надолго запомнили сегодняшний день!
— Почему? — прохрипел он, хватаясь за живот. — Что я тебе сделал?
— Ничего, — серьезно ответила она, — абсолютно ничего. Просто мне слишком трудно иметь дело с англичанами, а уж выносить их я просто не в состоянии. Вы использовали меня, чтобы вести игру со Стивеном. До вас так и не дошло, что у меня по этому поводу может быть собственное мнение. Вчера, когда Стивен играл на лютне, я наблюдала за вами. Вы были так уверены в себе и в том, что любая женщина вас захочет!
Хью согнулся от боли.
— Сука! — выдохнул он. — Бери своего Стивена! Мне ты не нужна!
— Я сука, потому что не пожелала быть просто пешкой в ваших хитрых играх? Помните, сэр Хью, на шахматной доске только одна женщина, и она самая разносторонняя, самая изменчивая, самая подвижная, а главное — самая важная фигура!
Прежде чем отвернуться, она нагнулась и вытащила ключ из кармана его колета.
— Стивен видел тебя! Он никогда не поверит, что ты осталась ко мне равнодушна! — злорадно бросил Хью.
Бронуин на мгновение оцепенела.
— В противоположность тому, что вы о нем думаете, Стивен Монтгомери — самый разумный, самый здравомыслящий мужчина из всех, кого я знаю, — спокойно ответила она и, приостановившись, добавила: — Кстати, сэр Хью, в следующий раз, когда вам понадобится помощь с вашими женщинами, советую попросить ее у Стивена. Насколько мне известно, если он чего-то и не знает о них, то очень немного.
Она вышла из комнаты. Рэб ждал ее у двери, и вместе они побежали туда, где содержался Стивен. Посмотрев в оконце, она встретилась с яростным взглядом мужа. В нем было столько ненависти, что ее передернуло. Но она все же вставила ключ в замочную скважину и отперла дверь.
— Ты свободен, — тихо сказала она. — Еще не стемнело, и мы можем отправиться в поместье твоего брата.
Стивен не двигался с места, продолжая хмуриться.
Бронуин подошла к нему, протянула руку и коснулась локона, спустившегося на воротник.
— Будет легче, если ты выскажешь причину своего гнева.
Он резко оттолкнул ее руку:
— И ты смеешь приходить ко мне прямо из его комнаты? Носить платье, которое он тебе дал и в котором ты выставляла себя ему напоказ? Ему понравилось? Понравилось, что ты расхаживала весь день полуголой?
Бронуин вздохнула и села на скамью у окна.
— Хью тоже сказал, что ты не поверишь в мою невинность, после того, что видел.
— Хью, вот как? — прорычал Стивен, вскидывая кулаки, но тут же беспомощно их роняя. — Ты отплатила полной мерой за то, что я женился на тебе, хотя долго выжидала, чтобы отомстить.
Он тяжело сел на табурет, не обращая внимания на ластившегося Рэба.
— Лучше бы в брачную ночь твой нож нашел мое сердце!
Бронуин вскочила так быстро, что даже Рэб ничего не заподозрил. От тяжелой пощечины голова Стивена откинулась назад.
— Иди ко всем чертям, Стивен Монтгомери, — выдохнула она. — Меня тошнит от оскорблений! Сначала твой так называемый друг обращается со мной как с вещью, на которую можно предъявить права, потом, когда я отказываю ему и нахожу способ отплатить за глупое тщеславие, он называет меня сукой. Теперь мне приходится стоять и слушать, как ты обвиняешь меня в распутстве! Я не твоя пухленькая потаскушка, на которой ты жаждал жениться!
