Донна Флетчер - Подари мне нежность
Что толку быть воином? Что толку от твоего гнева, если от него страдают невиновные? Что толку от гордости, если не можешь высоко держать голову?
Каван смотрел на отчетливый образ безымянной женщины, которую возненавидел, и отдался воспоминаниям, желая, чтобы они поскорее прошли… До следующего раза.
* * *Гонора шла вслед за Адди к следующему коттеджу, думая только о муже. Что-то случилось. Она чувствовала это, видела, как за одно мгновение изменилось его лицо, И это ее напугало…
Очень сильно напугало.
– Адди! – окликнула она свекровь, когда они подошли к коттеджу. – Я должна идти. Я нужна мужу.
Адди кивнула:
– Иди. И позаботься о нем хорошенько.
– И сегодня, и всегда, – пообещала Гонора и поспешила прочь. Она не знала почему, чувствовала только, что это необходимо. Ноги сами несли ее вперед, и холодный ветер хлестал по лицу. В последний раз Каван опять отверг ее, но она не обиделась. Со временем, сказал он, и Гонора почувствовала, что это правда. Она нужна мужу, и не важно, понимает он это или нет. Она ему нужна.
Она вихрем промчалась через большой зал, не заметив, как уставились на нее Лахлан и Артэр, и не услышав, как они посмеиваются: дескать, сегодня за ужином им не доведется увидеть ни Гоноры, ни Кавана.
Все мысли Гоноры были только о муже. Он не должен оставаться один. Она не допустит, чтобы Каван страдал в одиночестве – больше никогда!
Гонора ворвалась в комнату и не увидела на лице Кавана тоски – только неприкрытую ярость.
– Убирайся отсюда! – закричал он.
Гонора захлопнула за собой дверь.
– Нет.
– Не смей мне перечить! – гневно зарычал он.
– Объясни мне, что случилось, – настойчиво требовала Гонора, отходя от двери.
Каван вскочил с кресла.
– Уйди сейчас же!
– Почему?
– Вон! – заорал он.
– Ответь, – потребовала Гонора, хотя ноги у нее подкашивались.
Каван схватил ее за плечи.
– Ты осмеливаешься чего-то требовать от меня?
Гонора заговорила тише, положив трясущуюся руку ему на щеку:
– Не нужно страдать в одиночку. У тебя есть жена, и ты ей дорог.
Каван крепче стиснул Гонору, так, что ее ноги оторвались от пола, и пошел к закрытой двери. Ну нет, он от нее так легко не избавится! Гонора крепко обхватила его за шею и прошептала на ухо:
– Я влюбилась в тебя.
Каван мгновенно остановился. Гонора крепко обнимала его за шею, хотя ноги ее болтались в футе от пола. Она потерлась щекой о его щеку.
– Ты не можешь меня любить. Ты меня почти не знаешь, – сердито буркнул он.
Гонора прижалась губами к его уху:
– Я знаю, что ты лучше, чем думаешь о себе.
– Я не желаю, чтобы ты меня узнавала!
– Слишком поздно, – пробормотала она, поцеловала его в щеку, а потом робким поцелуем прикоснулась к губам.
Он застонал и шепнул прямо в ее губы:
– Я…
– Ты мой муж, – сказала она. – Позволь мне помочь тебе забыть эту боль.
На этот раз он застонал громче:
– Я не гожусь для того, чтобы…
– Любить меня?
Он не ответил.
– Люби меня, – произнесла Гонора, и на этот раз это не было вопросом.
Каван по-прежнему молчал.
– Люби меня. – Она снова легко поцеловала его в губы.
Каван покачал головой.
– Люби меня, – прошептала Гонора. – Время настало.
Глава 23
Каван почувствовал знакомый прилив страсти. Слова Гоноры воспламенили его желание. Вряд ли он когда-нибудь хотел женщину так, как хотел сейчас свою жену. Бывали времена, когда его могла удовлетворить любая женщина, но не сейчас. Он знал, что не испытает ни наслаждения, ни облегчения ни с кем, кроме Гоноры.
Но почему?
Он не знал ответа. А может быть, как и Гонора, полюбил, но был слишком упрям, чтобы признать это?
Каван, уступая, застонал, взял жену на руки, подошел к кровати, осторожно положил Гонору и разжал ее руки, обнимавшие его за шею. Она неохотно опустила их.
Каван ласково погладил ее по щеке и спросил:
– Ты не будешь раскаиваться?
Гонора мягко улыбнулась. Каван тоже улыбнулся:
– Эту ночь ты никогда не забудешь.
Он поцеловал Гонору, а его рука неторопливо скользнула под ее блузку. Он вел пальцами вверх по животу, добрался до груди и нежно обхватил ее ладонью. Гонора не вздрогнула, наоборот, вздохнула с удовольствием, которое, как подумал Каван, скоро обернется неистовой страстью. И от этой мысли плоть его затвердела.
– У нас все будет очень хорошо, жена, – прошептал он между двумя поцелуями.
– Обязательно, муж мой, – соглашаясь, прошептала она в ответ.
В дверь сильно забарабанили, и они отпрянули друг от друга.
– Каван, новости! Поспеши! – прокричал Артэр.
Каван мгновенно оставил Гонору, но остановился и обернулся, не дойдя до двери.
– Мы завершим начатое сегодня ночью. А если мне придется уехать, то когда я вернусь. Жди меня в постели!
Гонора едва не закричала от разочарования. Столько усилий, чтобы убедить его заняться с ней любовью, как мужа опять от нее отрывают! Это нечестно. А уж если Каван думает, что она останется в постели, не зная, что происходит, то он последний дурак.
Она выбралась из постели, поправила одежду, пригладила волосы и поспешила вслед за ним. Когда Гонора вошла в большой зал, то увидела там только Адди, стоявшую и смотревшую на закрытую дверь.
– Куда они поехали и зачем? – спросила Гонора, приблизившись к растерянной свекрови.
– Я точно не знаю. Прибыл воин с известием, заставившим отправиться в путь всех – и моего мужа, и всех сыновей. Это редкость! Обычно кто-нибудь всегда остается, чтобы оборонять замок.
– Они не могли уехать далеко, – заверила ее Гонора. – Они никогда не оставили бы замок без защиты.
Они не стали говорить вслух о том, что новость, вызвавшая такую мгновенную реакцию, наверняка связана с Ронаном. Слишком часто слухи о самом младшем Синклере оказывались ложными, и женщины боялись, что и в этот раз все будет напрасно.
Гонора занялась обычными делами, то и дело вглядываясь в даль, чтобы не пропустить появления воинов.
Ближе к закату она отправилась в конюшню, чтобы немного позаниматься со Смельчаком и отвлечься от своих мыслей. Она очень беспокоилась о муже и молилась, чтобы он вернулся целым и невредимым.
Калум появился неожиданно. Гонора вздрогнула и споткнулась, но быстро выпрямилась, пока отчим не успел грубо схватить ее за руку, и поспешно отошла в сторону, помня, чему учил ее муж.
«Не подпускай врага близко к себе».
Гонора ждала, пока Калум заговорит первым. Она давно привыкла молчать в его присутствии.
– Может, Кавану ты и жена, – произнес отчим, – но все равно остаешься моей дочерью и будешь мне повиноваться.
Гоноре хотелось напомнить ему, что она никогда не была его дочерью, но девушка знала, что это только разозлит его. Пусть думает, что хочет. Она сумеет постоять за себя.
