Марина Гилл - Ветер пыльных дорог
Чарльз посмотрел на неё как-то странно, потом хмыкнул и перевёл взгляд на карту.
Аньес встала и подошла к нему с намерением взглянуть на карту. Но она мало что успела разглядеть, потому что Чарльз резко встал и сложил её в несколько раз. Аньес обиделась, что он скрывает от неё что-то, но не подала виду.
– Король, к сожалению, может всё, – сказал Чарльз. – Но пока наши дела идут отлично, поэтому не будем о плохом.
Он отошёл от неё подальше, и Аньес сама удивилась тому, как больно и обидно ей от этого стало.
– Что-то не так? – мрачно спросила она, отчего-то теряя всё желание рассказать ему, что она тоже… тоже любит его, как поняла за недолгое время разлуки.
Чарльз посмотрел на неё с вопросом в глазах, а потом отрицательно мотнул головой и сказал:
– Всё отлично. Пожалуй, пойду к Фитцуолтеру, нам много о чём переговорить надо. И, Аньес, ты не должна присутствовать, когда Джон будет подписывать хартию.
– Я и не горю желанием, – пожала плечами Аньес. – Думаю, мне не стоит пока показываться ему на глаза, ведь он ещё не забыл, как я… – Тут она внезапно осеклась, потому что впервые вспомнила о графе Дерби, впервые за последний месяц, и это отчего-то её поразило, и ей стало страшно. Особенно, когда она вспомнила, что он – преданный королю человек.
– Что-то не так? – Теперь настала очередь Чарльза беспокоиться.
И Аньес ему ответила точно тем же жестом, что и он, – покачала головой. Она не рассказала Чарльзу о том, что граф Дерби тогда ударил её. Слишком унизительно. И она вообще не хотела вспоминать об этом мерзком человеке. И ещё – она на самом деле боялась его. Так, что, вспомнив о нём сейчас, почувствовала, как ослабели колени от страха перед ним.
– Нет, Аньес, я же вижу, что ты… боишься? – предположил Чарльз, подходя к ней ближе и пристально вглядываясь в лицо.
– Я… нет, что ты… правда… Я только хотела… – Она замолчала на несколько секунд, а потом неожиданно для себя и, тем более, для Чарльза, выпалила: – Я только хотела сказать, что долго думала о том разговоре в Хэмпстеде.
Запала хватило только на эту фразу, а потом она сама ужаснулась своей откровенности и подавленно замолчала. Она намеревалась сказать это как-нибудь не явно, намёками… а не вот так, в лоб.
А всё потому, что мысли о графе Дерби настолько вывели её из равновесия! И ненависть, обжигающая и холодная вместе с тем, вновь захватила всё её существо, как и в тот день, когда она погоняла лошадь Рене из Виндзора к дому Чарльза в Лондоне.
И тут она ойкнула и прижала ладонь к губам. В глазах её отразилось отчаяние.
– Как же я могла забыть! – заговорила она. – Я обязана узнать, где теперь Рене. Рене д'Антремон, – пояснила она Чарльзу, – я рассказывала тебе про неё. Она была одной из фрейлин Её Величества и помогла…
– Да-да, я помню.
– Я даже не знаю о её дальнейшей судьбе! Вдруг король понял, что она замешана в моём побеге из Виндзора? Вдруг её… – Продолжать свою мысль она не стала, потому что мысль эта была ужасна, и ей хотелось верить, что с Рене всё в порядке.
– Если о её содействии и узнали, то, вероятнее всего, заточили в Тауэр. Ноллис просматривал списки заключённых, когда мы вошли в Лондон, и освободил всех, кто на нашей стороне.
– Но… Рене-то не на нашей, – тихо сказала Аньес.
– Значит, она до сих пор в своей камере, – ответил Чарльз. – Нужно спросить Ноллиса. И если это так, то, когда вернёмся в Лондон, сможем вытащить леди Рене из Тауэра.
– Правда? – улыбнулась Аньес. Хотя не было никаких доказательств того, что она в тюрьме, да и, возможно, никто её ни в чём не заподозрил, уверенный тон Чарльза успокоил Аньес.
– А теперь – скажи, что ты думала? – пытливо посмотрел ей в глаза Чарльз, подходя ещё ближе.
– Сначала ты скажи, – вскидывая голову, произнесла Аньес, отвечая на пристальный взгляд тёмно-зелёных глаз.
– Я скажу то же самое, что и тогда, – ты очень дорога мне.
– И это всё? – недовольно фыркнула она и сделала попытку обойти его. Чего он, конечно, не позволил, поставив руки на стол по обе её стороны. Аньес чуть отклонилась; её вдруг бросило в жар от близости его тела. И в палатке было так сумрачно и душно. Она задышала чаще, желая прижаться к нему ближе. Встретившись с Чарльзом взглядом, она и вовсе разомлела. О каких словах может идти речь, когда его глаза так явно говорят ей всё то, о чём она просит сказать его вслух?
– Ты хочешь сказать, что не догадываешься о том, как пленила меня? Как я не сплю ночами, мечтая о тебе? И – как я люблю тебя?
От счастья Аньес хотелось прыгнуть ему на шею. Узкое пространство, оставленное ей руками Чарльза, было недостаточным для этого маневра, поэтому она осталась стоять, счастливо сверкая глазами. Уверенная в своей власти над ним, она решила чуть-чуть покапризничать.
– Скажи прямо.
– Я люблю тебя.
– Правда?
– Правда.
– И я, – на выдохе призналась она.
– Правда, – утвердительно кивнул Чарльз, и Аньес рассмеялась, обнимая его за шею и подставляя губы для поцелуя.
Чарльз крепко прижал её к себе, а через несколько секунд Аньес оказалась сидящей на столе. Она отвечала напористым поцелуям Чарльза так, что дыхания не хватало, а ещё она была так счастлива, ощущая под пальцами его мягкие волосы, а затем водя руками по спине в кольчуге. И ей было совершенно всё равно, что кольчуга оцарапала ей ладони. Когда Чарльз оторвался от неё, она едва ли могла связно мыслить, и весь её кругозор ограничивался одним лишь его телом.
– Чарльз, – вздохнула она, не зная сама, что хочет сказать.
– Аньес… – почти прошептал он. – Теперь я не отпущу тебя от себя ни на шаг.
– И я рада этому, не представляешь как!
Её буквально распирало от эмоций; она снова рассмеялась и, соскочив со стола, почти запрыгала. Теперь она совсем не была похожа на чопорную леди Аньес, а снова стала старшей, бесшабашной дочерью сэра Эдмона из бретонских лесов.
Они снова слились в долгом поцелуе, замерев посреди палатки, но Чарльз всё же отстранился от неё и, погладив по щеке, сказал:
– Мы всё решим позже, хорошо?
Аньес кивнула, не особо интересуясь этим «всё».
– А теперь мне нужно идти, я и так провёл слишком много времени с тобой.
Она подняла на него недоумённый взгляд, совсем позабыв, где они находятся. А снаружи вскоре должно было состояться важное событие, которое, как все надеялись, остановит назревающую гражданскую войну.
– Да, конечно, – кивнула она, приходя в себя. Ей даже стало немного стыдно за свою горячность, но нежность во взгляде Чарльза приободрила её. – Мне подождать тебя здесь?
– Нет, давай я провожу тебя к твоей палатке, – сказал Чарльз.
Когда они вышли, то стало заметно, что за последний час обстановка на раннимедском лугу изменилась. Всюду сновали люди, большинство из которых были вооружены. Она вдруг занервничала, подумав, что, наверное, по её виду заметно, чем они с Чарльзом занимались в палатке. Но сам Чарльз шёл невозмутимо рядом с ней.
