Донна Флетчер - Подари мне нежность
Гонора помалкивала, понимая, что он полностью погрузился в воспоминания. Положив другую руку на их сплетенные, она, подбадривая, слегка сжала их, чтобы напомнить – он здесь, с ней, а не на поле боя. Она знала, что теперь будет со страхом провожать его на битву, потому что муж может не вернуться назад.
Каван прижался лбом к ее лбу и замер так, словно нуждался в этом прикосновении. Затем отвернулся и посмотрел на пустошь.
– Ужаснее всего понимать, ценой чего даются победы. Видеть убитых близких и друзей, слышать крики раненых, которых не можешь спасти…
– Но все равно пытаешься?
– Ты говоришь о моем брате, – тут же отозвался Каван.
– Ради него ты рисковал своей жизнью.
– И потерпел неудачу, – напомнил он.
– И много выстрадал из-за своей попытки.
Каван отвернулся. Но Гонора не сдавалась:
– Варвары наверняка ужасно обращались с тобой. Я видела шрамы у тебя на спине, видела, как тебя терзают кошмары.
Каван резко повернул к ней голову:
– А почему, по-твоему, я так отчаянно хочу отыскать брата? С ним обращаются хуже, чем с животными, и эта мысль непереносима!
– А что произошло, Каван? Что произошло в тот день на поле боя?
Каван потупился. Хочет ли он снова пережить тот день? Разве не переживал он его снова и снова? Так зачем повторять все сначала? И разве сможет она понять?
Он посмотрел на Гонору и увидел в ее фиалковых глазах решимость – и еще что-то. Сострадание, сочувствие – ей не все равно. Его поражало, что она и в самом деле тревожится за него. Может, потому, что ему кажется, будто он этого не заслуживает?
Каван тяжело вздохнул, не зная, как ответить жене.
– Почему ты не хочешь поделиться своей болью?
– А зачем тебе про нее знать? – возразил он.
– Ты мой муж. Я не хочу, чтобы ты терзался понапрасну.
– Может быть, я заслуживаю страданий?
– Ерунда, – твердо произнесла Гонора.
– Ты не можешь этого знать! – вспылил Каван.
– Так докажи мне, что ты должен терзаться.
Он едва не расхохотался. Гонора очень умно загнала его в угол, да так, что он и не догадался. Каван восхищался ею. Она и в самом деле настоящий воин.
И тогда Каван неохотно начал рассказывать ей про то памятное сражение:
– Варвары разбили нас наголову. У них оказалось больше людей, чем мы могли предположить, и с самого начала стало понятно, что они превосходят нас числом. Мы сражались отважно, но резня продолжалась, и я приказал отступать.
Он замолчал и посмотрел куда-то вдаль, видя перед глазами сцену, навсегда врезавшуюся ему в память.
– И когда я приказал последним из своих воинов покинуть поле боя, я услышал крики о помощи. Кричал мой брат. Не раздумывая, я кинулся вперед, прокладывая себе мечом путь и рубя варваров направо и налево, но их было слишком много, и я рухнул недалеко от Ронана. Я протянул к нему руку; он был окровавлен. Я видел страх в его глазах и чувствовал его так же, как и в детстве, когда приходилось выручать Ронана из разных переделок. До тех пор мне это всегда удавалось. – Каван задумался, потом продолжил: – Я потянулся к нему. Решил – если нам суждено погибнуть, мы погибнем вместе. Я не мог позволить ему умереть в одиночестве. Но нас растащили в разные стороны, едва наши пальцы соприкоснулись. – Он закрыл глаза. – Я все еще слышу его крики.
– Ты сделал все, что мог.
– Но недостаточно, – процедил Каван сквозь стиснутые зубы.
– Да как же ты можешь так думать?
Он сердито уставился на Гонору:
– Потому что Ронан не вернулся домой.
– Но ты вернулся?
– Верно.
– И теперь не имеешь права быть здесь, потому что Ронана нет.
– Наконец-то ты поняла, – буркнул он.
– Ты готов был погибнуть, лишь бы спасти его.
– Любой ценой.
– Ты хочешь жить дальше? – спросила вдруг Гонора.
Каван уставился на нее и тряхнул головой.
– Что за чушь ты несешь?
– Если ты погибнешь, то не поможешь брату. А если будешь жить – спасешь его.
Он смотрел по-прежнему сердито.
– Ты учил меня – нельзя дать врагу понять, кто мне дорог, потому что это используют против меня. Ты дал своим врагам понять, что готов пожертвовать собой ради брата, и они использовали это против тебя. Скажи, они мучили тебя рассказами о страданиях твоего брата?
Каван наморщил лоб.
– Варвары все время напоминали мне, что мой брат пострадал из-за меня. Они не давали мне об этом забыть.
– Значит, тебе оставалось только выжить, бежать и отыскать его. И хотя варвары не верили, что ты на это способен, твой брат верил, иначе он не взывал бы к тебе о помощи. Пока Ронан знает, что ты жив, он будет надеяться и бороться.
– Откуда я знаю, что он верит в то, что я жив?
– Если тебе сказали, что твой брат жив, значит, и брат знает про тебя, – убежденно произнесла Гонора. – А это значит, что Ронану известно – ты за ним придешь. И он будет делать все возможное, чтобы выжить, как ты в свое время.
Каван содрогнулся:
– Там невозможно выжить.
– Но ведь тебе удалось?
Каван замолчал, вспоминая свой плен.
– Они вынудили меня жить как скотину. Мне до сих пор кажется, что от меня воняет.
Гонора поцеловала его в щеку.
– Ты пахнешь очень вкусно.
Он схватил ее за подбородок.
– Я стал таким, как они… скотом!
Гонора высвободилась и прижалась к его щеке.
– Ты не животное. Ты хороший, любящий мужчина, и я горжусь тем, что могу назвать тебя своим мужем.
Каван сильнее прижался к ее щеке.
– Ты просто не понимаешь, о чем говоришь.
Гонора чуть повернула голову и легко поцеловала его в губы.
– Я знаю, что ты мужчина, достойный любви.
– Зря ты так думаешь, – буркнул Каван, отворачиваясь от ее поцелуя.
– Займись со мной любовью, – попросила Гонора. – Стань моим мужем.
Глава 22
Каван сидел в большом зале. Перед ним стояла кружка с элем, но он не сделал из нее ни глотка за ту пару часов, что просидел здесь. Он никак не мог выкинуть из головы свой ответ на откровенную просьбу жены заняться с ней любовью. «Наверное, – думал Каван, – я просто выжил из ума, если ответил ей так, как ответил».
«Со временем».
С каким временем? Чего он дожидается? И что сделала в ответ она? Улыбнулась. Значит ли это, что Гонора почувствовала облегчение? Каван ждал, наверное, даже хотел, чтобы она расстроилась. По крайней мере это доказало бы, что она предложила ему себя не из чувства долга, не для того, чтобы скрепить брачные обеты. А она запросто продолжила разговор, словно его отказ ничего для нее не значил.
Он-то думал, что размышлять будет она, а оказалось, что единственный размышляющий – это он, Каван. А Гонора? Он даже не знал, где она сейчас. Она куда-то ушла сразу же, как только они вернулись в замок, и хотя Кавану было любопытно, он еще и злился, убеждая себя при этом, что для возмущения нет никаких оснований. Сам во всем виноват. В этот самый миг, вот прямо сейчас, он мог бы находиться в спальне и заниматься с женой любовью.
