Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"
Жиль тоже получал больше, чем положено, упражнений на свежем воздухе.
Почти через день он летал в Лондон и обратно, принося письма из дома и копии «Таймс»{?}[The Times — ежедневная газета Великобритании, одна из самых известных газет] и «Evening Standard». Бóльшую часть весенних месяцев было спокойно, и британцы, как писала мама Гермионы, постепенно привыкали к покупкам по талонам из продовольственных книжек и к более скромной жизни. На волшебном рынке, в свою очередь, в продаже было всё так же много говядины и шоколада, как и прошлым летом, поэтому маме с папой не нужно было сильно менять свой образ жизни. Они знали, что было предпочтительно, чтобы они делали хоть какой-то вклад во имя национальной солидарности, поэтому вместо того, чтобы каждый вечер подавать на ужин кусок мяса, они ели его пять раз в неделю. Среднестатистический британец, у которого не было доступа к волшебному рынку (или к нечистому на руку мяснику), мог себе позволить есть мясо только два раза в неделю.
«Моя дражайшая Гермиона,
Мистер Пацек приходил сегодня днём, чтобы сделать замеры нашего подвала. Мы сочли его очень профессиональным, вежливым, любезным гостем и во всех отношениях прекрасным молодым человеком. Сначала мы и не подозревали, что он волшебник — он появился на нашем пороге в гарусе{?}[Один из видов грубой шерстяной пряжи], с портфелем в руке, и ничто его не выдавало. Я думала, что легко могу отличить волшебников: их шляпы обычно не подходят ко времени или сезону, их пуговицы пришиты обратной стороной, и они носят тапочки вместо подходящей обуви.
Он остался на чай и поделился с нами довольно захватывающими новостями: он покинул Континент, потому что там появился какой-то смутьян, который захватил несколько министерств, и мистер Пацек решительно не согласен с его политикой. Оказывается, этот новый Великий министр активно набирает учеников, настоящих и бывших, из Дурмстранга — что, как выяснилось, волшебная альма-матер и для него, и для мистера Пацека. Мистер Пацек заметил, что у него было слишком мало предложений помимо работы с этим мистером Гриндевальдом, венгерским гражданином немецкого происхождения, и поэтому решил искать свою судьбу за границей. Ему повезло, по его словам, ведь только на прошлой неделе на Норвежскую магическую ассамблею было совершено нападение, а Дурмстранг, скорее всего, скоро окажется в осаде, так что все, кто не эмигрировал или не капитулировал, могут быть арестованы.
Гермиона, похоже, что магический мир столкнулся со своими собственными проблемами…»
Она показала Тому письмо, когда они готовились к своему последнему экзамену школьного семестра. В это время года библиотека была многолюдна, поэтому они договорились вставать пораньше и занимать места к самому её открытию в восемь утра. К позднему утру было бы невозможно найти свободный стол, и, если какие-то места освобождались, то старшеклассникам хватило бы влияния, чтобы занять их первыми. Помогало то, что они могли хранить кексы в зачарованной заклятием стазиса коробке Тома. Им нельзя было есть в библиотеке, но, если они сидели в уголке в самом дальнем конце, никто их не видел. К тому же кексы были такими вкусными, когда хранились горячими, и было совсем несложно найти заклинание для уборки крошек.
— «Смутьян»? — сказал Том, просматривая конец страницы. Он фыркнул. — Это ещё мягко сказано. Этот министр Гриндевальд — самый настоящий Тёмный Лорд.
— Что! — вскрикнула Гермиона и сразу же накрыла рот руками, бегая глазами из стороны в сторону в поисках высматривающего библиотекаря. — Как?
— За счёт убийств, подчинения и террора против множества людей, очевидно, — сказал Том, поднимая бровь. — Как ещё, ты думаешь, кто-то зарабатывает себе титул «Тёмный Лорд»? Разумеется, не большинством голосов совершеннолетних граждан.
— В смысле, как ты это узнал? — спросила Гермиона с новой попыткой. — Я не видела этого в «Ежедневном пророке».
Гермиона была бесспорно первой в истории магии. На всех остальных предметах — кроме астрономии — она с трудом боролась за то, чтобы сравняться с Томом в практических демонстрациях и теоретических знаниях. На этих занятиях нужно было много читать и писать эссе, чем длиннее, тем лучше, — всё это Гермиона делала превосходно, что в равной степени вызывало у Тома скуку. Однажды он жаловался, что предпочёл бы творить историю или писать её сам, а не слушать, как какой-то дряхлый старый профессор бубнит им причины того, почему гоблины не заслуживают права на жизнь.
Она читала о Тёмных Лордах, конечно, и самые худшие из них были такими поворотными точками в истории волшебства, что она рассчитывала заметить признаки зарождения нового на ранних стадиях его становления. Она считала, что это было похоже на вулкан. Земля тряслась, и каждый мог заметить дым, запах серы, бегущих из своих нор зверей за дни или даже недели до его извержения. Сейчас Гермиона регулярно читала «Ежедневный пророк». Не так фанатично, как другие ученики, — только самые важные новости и официальные заявления, — и она не встречала никаких признаков необычных явлений в мире волшебников.
Но, подумав, она не удивилась. Как часто «Пророк» писал о чём-то за пределами Британских островов? Даже ирландские новости часто оставались незамеченными, не считая статей о квиддичных матчах на поле «Нетопырей», которое находилось в Ольстере.
— Мальчики в моей спальне говорили об этом, — сказал Том. — Но они идиоты. Они не знают ничего важного, лишь повторяют то, что однажды произнесли их отцы.
— Что они говорили? Мне стоит рассказать моей маме? — спросила Гермиона. Её мама выражала беспокойство о безопасности Волшебной Британии. Защитными оберегами подвал мог обезопасить их от обычных налётов и артиллерии, но он не смог бы служить постоянной защитой против группы решительных и хорошо обученных волшебников. — Она уже много месяцев хочет эвакуировать семью в деревню.
— Та часть, что Дурмстранг — альма-матер Гриндевальда, некорректна, — сказал Том. — Нотт говорит, что он туда поступил в прошлом веке, но не закончил, потому что его отчислили на последнем курсе за… — Том остановился, изгиб его губ выдавал легчайший намёк на угрюмость, — опасные магические экспериментирования.
Выражение лица Гермионы было торжествующим, но Том проигнорировал это с легкомысленным взмахом руки.
— И Гриндевальда, и его последователей, оказывается, не заботит статус крови, — продолжил Том. — По крайней мере, не так сильно, как «двадцать восемь», — иначе у него было бы куда больше последователей из Слизерина в моей гостиной. И пока он не интересуется Британией. Кажется, они идут на Норвегию, чтобы консолидировать их контроль в Скандинавии, — он наклонил голову и провёл пальцем по складке бумаги, где письмо было сложено в аккуратные трети. — Интересно, что норвежское Министерство было атаковано лишь через несколько недель после вторжения в Норвегию немецкими маглами. Прогнило что-то в Датском королевстве…{?}[]
— Дания была захвачена около месяца назад, — добавила Гермиона. — Лондонские газеты пишут, что они под немецкой оккупацией.
Том кивнул:
— Маглов больше заботит война, чем волшебники, как им и положено. Ни у одного магловского правительства нет ничего эквивалентного той значимости, которую наш мир придаёт защите магического общества и его членов. Вообще-то, международный Статут о секретности совершенно не упоминает статус крови. Он лишь ссылается на «волшебных людей и существ».
— Мы маглы три месяца в году, — заметила Гермиона. — Может, нам нужно сделать что-нибудь, каким-то образом внести вклад…
— Я ненавижу жить как магл, и ещё сильнее я ненавижу магловскую войну, но мы не обязаны ничего предпринимать по этому поводу. Мы не маглы. И прежде чем ты сделаешь несколько предложений, ты должна знать, что я отказываюсь заниматься какими бы то ни было спасательными операциями, — сказал Том. Он положил письмо на стол, аккуратно сложив его обратно в конверт. — Лучше всего скрестить пальцы и надеяться, что к моменту окончания Хогвартса Гриндевальд всё еще будет на свободе.
