Джорджетт Хейер - Арабелла
— Садбери — старая калоша, а ты, Кэролайн, — дура, — ответила герцогиня. — Уйди и дай мне поговорить с Робертом! Терпеть не могу, когда возле меня крутится толпа женщин! — добавила она, в то время как леди Кэролайн собирала свое вязание. — Скажи Хэдли — хорошую мадеру! Он знает. Ну, сэр, что вы имеете мне сказать теперь, когда у вас оказалось достаточно нахальства, чтобы снова появиться здесь, у меня?
Мистер Бьюмарис, закрыв дверь за своей теткой, вернулся в комнату и сказал с обманчиво кротким видом, что он счастлив видеть свою бабушку в прекрасном здравии и настроении.
— Бессовестный нахал! — ответила она с довольным видом. Она оглядела его статную фигуру. — Ты выглядишь очень хорошо — по крайней мере, ты выглядел бы, если бы не вырядился в этот костюм! Когда я была девушкой, ни один джентльмен не мог и подумать о том, чтобы отправиться наносить визиты, не напудрив волосы! Ваш дедушка перевернулся бы в гробу, если бы увидел, до чего вы все дошли — эти узкие пальто, стоячие воротнички и ни кусочка кружев ни вокруг шеи, ни на манжетах! Если ты можешь сидеть в этих обтягивающих ноги бриджах, или панталонах, или как вы их называете, — садись!
— О да, я могу сидеть! — ответил мистер Бьюмарис, расположившись на стуле напротив. — Мои панталоны, как и дары тети Кэролайн бедным, связаны, и поэтому они прекрасно приспосабливаются к моим желаниям.
— Ха! Тогда я скажу Кэролайн, чтобы она связала тебе пару к Рождеству. Она будет в истерике, потому что я в своей жизни не видела большей ханжи!
— Вполне возможно, мэм, но так как я уверен, что моя тетя не посмеет вас ослушаться, как бы ни была оскорблена ее скромность, я должен просить вас не делать этого. Вышитые шлепанцы, которые она прислала мне к прошлому Рождеству, меня и так уже достаточно потрясли. Интересно, что она думала по поводу того, что я буду с ними делать?
Герцогиня хихикнула.
— Боже помилуй, она не думает! Тебе не следует делать ей дорогих подарков!
— Я посылаю вам, мэм, очень дорогие подарки, — пробормотал мистер Бьюмарис, — но вы меня никогда не упрекали за это!
— Нет, и не собираюсь. У тебя и так уже денег намного больше, чем тебе нужно. Что ты принес мне на этот раз?
— Абсолютно ничего — если только вы не увлекаетесь дворняжками.
— Терпеть не могу собак, а также кошек. У тебя не меньше пятидесяти тысяч в год, а ты не принес мне даже букета цветов! Ну ладно, хватит об этом, так зачем же ты приехал, Роберт?
— Я хотел спросить вас, мэм, могу ли я стать сносным мужем.
— Что? — воскликнула ее светлость, выпрямившись в кресле и ухватившись тонкими, унизанными перстнями пальцами за подлокотники. — Не собираешься ли ты сделать предложение девице Дьюсберри?
— О Боже, нет!
— А, так это уже другая идиотка сохнет по тебе, да? — сказала ее светлость, у которой были свои способы узнавать о том, что происходит в мире, из которого она удалилась. — Кто на этот раз? Ты скоро слишком далеко зайдешь, попомни мои слова!
— Думаю, что уже зашел, — сказал мистер Бьюмарис.
Она уставилась на него, но прежде чем она успела заговорить, в комнату вошел дворецкий, сгибаясь под тяжестью герцогского подноса, который ее светлость категорически отказалась передать теперешнему герцогу, во-первых, потому, что это была ее личная собственность, а во-вторых, потому что ему не следовало жениться на женщине, как та томная дурочка, которую он выбрал в жены, которая вызывала у его матери такую боль в животе. Этот впечатляющий поднос Хэдли поставил на стол, в то же время бросив на мистера Бьюмариса многозначительный взгляд. Мистер Бьюмарис кивнул ему в ответ и встал, чтобы налить вина. Он подал своей бабушке бокал, скромно налитый до половины, и она сразу отпила глоток, поинтересовавшись, не считает ли он, что она уже не в силах держать в руке полный бокал.
— Я уверен, что вы меня перепьете, — ответил мистер Бьюмарис, — но вы прекрасно знаете, что это невероятно вредно для вашего здоровья и что вы все равно не заставите меня выполнять ваши неразумные приказания. — Затем он поднес к губам ее свободную руку и сказал нежно: — Вы грубая и несносная старая женщина, мэм, но я надеюсь, что вы доживете до ста лет, потому что я люблю вас больше всех остальных моих родственников!
— Боюсь, ты сказал не слишком много, — ответила она, видимо, довольная этой дерзкой речью. — Ну-ка, садись опять и не пытайся увести меня в сторону своим подхалимством! Я вижу, ты хочешь оказаться в дураках, поэтому не надо ничего приукрашивать! Не хочешь ли ты сказать, что собираешься жениться на той меднолицей простушке, с которой я видела тебя в последний раз?
— Нет! — сказал мистер Бьюмарис.
— Это хорошо, потому что вряд ли я бы смирилась с тем, что в нашу семью привели овцу в кружевах! Да я и не думаю, что ты такой дурак, что сделаешь это.
— Откуда у вас эти ужасные выражения, мэм? — спросил мистер Бьюмарис.
— Слава Богу, я не принадлежу к вашему косноязычному поколению! Кто она?
— Если бы я не знал из своего горького опыта, мэм, что обо всем, что случается в Лондоне, вы узнаете сразу же, я бы сказал, что вы о ней никогда не слышали. Она — богатая наследница, или, во всяком случае, так она говорит.
— О! Ты имеешь в виду девушку, которая живет у этой глупой Бридлингтон? Мне говорили, она красавица.
— Она действительно красива, — признал мистер Бьюмарис. — Но дело не в этом.
— А в чем же?
Он задумался.
— Она — самое забавное маленькое существо, которое я когда-либо встречал, — сказал он. — Когда она пытается убедить меня, что прекрасно разбирается в наших светских играх, она становится как все женщины, но когда — а это, к счастью, бывает очень часто, — задето ее чувство сострадания, она готова пойти на все, чтобы помочь тому, кто вызвал у нее жалость. Если я женюсь на ней, она, без сомнения, будет ожидать, что я начну кампанию по облегчению судьбы мальчиков-трубочистов и, скорее всего, превратит мой дом в лечебницу для бездомных дворняжек.
— О, так вот оно как? — сказала ее светлость, сдвинув брови. — Но почему?
— Ну, она уже навязала мне по одному представителю тех и других, — объяснил он. — Нет, я несправедлив к ней. Улисса она, конечно, мне навязала, но неотразимого Джемми я на самом деле сам предложил взять под свое покровительство.
Герцогиня вновь положила руку на подлокотник.
— Прекрати дурить мне голову! — потребовала она. — Кто такой Улисс и кто такой Джемми?
— Я уже предлагал подарить вам Улисса, — напомнил ей мистер Бьюмарис. — Джемми — это маленький мальчик-трубочист, чье неправильное воспитание взялась поправить мисс Тэллент. Мне бы хотелось, чтобы вы слышали, как она отчитывала Бридлингтона за то, что его интересует только собственный комфорт, как и всех остальных; или как она попросила бедного Чарльза Флитвуда представить, в каком бы он был состоянии, если бы его воспитывала пьяница-мачеха, которая продала бы его потом в рабство трубочисту. Увы, я не был свидетелем ее встречи с трубочистом! Насколько я понимаю, она выгнала его из дома, пригрозив, что подаст в суд. Я совсем не удивлен, что он перед ней струсил: я видел, как она разогнала группу хулиганов.
