Донна Флетчер - Подари мне нежность
Каван выдохнул ей в ухо:
– Удерживай ее напряженной. Очень напряженной.
– Теперь я поняла, что ты затеял, – негромко ахнув, шепнула в ответ Гонора.
– Имей в виду, то что я начал здесь, мы закончим в спальне.
– Ты до тех пор будешь напряженным? – игриво поддразнила его жена и улыбнулась – Каван, посмеиваясь, начал покусывать ее за шею.
– Не бросай мне вызов, жена!
– О, я очень искусно обращаюсь со своими луком и стрелами, – заявила она, бросив короткий взгляд на мишень – прикрепленную к большому стогу сена белую ткань с нарисованным на ней кругом, – и выпустила стрелу.
Каван поморщился, когда стрела вонзилась прямо в центр мишени.
– Ты опытный противник, но я по-прежнему уверен в собственной доблести.
– Значит, я должна упражняться и дальше?
– Конечно, – ответил он и снова начал свой чувственный танец позади Гоноры, взявшей новую стрелу.
Когда она закончила стрелять, супруги помчались в замок, да так быстро, что Смельчак не мог за ними угнаться. Они не обратили внимания на окликнувшую их из большого зала Адди, потому что пытались перегнать друг друга на лестнице. Смельчак, однако, учуял запахи еды и направился прямо к Адди.
Едва захлопнув за собой дверь в спальню, они начали срывать друг с друга одежду, а потом рухнули на кровать, переплетясь руками и ногами и размыкая губы только для того, чтобы глотнуть воздуха.
Кавану казалось, что он никак не может прижаться к Гоноре достаточно близко, никак не может насытиться ею, поэтому, невзирая на протесты жены, он начал покрывать поцелуями каждый дюйм ее тела, и очень скоро она, сдавшись, изгибалась под ним и задыхалась от наслаждения.
У нее была такая нежная и вкусная кожа, сладкая, шелковистая, с легкой горчинкой, что Каван никак не мог насытиться этим лакомством. Когда он устроился у Гоноры между ног, она была настолько одурманена удовольствием, что вскрикнула от восторга.
И тут жена удивила и восхитила Кавана. Она толкнула его на спину и нависла над ним.
– Мне совершенно необходимо упражняться в верховой езде, – невинно заявила она и ловко оседлала его.
Когда она немного устала, Каван взял ее за талию и, не желая отказываться от такого удовольствия, просто помогал ей удерживать ровный ритм. Но когда она приблизилась к очередному пику, Каван сменил позу и глубоко вонзился в Гонору. Она ахнула и радостно засмеялась:
– До чего искусно!
– Погоди, ты еще толком ничего и не видела.
Они хихикали, и смеялись, и обнимались до тех пор, пока Каван не понял, что больше не в силах выдержать ни мгновения, а Гонора взмолилась о том, чего жаждали они оба. Они достигли пика одновременно, буквально взорвавшись наслаждением, и долго еще лежали, вцепившись друг в друга, пока последние отголоски плотской любви омывали их распаренные тела.
Каван перекатился на спину, все еще тяжело дыша и думая о любви. Он любил лежавшую рядом с ним женщину. Она была для него всем, и даже больше, и как ему повезло, что он оказался женат на ней, не зная об этом! Иначе он ни за что не выбрал бы ее в жены и утратил бы единственную возможность узнать, какая она на самом деле замечательная.
Он хотел выпалить вслух: «Я люблю тебя!» Но почему-то ему казалось, что сейчас не подходящий для этого момент – получится, что он скажет об этом просто потому, что они только что закончили заниматься любовью. Момент нужно выбрать особенный – такой, когда Гонора не будет ждать от него слов любви. Момент, когда она не усомнится в его искренности.
– Это было великолепно, – выдохнула Гонора, повернулась на бок и положила голову мужу на грудь.
Он обнял ее и погладил по влажной коже.
– Я согласен.
– Так я тебя ублажила?
Каван приподнял ее подбородок одним пальцем и с изумлением посмотрел на жену:
– Ты шутишь?
Ее фиалковые глаза, мгновение назад ярко блестевшие от пережитой только что страсти, теперь требовали ответа. Сердце Кавана все еще бешено колотилось, но тут оно сильно сжалось, и он поспешил успокоить жену:
– Ты доставляешь мне такое удовольствие, о котором я и мечтать не смел. Мне кажется, я никогда раньше не знал, что такое наслаждение от истинной страсти, и понял это только сейчас, с тобой. – Он взял Гонору за руку и прижал ее к своему сердцу. – Чувствуешь, как оно безумно бьется? Ты часть меня, Гонора, и другой жизни я себе просто не представляю.
Она тоже взяла его за руку и прижала ее к своей груди:
– Наши сердца бьются одинаково.
Каван чувствовал, как под ее влажной кожей бешено бьется сердце. Ему казалось, что этот исступленный ритм проникает наружу и пальцы начинает пощипывать.
– Я уже говорил, что мы с тобой одно целое, и так будет всегда.
Она удовлетворенно вздохнула и снова положила голову мужу на грудь.
– Твои слова будут храниться в моей душе. Я спрячу их поглубже, чтобы вспоминать всякий раз, как почувствую в этом необходимость.
– Я никогда не дам тебе забыть, как много ты для меня значишь.
– Вот и хорошо, потому что мне нравится время от времени это слышать, – зевнув, отозвалась Гонора.
– Ты будешь слышать это часто, – пообещал Каван, понимая, что жена хочет услышать от него слова любви, но никогда не попросит его об этом.
Он почувствовал, как ее тело уютно обмякло, обнял Гонору и притянул поближе к себе, не желая отпускать. Оба немного замерзли, поэтому Каван подтянул повыше одеяло и обхватил ноги жены своими ногами, чтобы согреть ее. Потом удобно устроился сам, прижался щекой к ее макушке и едва слышно прошептал:
– Я люблю тебя.
Глава 28
Кавана и Гонору вырвал из крепкого сна чей-то отчаянный долгий пронзительный вопль. Они быстро оделись и выскочили из спальни, успев заметить, что за окном занимается рассвет, значит, они проспали несколько часов.
Каван обогнал жену на целый пролет каменной лестницы. Сердце его колотилось. Он чувствовал, что случилось нечто ужасное. Ворвавшись в большой зал, Каван резко остановился, и Гонора едва не налетела на него. На столе, за которым вся семья собиралась, чтобы поесть, посмеяться, поспорить, вместе что-нибудь спеть, а иногда и поплакать, лежал бездыханный отец. Упав на него, исступленно выла Адди.
Каван ринулся к отцу. Артэр и Лахлан уже стояли там, горестно покачивая головами.
Адди с лицом, от которого отхлынула вся кровь, увидела сына и едва не обезумела, но тут заметила Гонору. Свекровь простерла залитую кровью руку:
– Помоги ему! Пожалуйста, помоги моему мужу!
Гонора быстро подошла к ней, кинула взгляд на Тавиша и, побелев, застыла на месте.
Каван уже понял, что отец мертв, и это отнюдь не несчастный случай. Из груди Тавиша торчала рукоятка кинжала. Отцу пронзили сердце.
