Петра Дурст-Беннинг - Дочь стеклодува
Ель, которую заказала Мари у Кривляки Пауля, в сочельник выглядела великолепно. Мари равномерно распределила сорок восемь шаров по всему дереву, расставила между ними свечи, остатки стеклянной пыли рассыпала по ветвям, словно снег. Результат получился потрясающим; аромат тающих свечей из пчелиного воска разлился, усиливая очарование момента.
– Это действительно невероятно! Я никогда в жизни не видела ничего столь же прекрасного! – В глазах у Иоганны сверкали слезы. Она подошла к Мари и обняла ее. – Но вообще-то тебя надо бы отчитать! – заявила она. – Как подумаю, что могло случиться…
Иоганна обернулась к Петеру, который зачарованно разглядывал созданное Мари произведение искусства:
– Ну, скажи же что-нибудь!
– Да я дара речи лишился. То, что сделала Мари, у меня просто в голове не укладывается! – улыбнулся Петер. – Лишь одно в этой ситуации меня злит: ты не пришла ко мне. Сесть за пламя, не имея никакого опыта! С тобой действительно могло случиться все что угодно, тут Иоганна права.
– Видишь, именно поэтому я и молчала. Я ведь прекрасно знала, что ты станешь отговаривать меня от этой затеи, – с горечью в голосе отозвалась Мари. – Я предполагала, что ты, будучи мужчиной, не одобришь того, что я, женщина, посмела приблизиться к священному пламени.
Петер поморщился:
– Что-то не замечал я прежде за тобой подобной горячности, но позволь заметить, что в своем упорстве ты не понимаешь одного: лично я не стал бы отговаривать тебя от работы с пламенем. Да и зачем? Конечно, до тебя этого никто не делал, но почему женщины не должны выдувать стекло? И если тебе это так нравится, то я мог хотя бы помочь тебе советом!
Скрепя сердце Мари вынуждена была признать его правоту.
– В следующий раз, если я буду чувствовать себя неуверенно, то приду к тебе, – торжественно пообещала она.
– В следующий раз? – переспросил Петер.
– В следующий раз? – охнула Иоганна. – Ты что, собираешься опять выдувать стекло?
Мари рассмеялась:
– Еще как собираюсь! Ведь это было только начало!
По случаю праздника вся семья собралась в гостиной на верхнем этаже, которой пользовались довольно редко. Следовало одеться во все самое лучшее, но в семье Хаймер это означало, что все вырядились в черное, словно на поминках. В своем бордовом платье Рут была похожа на райскую птичку среди ворон. На мгновение она замерла на пороге, не решаясь войти. Судя по всему, никто не подумал о том, что комнату неплохо было бы проветрить, в ней стоял затхлый запах старых вещей, который вызывал у молодой женщины странное ощущение. Ровно год назад она вошла в эту комнату впервые, когда Вильгельм попросил ее упаковать рождественские подарки для Евы и остальных членов семьи. Как она тогда завидовала Еве из-за пудреницы! И как они с сестрами были разочарованы, когда старик вручил им всего лишь миску яблок!
Сегодня подарки уже были упакованы, хотя и довольно небрежно. Они лежали в ряд на темно-коричневом буфете. Рут с первого взгляда заметила, что и на этот раз на большинстве подарков значилось имя Евы. «А даже если и так, – упрямо подумала она, – в конце концов, величайший дар все равно каждый принес с собой». И она с нежностью провела рукой по своему огромному животу.
Томас сразу же подсел к остальным на диван и принялся играть в кости. Рут опустилась в кресло. Его жесткая обивка не позволяла ей расслабить спину, которую с недавних пор ей стало трудно держать прямо. «Долго я так не выдержу», – подумала Рут, утешая себя тем, что к ужину вся семья спустится на кухню, а потом можно будет ненадолго зайти к сестрам.
В то время как остальные шумели за игрой в кости, Рут как могла растирала ноющую спину, разглядывая обстановку. Но зря она искала рождественскую елку или хотя бы зеленые ветки в вазе – ведь для этого кому-то нужно было постараться и принести их сюда. Рут с удивлением обнаружила, что отсутствием фантазии Хаймеры заразили уже и ее. Она с трудом припоминала, что у нее когда-то возникло желание привести в порядок эту комнату. Одна только мысль о том, что пришлось бы жить здесь и общаться со всей семьей еще и по вечерам, после долгого рабочего дня, вызывала у нее содрогание! Хотя квартира над складом была далеко не так хороша, как хотелось бы Рут, – Томас не понимал, зачем все эти «бесполезные украшательства», – но, по крайней мере, они там были вдвоем.
Она увидела, как под громкие крики родственников Себастьян выложил на стол пару монет, а Михель торопливо сгреб их ладонью. После этого игра началась снова. Играл даже старик, радуясь как ребенок, и Рут не могла определить, отчего у него раскраснелись щеки – от азарта или же из-за глинтвейна, который мужчины поглощали в больших количествах.
– Ну, какое яичко высиживает моя курочка на этот раз? – Ощутив на шее холодную руку Томаса, Рут вздрогнула. – Наверное, опять имя придумывает, – с улыбкой объявил он всем. – А чего тут придумывать, все и так давно ясно! Мы назовем его Вильгельмом, в честь деда.
Он посмотрел на отца, ожидая одобрения.
– Томас! – Рут стало неприятно, когда он при всех положил руку ей на живот. – Ты все время говоришь о мальчике, а ведь точно не известно, кто у нас родится.
– А кто же еще может родиться? – Ее муж искренне удивился, а затем снова обернулся к остальным. – Поначалу я думал, что наш сын появится на свет в один день с Иисусом, но, судя по всему, время еще не пришло.
Рут попыталась пнуть его под столом, но ей помешал живот. Разве можно рассказывать всем о том, что ребенок был зачат до свадьбы?
– А когда же он родится? – поджав губы, поинтересовалась Ева.
Рут улыбнулась:
– Точно не скажу. Но не раньше середины февраля.
– Ха, не исключено, что их будет двое! – Томас рассмеялся собственной шутке, остальные мужчины присоединились к нему. – В прошлом году в Рудольштадте одна баба родила двойняшек. И оба…
– Томас! Мало того, что ты постоянно говоришь о сыне, ты еще и требуешь сразу двоих! – перебила его Рут. – Пойду посмотрю, как там Эдель с едой справляется.
Когда было съедено жаркое, мужчины снова принялись за игру, а Ева отправилась на кухню, чтобы помочь старой домработнице мыть посуду. Рут взяла пальто.
– Я зайду на минутку к Иоганне и Мари. – Она поцеловала Томаса в щеку.
– Это обязательно? – недовольным тоном поинтересовался он.
– Я скоро вернусь, – пообещала она и выскользнула из комнаты, прежде чем он успел ей возразить.
В коридоре стояла Ева.
– Чтоб ты понимала, – прошипела она, обращаясь к Рут, – как родишь своего ублюдка, больше не сможешь увиливать от работы!
Рут не стала ей даже отвечать. Во-первых, обвинения Евы были абсолютно беспочвенны, она ни дня в мастерской не пропустила, хотя ей не раз хотелось этого. И во-вторых, Ева так завидовала беременности Рут, что говорила ей колкости при малейшей возможности. К счастью, таких возможностей у нее было немного. Если бы Томас хоть раз услышал, как она оскорбляет мать его будущего сына… Рут даже представить себе не могла, что тут началось бы. Его будущего сына! Ну вот, теперь она допустила ту же ошибку, за которую постоянно ругала Томаса.
