Джуд Деверо - Укрощение
Но Роган уже смотрел вперед, на стены замка Морей. Сегодня они с такой легкостью покинули замок. Что, если Говарды переоделись продавцами овощей и попросили разрешения войти? Нужно усилить бдительность.
— Ты слышал, что я сказала? — спросила Лайана.
Может, потребовать от крестьян, которым позволено беспрепятственно бывать в замке, чтобы носили бляхи с гербом Перегринов? Конечно, бляху можно украсть, но…
— Роган!
Лайана остановилась и дернула его за руку.
— Что тебе?
— Ты слышал меня?
— Каждое слово, — отмахнулся он. Может, что-то, кроме бляхи? Может…
— Что я сказала?
Роган тупо уставился на нее.
— О чем именно?
Лайана поджала губы.
— Я сказала, что люблю тебя.
Может, лучше каждый день менять пароль? Или запретить крестьянам вообще входить в замок? Никаких новых лиц… это…
К досаде Рогана, жена отбросила его руку и пошла вперед. Судя по походке, она очень разозлилась.
— А теперь что? — пробормотал Роган. Он сделал все, что жена от него требовала, и все же она опять недовольна.
Он поспешно догнал ее.
— Что-то не так?
— А, ты все же заметил меня! — надменно объявила она. — Надеюсь, я не помешала тебе своими признаниями в любви?
— Нет, — честно ответил он. — Я просто думал о другом.
— Не позволяй моим глупым речам отвлечь тебя! — яростно прошипела она. — Уверена, что сотни женщин клялись тебе в любви. Все «дни недели». А ведь когда-то у тебя были даже «месяцы». И разумеется, Жанна Говард каждый день твердила что ты для нее — единственный.
Роган начинал потихоньку прозревать. Это обычные женские выходки, и не стоит придавать им значения.
— Она не была Говард, когда вышла за меня.
— Понятно. Но ты не отрицаешь, что она постоянно повторяла тебе слова любви. Ты, возможно, слышал их так часто, что мои слова ничего для тебя не значат.
Роган немного подумал.
— Не помню, чтобы какая-то женщина признавалась мне в любви.
— Вот как? — бросила Лайана и снова взяла его за руку. Несколько минут оба молчали. — Ты любишь меня? — тихо спросила она.
Он стиснул ее пальцы.
— Любил. Несколько раз. А сегодня ночью я…
— Я не про такую любовь. Я имею в виду — душой и сердцем. Как ты любил мать.
— Мать умерла, когда родился я.
— Тогда мать Северна, — нахмурилась она.
— Она тоже умерла, рожая Северна. Тогда мне было два года. Я ее не помню.
— А мать Зареда?
— Вряд ли я что-то испытывал к ней. Она боялась нас до смерти. И все время плакала.
— Неужели никто не пытался ее утешить.
— Роуленд велел ей прекратить вой, чтобы мы могли немного поспать.
Лайана подумала о бедняжке, одной, в грязном замке, полном грубых, бесчувственных людей. Именно ее уморили голодом в замке Бивен. Но если Роган в жизни не любил ни одну женщину, то, должно быть, любил братьев.
— Когда твои старшие братья умерли…
— Роуленд не умер. Его убили Говарды.
— Ладно, пусть так, — нетерпеливо бросила она. — Убили. Прикончили. Погубили безвинно. Ты тосковал о нем после его смерти?
Роган не сразу ответил. Перед глазами как живой встал его сильный, могучий брат.
— Я тоскую о нем каждый день, — ответил он наконец.
— А если бы умерла я? — тихо спросила Лайана. — По мне ты тосковал бы? Скажем, если бы меня унесла чума?
Роган повернулся к ней. Если она умрет, его жизнь станет прежней. Одежда будет кишеть вшами. В хлебе будет полно песка, «дни недели» вернутся. Больше некому будет проклинать его, издеваться, подтрунивать, публично позорить и заставлять тратить время.
Роган нахмурился. Да, он будет тосковать по ней.
И черт побери, ему совсем не понравилась эта мысль!
— Мне больше не придется ходить на ярмарки, — буркнул он и пошел дальше.
Лайана словно примерзла к месту. Не хотелось думать о том, как больно ранили его слова. Они пробыли вместе так немного, но он уже значил для нее все, а она для Рогана — меньше чем ничего.
Она поклялась себе, что никогда не даст увидеть ему, как сильно он ее обидел. Пусть боль останется при ней.
Она воображала, что ничем себя не выдала, сохранив бесстрастное лицо, но Роган, обернувшись, увидел свою хорошенькую жену в полном расстройстве: нижняя губка выпячена, в больших глазах стоят непролитые слезы. Да что с ней такое?! Не хочет возвращаться в замок?
Он попытался приподнять ее подбородок, но она отпрянула.
— Я тебе безразлична! — всхлипнула она. — И если я умру, ты найдешь себе другую жену с богатым приданым.
Рогана передернуло.
— От женитьбы одни неприятности, — буркнул он. — Мой отец был отважнее сотни человек, если позволил себе иметь четырех жен.
Несмотря на решимость, слезы покатились по лицу Лайаны.
— Если я умру, ты, вне всякого сомнения, швырнешь мое тело в ров.
Роган окончательно растерялся.
— Если бы ты умерла, я…
— Что? — спросила она, глядя на него сквозь мокрые ресницы.
— Я… знал бы, что тебя больше нет.
Лайана поняла, что большего все равно не добьется. Поэтому обняла его и стала целовать.
— Я знаю, что тебе не все равно, — прошептала она.
К величайшей досаде обоих, люди, собравшиеся вокруг, стали аплодировать. Супруги были так поглощены собственными спорами, что не заметили окружающих, жадно прислушивавшихся к каждому слову.
Роган, куда более смущенный, чем Лайана, схватил ее за руку и пустился бежать. Они остановились недалеко от стен замка, и ему вдруг тоже не захотелось туда идти. К ним подошел уличный торговец с подносом на ремне. На подносе громоздились деревянные игрушки: куклы, танцевавшие на конце палочки. Заметив взгляд Рогана, торговец протянул им поднос и показал смешную куколку. Видя, как радуется Лайана. Роган неожиданно для себя расстался с двумя драгоценными пенни.
Лайана крепко прижала к груди куклу. Подари ей Роган изумруды, она и то не была бы так счастлива. В ее глазах светилась любовь.
Роган поспешно отвернулся. Все это глупости и пустая трата времени и денег. И все же…
Он обнял ее за плечи и долго смотрел, как она забавляется с игрушкой. И на душе стало легко и спокойно. Ничего подобного он не испытывал ранее.
Роган нагнулся и поцеловал ее в макушку. Просто так. В поцелуе не было ни капли похоти.
Лайана прильнула к нему, и Роган понял, что она довольна. Чистый абсурд, конечно, но сознание этого доставило ему радость.
Тяжело вздохнув, он повел жену к замку.
Глава 13
Северн сидел за чистым столом в парадном зале, ел сыр, на котором не было плесени, и прекрасно приготовленную говядину.
