Лора Гурк - Истинное сокровище
Но оставался еще маркиз Хансборо. Джек не мог не признать, что в его лице имеет серьезного соперника. Этот человек определенно имел склонность смотреть на грудь Линнет чаще, чем на ее лицо, но в остальном у него вроде бы не было отрицательных черт. К сожалению, он был красив, любезен и умен – все это нравилось женщинам. А впрочем… нет-нет, отрицательные черты есть у каждого.
– Ты сегодня как-то необычно молчалив, Джек, – заметил Ник.
Граф отвлекся от своих размышлений и, повернув голову, увидел стоявшую в дверях худощавую женщину средних лет. Она была вся в черном, с ребенком на руках.
– Это еще что? – пробормотал Хансборо. Судя по его голосу, он был в высшей степени шокирован этим неожиданным вторжением в мужскую компанию.
Джек обвел взглядом присутствующих и понял, что и все остальные джентльмены испытывали аналогичные чувства. Все, кроме Ника, – тот радостно улыбнулся.
– Ах, это вы, няня Браун, – проговорил маркиз, вставая. – Значит, Колин проснулся?
– Да, милорд. Прошу извинить меня за вторжение, но вы сами сказали, что пожелаете его видеть, как только он проснется.
– Да, конечно. Прошу прощения, джентльмены, – Ник повернулся к гостям, – но я отсутствовал несколько недель, а после возвращения еще не имел возможности повидаться с сыном.
– Он хотел сказать, – вмешался Джек, тоже поднявшись, – что еще не имел возможности похвастать своим сыном.
Мужчины добродушно рассмеялись, и только лорд Хансборо не смеялся.
Джек подошел к другу и взглянул на младенца через его плечо. Улыбнувшись, проговорил:
– Теперь понятно, почему он им так гордится. Парень – настоящий красавчик. Весь в мать. Мы все можем это подтвердить.
Гости снова засмеялись.
– Это чистейшая правда, – заметил Ник, когда установилась тишина. – У него темные волосы и голубые глаза моей супруги. – Он поднял младенца повыше – так, чтобы все могли его рассмотреть. – И малыш действительно очень красив.
Колин явно не давал своего согласия на то, чтобы его выставляли на всеобщее обозрение. Он издал громкий протестующий вопль и принялся вырываться из рук отца. Ник попытался его укачать, но тщетно – малыш не желал успокаиваться: он изо всех сил размахивал ручками и верещал так, что закладывало уши.
– Послушайте, Трабридж! – крикнул Хансборо так громко, что сумел перекричать даже оравшего младенца. – Может быть, вернете ребенка няне? Пусть она унесет его, чтобы мы могли спокойно выпить портвейна? – В голосе маркиза отчетливо прозвучало раздражение, которое нельзя было не заметить. Да и выражение его лица казалось довольно странным.
После недолгих раздумий Джек решил, что ему следует в самом ближайшем будущем поболтать с няней Колина.
– Очень важно, чтобы Солсбери сохранил у власти консервативное правительство, потому что если либералы Гладстона вернутся, то начнется хаос. Вы меня понимаете, мисс Холланд?
– О да, ваша светлость! – с излишней горячностью ответила Линнет. – Я вас отлично понимаю. – Она прикрыла рот рукой, обтянутой перчаткой, стараясь скрыть одолевавшую ее зевоту. А герцог продолжал разглагольствовать о бывшем премьер-министре Гладстоне.
Повернув голову, Линнет встретилась взглядом с Джеком; тот с веселой улыбкой наблюдал за ней из другого конца комнаты. Тоже улыбнувшись, девушка опустила руку и с преувеличенным вниманием стала слушать герцога. Но после двухчасовой лекции о тонкостях британской внутренней политики она поняла, что ее силы на исходе. Когда же Каррингтон ненадолго замолчал, чтобы сделать глоток вина, Линнет, стараясь сменить тему, поспешно проговорила:
– Здесь, в Британии, совершенно другие обычаи, не такие, как в моей стране.
– Конечно же, не такие. У вас там республика. Совершенно другая форма правления. Неудивительно, что такие различия сбивают вас с толку…
Благодаря матери Линнет получила прекрасное образование. Ее знания были гораздо шире и глубже, чем у большинства молодых леди. Она изучала не только французский и немецкий языки, поэзию и литературу, но также политику, экономику, финансы и еще – историю и культуру Британии. Она нисколько не была сбита с толку, но понимала, что многие мужчины считали себя намного умнее женщин, поэтому и вели себя соответственно.
– Я вам очень благодарна за объяснение, ваша светлость, – заверила она герцога. – Вы прояснили те аспекты британской парламентской системы, которые прежде меня озадачивали.
– Очень рад, что смог оказаться полезным в этом вопросе, мисс Холланд. Федерстон упомянул о прискорбном отсутствии у вас политических познаний.
– Правда? – Линнет почувствовала, как у нее сами собой сжимаются кулаки, но усилием воли сумела удержать вежливую улыбку на лице.
– Да, за портвейном он подсказал мне, что вы высоко оцените мои разъяснения по этому вопросу.
– Понимаю… – Линнет взглянула на Джека, сидевшего в другом конце комнаты, и обнаружила, что он увлеченно беседует с группой дам, – так что ее убийственный взгляд пропал впустую. Она снова обратилась к герцогу: – Поверьте, я очень вам признательна, ваша светлость, за содержательную беседу, но теперь… Думаю, мне следует вас покинуть и пообщаться с другими гостями.
Пусть Каррингтон не являлся интересным собеседником, но он, безусловно, был джентльменом до мозга костей.
– Да, конечно. – Герцог вежливо поклонился. – Не стану вас задерживать.
Линнет с облегчением вздохнула. Наконец-то она обрела долгожданную свободу. К счастью, никто не смотрел на нее как на прокаженную, и она, прохаживаясь по комнате и беседуя с гостями, чувствовала себя намного увереннее, чем несколько часов назад на лужайке. Одновременно она краем глаза следила за Джеком; когда же сумела перехватить его взгляд, выразительно кивнула в сторону французского окна, выходившего на террасу. Граф едва заметно кивнул ей в ответ, и Линнет направилась в другой конец комнаты. Через несколько минут, оглянувшись, она увидела, что Джек все еще занят разговором. Девушка остановилась у перил и задумалась.
Какой несносный, какой невозможный человек! Ну с какой стати он сказал Каррингтону, что ее необходимо просветить, объяснив тонкости британской политики?! Впрочем, она понимала, зачем он это сделал. Поэтому и позвала графа на террасу, собираясь незамедлительно уведомить, что его злая шутка совершенно неэффективна.
Но вместе с тем она понимала: шутка все же оказалась весьма эффективной… Линнет вздохнула и чуть наклонилась, опершись локтями о каменные перила. Она знала, что была во время сезона слишком зашоренной, слишком уж стремилась вернуться домой и выйти замуж за американца. Да, она была ужасно упрямой – во что бы то ни стало желала настоять на своем и не подчиниться матери. Потому и относилась к джентльменам, ухаживавшим за ней, без должной объективности. Но если она надеялась, что новая встреча с ними сделает выбор легче, то зря надеялась.
