Джорджетт Хейер - Арабелла
— Если это незаконнорожденное животное расстраивает Альфонса, я сверну ему шею! — пообещал мистер Бьюмарис.
— О нет, сэр, ничего подобного! Когда вас нет дома и Улисс спускается вниз (а он часто спускается), он ведет себя в Альфонсом так, как будто у него уже месяц и маковой росинки во рту не было и как будто он не посмеет дотронуться даже до крошечного кусочка мяса, который валяется на полу в кухне. Как я сказал миссис Престон, если есть собаки, которые могут разговаривать, то это Улисс: он совершенно ясно, как настоящий христианин, говорит Альфонсу, что тот — его единственный друг во всем свете. Он завоевал сердце Альфонса, этот Улисс. Даже когда пропали две отбивные котлеты и это обнаружилось, Альфонс решил, что его помощник специально обвинил собаку, будто пес их украл, чтобы покрыть свою небрежность, а Улисс сидел с таким видом, как будто он никогда в жизни не пробовал отбивных котлет. Он спрятал косточки от котлет под коврик в вашем кабинете, сэр, но я их выбросил.
— Ты не только отличаешься безобразным поведением, Улисс, — строго сказал мистер Бьюмарис собаке, — но и обладаешь всеми недостатками выскочек: ты подхалим, лицемер и нахал!
Улисс сел и усердно почесался, чтобы унять зуд в затягивающейся ране. Он почувствовал в голосе мистера Бьюмариса упрек, и так как он уже слышал эту нотку раньше — например, когда он выразил настойчивое желание остаться на ночь в спальне своего хозяина, — он перестал чесаться и прижал уши с умиротворяющим видом.
Мистер Бьюмарис налил себе стакан вина и сел в свое любимое кресло. Улисс сел перед ним и глубоко вздохнул.
— Да, смею сказать, у меня есть более важные дела, нежели лить бальзам на твои раны. Более того, помни, что тебе нельзя встречаться со своей благодетельницей, пока ты полностью не вылечишься.
Улисс зевнул и положил морду на лапы, очевидно, считая разговор скучным. Мистер Бьюмарис дотронулся до него ногой.
— Интересно, может, ты прав? — размышлял он. — Месяц тому назад я был бы уверен в этом. Однако я позволил ей навязать себе этого нахального найденыша и страшного вида дворнягу — ты простишь меня за мою прямоту, Улисс! — а теперь я имею все основания полагать, что ни он, ни ты еще не предназначены стать моей самой утомительной обязанностью! Как ты думаешь, этот несчастный юноша маскируется под вымышленным именем из-за своих собственных причин или чтобы поддержать ее престиж? Не смотри на меня так! Может, ты считаешь, что мой опыт мог бы научить меня мудрости, но я не верю в то, что все это придумано, чтобы заставить меня сделать предложение. Я даже не уверен, что она испытывает ко мне какие-то чувства, а не просто терпит меня. В самом деле, Улисс, я ни в чем не уверен, и думаю, я нанесу долгий визит моей бабушке.
В соответствии со своим решением мистер Бьюмарис на следующее утро послал за своим двухместным экипажем. Улисс, присутствовавший за завтраком, понесся впереди хозяина вниз по лестнице, запрыгнул в экипаж и расположился на месте пассажира с видом собаки, происходящей из знатного рода.
— Нет! — с силой сказал мистер Бьюмарис. Улисс с несчастным выражением на морде спустился вниз и улегся на обочине.
— Позволь мне тебе объяснить, мой друг, — сказал мистер Бьюмарис, — что я должен поддерживать свою репутацию, которую твоя недворянская внешность может сильно поколебать! Не тревожься! Увы, я не исчезаю из твоей жизни навсегда! — он сел в экипаж и приказал: — Перестань ухмыляться, Клейтон, и трогай!
— Да, сэр! — сказал грум и ловко запрыгнул в экипаж. Минуту или две спустя, дважды оглянувшись через плечо. Клейтон рискнул уведомить своего хозяина о том, что собачка бежит за ними.
Мистер Бьюмарис пробормотал проклятие и натянул поводья. Верный пес, который геройски тащился позади, задыхаясь и свесив на несколько дюймов язык из раскрытой пасти, поравнялся с коляской и снова растянулся на дороге.
— Черт с тобой! — сказал мистер Бьюмарис. — Полагаю, ты способен сопровождать меня всю дорогу до Уимблдона! Остается только посмотреть, достаточно ли прочна моя репутация, чтобы возить тебя с собой. Полезай!
Улисс еще не отдышался, но от этих слов он собрал свои последние силы и вновь вскарабкался в коляску. Он благодарно помахал хвостом, сел на место рядом с мистером Бьюмарисом и радостно задышал. Мистер Бьюмарис прочитал ему короткую лекцию о недостойности шантажа, которая полностью лишила грума самоконтроля, окончательно избавила Улисса от желания бросить вызов какому-то псу-пешеходу у сточной канавы и продолжалась остаток пути до Уимблдона.
Вдовствующая герцогиня Уиган, наводящая ужас на четырех сыновей, трех дочерей, бесчисленных внуков, портного, адвоката, врача и массу зависящего от нее народа, приветствовала своего любимого внука в характерной для нее манере. Он нашел ее в гостиной, где она подкреплялась кусочками тоста, макая их в чай, и мучила незамужнюю дочь, живущую с ней. В свое время она была настоящей красавицей, и остатки былой красоты все еще можно было видеть на ее тонком лице. У нее была привычка смотреть на своих посетителей не мигая, она никогда не отличалась вежливостью и подвергала уничтожающей критике все современное. Ее дети чрезмерно гордились ею и жили в страхе перед ее время от времени издаваемыми приказами появляться в ее доме. Дворецкий проводил мистера Бьюмариса в комнату, где она принимала по утрам; она направила на него один из своих пронзительных взглядов и сказала:
— О, так это ты? Почему ты не появлялся у меня так долго?
Мистер Бьюмарис, глубоко склонившись, чтобы поцеловать ее руку, невозмутимо ответил:
— Во время моего последнего визита к вам, мэм, вы сказали мне, что не желаете меня видеть до тех пор, пока я не изменю своего поведения.
— Ну, так ты изменил? — спросила герцогиня, положив в рот еще один кусочек пропитанного чаем тоста.
— Конечно, мэм. Я на пути к тому, чтобы стать филантропом, — ответил он и повернулся, чтобы поприветствовать свою тетку.
— Не хочу и слышать об этом, — сказала ее светлость. — Меня уже достаточно тошнит от того, что мне приходится сидеть здесь и смотреть, как Кэролайн без конца вяжет для бедных. В мое время мы давали им чаевые и все. Не то, чтобы я тебе не верила. Кэролайн, убери эту кашицу и позвони в колокольчик! Заливать свои внутренности чаем вредно, и это никому никогда не принесло пользы. Я велю Хэдли принести бутылку мадеры — из коллекции твоего деда, а не ту, которую мне прислал на днях этот чертов Уиган!
Леди Кэролайн убрала поднос, но спросила свою мать напряженным тоном, думает ли она, что доктор Садбери одобрит это.
