Сандра Паретти - Роза и меч
18
Каролина испуганно проснулась и увидела над собой лицо женщины.
– Что это с тобой? Плохой сон приснился? – Узкие губы монахини, которую Нери называл Мадрой, скривила усмешка.
Каролину охватил озноб. В ногах у нее сидела Верена, серьезная и бледная.
– Вставай, пошли, – продолжала старшая, – ты получишь красивую светлую комнату…
Каролина не сдвинулась с места.
– Я не хочу другую комнату. Я хочу соблюдения своих прав, хочу свободы. Я хочу знать, почему меня здесь держат в плену.
– Тебя – в плену? Но дитя мое! – Она положила руку на лоб Каролине. – Тебя привезли сюда, потому что ты была очень серьезно больна.
– В тюрьму?
– Врач опасался проказы. Но мы все же приняли и выходили тебя. К счастью, это была только нервная лихорадка, и скоро ты будешь совсем здорова.
Каролине стало не по себе от притворства этой женщины, от той силы, которую зло придает человеку. Она села в постели. Верена накинула ей на плечи вязаную шерстяную шаль.
Они вышли под сумрачные своды. Прошли по коридору, поднялись по узкой крутой лестнице. Это была та же лестница, по которой вчера ночью во время всенощной ее вела в гладильную комнату сестра Верена. Вчера она еще была полна надежд. Теперь она шла этим путем как приговоренная. Они попали в широкий коридор с поблекшими фресками на стенах. Полукруглые двери располагались одна за другой, какую-то из них старшая монахиня отперла.
– Здесь ты будешь хорошо себя чувствовать, – сказала она Каролине. – Еще пару дней. Как только ты окончательно восстановишь силы, можешь идти.
Они вошли в светлую побеленную комнату. Сквозь зарешеченное окно падал солнечный свет, отбрасывая увеличенный решетчатый узор на свеженавощенный пол. Каролина воспринимала каждую деталь с обостренной отчетливостью: темно-синий потертый ковер, кровать с резным балдахином, рядом ширма, тяжелая резная скамеечка для коленопреклонений, стол, распятие. На низкой табуретке стояла ее дорожная корзина. Каролина подошла к окну. Легкий голубой туман стелился над долиной реки Арно. До огромного купола собора, казалось, рукой подать. Она посмотрела вниз. Зияющая пропасть открылась перед ней. Стены монастыря вырастали из отвесной скалы, на которой был построен дом. Малюсенькая, будто игрушечная, тележка катилась по пыльной улице далеко внизу у стен монастыря.
– У тебя есть особые пожелания к завтраку? – заботливо поинтересовалась старшая монахиня.
Каролина отошла от окна и покачала головой, в горле у нее стоял комок.
– Ну я уж что-нибудь принесу, что придется тебе по вкусу, – она вышла из комнаты.
Сестра Верена подождала, когда затихнут ее шаги, потом подошла к Каролине и взяла обе ее руки в свои.
– Не бойся. Я помогу тебе. Я найду какой-нибудь выход. Целиком положись на меня, – она открыла крышку корзины. – Для начала оденься, – монахиня вытащила дымчато-голубое муслиновое платье. – Это должно тебе идти, к твоим глазам. Я тебе помогу.
Каролина взяла платье и зашла за ширму. Как все бессмысленно, как чудовищно! Ей дали красивую комнату, спросили о ее пожеланиях. Какая дьявольская игра! Механическими движениями она сбросила полотняную рубаху, надела нежно-голубую атласную нижнюю юбку, которую протянула ей сестра Верена. Монахиня затянула шнурки на талии и завязала бантиком. Потом разгладила шнуровку на груди, поправила бретельки корсета. Каролина надела платье. Сестра застегнула крючки на спине. Неожиданно Каролина почувствовала, как монахиня прижалась к ней и крепко обняла. В другое время это бурное проявление нежности было бы ей неприятно, но теперь она воспринимала все только как гротеск.
– Как ты красива! Какие у тебя волосы! – Монахиня погрузила руки в густые волосы Каролины. – Заколоть их тебе повыше?
Каролина заставила себя ответить ей.
– Нет, дай мне только синюю бархатную ленту.
В коридоре послышались шаги, смолкнувшие перед дверью.
– Не ешь ничего, – прошептала сестра. – Не притрагивайся ни к чему из того, что тебе принесут!
Это была старшая монахиня. Она вошла с подносом. Деловито расстелила белую скатерть на столе и поставила на нее завтрак.
– Я сама его приготовила. Шоколад тебе наверняка понравится. А венецианские булочки прямо из печки, так они вкуснее всего.
Каролина увидела, как сестра Верена предостерегающе покачала головой. Она почувствовала благодарность и была растрогана. Может, монахиня и в самом деле хотела ей помочь.
– Если ты что-нибудь захочешь, позвони мне, – старшая монахиня поставила на стол колокольчик.
– Спасибо, Мадра, – тихо ответила Каролина.
Монахиня повернулась, чтобы уйти. У двери она еще раз остановилась.
– Сейчас поешь и снова поспи. А потом сестра Верена покажет тебе сад. Небольшая прогулка пойдет тебе на пользу.
Дверь за ними захлопнулась. Ключ повернулся в замке. Каролина не могла отвести глаз от еды. Она вдыхала аромат шоколада, свежей выпечки. Голова у нее кружилась от голода. И все же страх был сильнее. Когда все затихло, она отворила окно и через решетку выбросила булочки и вылила шоколад в густой кустарник, буйно разросшийся на крутом склоне. Отвернувшись от окна, она случайно увидела себя в зеркале. Она изменилась, похудела, ее смуглая кожа стала чуточку светлее. Однако страдания последнего времени не тронули красоту, а наоборот, усилили ее. Даже последняя ночь, в которую она пережила все муки приговоренной к смерти, не оставили следа на лице. Сознание собственной красоты придало ей сил стряхнуть с себя вялую апатию и вновь начать надеяться.
Уже смеркалось, когда какой-то звук разбудил Каролину, заснувшую в кресле у окна. В первый момент ей показалось, что кто-то есть рядом. Однако звуки явно доносились из соседней комнаты, это было хриплое, судорожное дыхание. А потом раздался мучительный стон, будто кто-то корчился в страшных судорогах.
В коридоре послышались торопливые шаги, раздался взволнованный шепот, захлопали двери. В соседней комнате царила нервозная суета. Неожиданно все стихло, а потом кто-то начал громко молиться, а бормочущие голоса вторили ему в памяти Каролины всплыло воспоминание. Она вновь превратилась в одиннадцатилетнюю девочку с косами до бедер. Она была в замке Розамбу, в комнате, где умерла ее мать. Она услышала жалобные молитвы плакальщиц, вновь увидела лицо матери. Смерть сделала его еще более замкнутым, усилив выражение разочарования в уголках рта… Тогда Каролина впервые усомнилась в том, что смерть – избавление, переход в лучший мир. И как всегда, когда она не находила ответа, она побежала к отцу и спросила его. Его ответ она не забыла. «Смерть – часть жизни, такая же, как рождение, – сказал он. – Большего я не знаю». Отец! Если бы он только знал… На глаза вдруг навернулись горячие слезы. Всхлипнув, она зарыла лицо в ладонях. И даже не услышала, как тихо открылась дверь.
