Тесса Дэр - Три ночи с повесой
Будь все проклято. Что-то подсказывало Лили, что, скорее всего, Джулиан прав.
— Кстати, насчет того, что кто-то узнает… Думаю, нам пора уходить. Пошли, отвезу тебя домой. — Он протянул руку, чтобы помочь ей встать.
Лили молча смотрела на него, словно видела в первый раз. Будущее, в котором не будет Джулиана, представлялось ей безжизненной пустыней, которой нет и не будет конца.
— Бал который устраивают лорд и леди Эйнзли, состоится уже на следующей неделе. Ты дал слово, что поедешь туда. Помнишь свое обещание, Джулиан? — Конечно, Лили понимала, как глупо, по-детски это звучит, но продолжала упрямо цепляться за единственный довод, который оставался в ее распоряжении.
— Да помню. Обещал, — с задумчивым видом кивнул Джулиан. — Что ж… ладно. Я поеду с тобой на бал к Эйнзли.
Вздохнув с облегчением, она оперлась о его руку.
— Правда поедешь? — радостно спросила она.
— Поеду, — буркнул Джулиан. — Нет, я не могу сопровождать тебя, но там буду, обещаю. Собственно, так даже лучше. Бал у Эйнзли, таким образом, станет твоим вторым дебютом в этом сезоне. И моим прощанием с лондонским светом.
Прошло несколько дней. Лили снова сидела за письменным столом Лео. Октябрь сменился ноябрем. Вздохнув, Лили перевернула страницу лежавшего перед ней гроссбуха. И какое-то время разглядывала девственно-чистый лист. Потом взяла перо и провела вертикальную черту, разделив страницу на две части. Одну колонку она озаглавила «Доводы за», другую — «Доводы против». Все это выглядело как-то по-детски, но ничего лучшего Лили не смогла придумать.
Заполнить вторую колонку оказалось куда легче, чем первую.
«Он лжец», — написала она.
«И преступник», — правда, о каких именно преступлениях идет речь, пока не известно.
«У него имеются враги, правда, никто не знает, кто они. Возможно, речь идет об опасных людях».
«Он соблазнил добрую половину дам лондонского высшего света».
Ну, это, положим, преувеличение, решила она. Если отбросить пожилых матрон и совсем еще юных девиц, а также тех, кто редко приезжает в столицу. Знать бы, сколько подвязок украшают ту пресловутую бильярдную, о которой рассказывал Джулиан. Подумав немного, Лили зачеркнула слово «половину» и вместо него вписала «каждую десятую».
Это было больше похоже на правду.
«Он незаконнорожденный, к тому же весьма низкого происхождения».
Вписывая этот пункт, Лили была сама себе противна, хотя и понимала, что игнорировать этот факт глупо. Вообще говоря, никто в свете не обманывался насчет происхождения Джулиана. Он так и не стал своим — его терпели, потому что его язвительное остроумие казалось забавным. Если тайна его рождения и подробности детства станут всеобщим достоянием, перед Джулианом захлопнутся двери всех домов. И перед ней тоже — если возникнет подозрение, что между ними что-то есть. Лили очень хотелось бы сказать, что ей на это наплевать, но в глубине души она понимала, что на самом деле это не так. Ведь ее родители и Лео пользовались всеобщим уважением. Она ни за что не позволит себе опорочить их доброе имя.
Точно так же нельзя игнорировать беспросветную нищету, в которой прошло детство Джулиана. Она уже успела понять, что сам Джулиан ни на миг не забывал о ней.
Повздыхав, Лили пробежала глазами список и решила, что он получился каким-то слишком уж коротким. Конечно, если бы вписать туда имена всех его предполагаемых любовниц… В конце концов, поразмыслив, Лили отказалась от этой мысли, добавив к списку всего один пункт:
«Могут всплыть еще какие-нибудь тайны… О которых я не знаю. Не слишком приятные».
Тяжело вздохнув, она решила заняться другой колонкой. Перо замерло над чистым листом. И не то, чтобы Лили не знала, с чего начать — просто понимала, что, начав писать, вряд ли сможет остановиться.
«Я люблю его», — написала она. Да, так оно и есть.
Подумав немного, она приписала: «И думаю, что он, возможно, тоже влюблен в меня».
Лили долго вглядывалась в это слово. Любовь. Люблю. Такое коротенькое, а сколько за ним стоит! Но может любовь перевесить все, что написано в другой колонке?
Сказать по правде. Лили не знала.
Джулиан знает, что такое любовь. В действительности он совсем не бесчувственный, безмозглый негодяй и распутник. Нет, Джулиан хорошо знал, что такое любовь — что она может значить для любого из нас. И тем не менее Джулиан сознательно лишил себя этого счастья — и посвятил свою жизнь мести.
Судя по всему, в глазах Лео любви тоже было недостаточно для счастья.
Уже в который раз за прошедшие месяцы она поддалась искушению и, сунув руку в ящик стола, принялась шарить в поисках маленького ключика от потайного ящика стола. Всякий раз, отыскав его, Лили чувствовала смутные угрызения совести.
Покопавшись в ящике, Лили вытащила пачку писем. За эти месяцы она выучила их чуть ли не наизусть. Но среди них было одно, которое Лили до сих пор не могла читать без слез. Найти его было несложно — письмо было последним в пачке. Лили развернула его, и глаза сами отыскали знакомые строки.
«Последнее время я постоянно думаю о твоих глазах и гадаю, понимаешь ли ты, насколько они потрясающие. Наверное, ни одно увеличительное стекло не способно передать их глубину. Но, возможно, ты и сам догадываешься об этом, ведь перед тобой постоянно глаза твоей сестры, а она — живое твое отражение. Не знаю, насколько ее глаза похожи на твои… И, наверное, у меня никогда не будет возможности это узнать. Ведь для того чтобы оценить ваше сходство, тебе пришлось бы познакомить нас, а этого никогда не будет, и мы оба это знаем.
Как бы она отнеслась ко мне? Знаю, что по крайней мере в одном мы с ней схожи. Но ловлю себя на том, что опять дразню тебя, а это нечестно.
Прости за все, что услышал от меня в последнюю нашу встречу.
Как я ненавижу это слово «последнюю». Но ведь она и в самом деле была последней, не так ли? Пустота, которую ощущаю в своей душе, говорит мне, что это так. Будь проклято дурацкое благородство, пустившее столь глубокие корни в твоей душе! Постарайся избавиться от него, хорошо? И возвращайся ко мне.
Но тогда, если, последовав моему совету, ты все же вернешься, возможно, я уже не смогу любить тебя так, как сейчас.
А я люблю тебя. Люблю.
Помни об этом».
Ну вот, опять… Лили снова плакала.
Выходит, ее брат кого-то любил — женщину, возможно, замужнюю, возможно, много ниже его по положению и тщательно скрывал эту любовь от всех. Та, что писала эти письма, где-то горюет сейчас, оплакивая Лео, совсем одна — только потому, что брат так и не решился их познакомить. Возможно, Лео поступил бы иначе, знай он, что дни его сочтены.
