Жюльетта Бенцони - Золотая химера Борджа
— И куда ты теперь направляешься?
— Хочу позвонить на улицу Альфреда де Виньи! Если нам выпала передышка, нужно ею воспользоваться, тем более что наш дорогой родственник забыл о нас.
Отсутствовал Альдо недолго. Увидев, что телефон висит в простенке между входной дверью и кассой, Альдо развернулся и снова уселся за столик.
— Если подумать хорошенько, то звонок можно отложить, — заявил он. — Ты видел, где висит аппарат?
— Видел. В уголке у двери. И что?
— Между кассиршей и посетителями, которые ходят туда-сюда. В общем, в самой толчее. Для такого рода разговора я предпочел бы более уединенную обстановку. Учитывая, что произошло с Бертье… Короче говоря, этот телефон мне не понравился.
— Думаю, ты прав. Но этот телефон не мешает нам пообедать. Честно говоря, я чертовски голоден!
Каролина Бертье приехала поездом в десять тридцать. Если бы не ее откровенное беспокойство, она выглядела бы еще очаровательнее, чем всегда. Темно-синий цвет необыкновенно шел ей — шерстяное платье с белым атласным воротничком и манжетами, плотное дорожное пальто, шляпа из мягкого фетра колокольчиком на светлых пушистых волосах, замшевые сумочка, лодочки и перчатки, — все дышало той скромной элегантностью, которая как нельзя лучше подходила жене преуспевающего журналиста. Глядя на эту красивую, изящную женщину, Альдо не без тайного удовольствия вспомнил то утро, когда в садах Трианона она позволила себе признаться, что любит его. Впрочем, чтобы тут же позабыть. Поздоровались они весьма сдержанно, поскольку Каролина была не одна. Ее сопровождал коллега Бертье, Фредерик Симоне из газеты «Фигаро», приехавший, чтобы «осветить произошедшие события», а заодно и помочь молодой женщине. Судя по тому, как он ее опекал, Каролина ему нравилась.
— Вас сразу проводить в больницу или вы сначала заедете в гостиницу? — спросил Альдо.
— В больницу! Как себя чувствует Мишель?
— Мы были в больнице, когда его вывезли из операционной, но он еще не проснулся, — сообщил Адальбер, которого задело безразличие Каролины и совсем не понравился сопровождавший ее рыжий детина, претендующий на английский стиль и называющий молодую женщину «дорогая» с британским акцентом.
Увидев машину Альдо, рыжий выразил глубочайшее удовлетворение.
— Ваша? — спросил он у Морозини, который тоже потихоньку закипал от гнева и едва процедил сквозь зубы:
— Наняли. Чтобы сюда добраться.
— Неважно. Важно, что машина под рукой. Между Шиноном и Туром пешком не набегаешься. Ну и где вы нас разместили?
Почувствовав, что Альдо всерьез раздувает пары и даже может взорваться, что было бы крайне нежелательно, Адальбер взял на себя труд ответить рыжему нахалу.
— Нас? Вы что-то перепутали, голубчик. Зная, что мадам Бертье хочет быть как можно ближе к мужу, мы договорились для нее о номере в «Универ», на бульваре Ортлу. Это лучшая гостиница в городе и расположена в самом центре. Вас наша программа никак не могла предусмотреть, и мы ни о чем для вас не договаривались. Если вы приехали «освещать события», как вы выразились, то все события происходили в Шиноне. Мы можем прихватить и вас, когда туда поедем, а там вы расположитесь, где пожелаете. Но в дальнейшем на нас в качестве такси не рассчитывайте. Договорились?
— Как вы любезны, однако!
— Мы, египтологи, всегда очень любезны. Сказывается общение с мумиями.
— А-а, так вы…
— Да, именно египтолог!
Каролина, сидевшая рядом с Альдо, обернулась к ним:
— Господа, я прошу вас!
— Извините, — проговорил Адальбер. — Не обращайте внимания. Мы почти уже приехали.
Вскоре они остановились у больницы, и Симоне счел необходимым отправиться вслед за Королиной, которая поспешила за сведениями к старшей сестре. Профессия обязывает! — было написано на лице журналиста, и кто, спрашивается, мог его остановить? Остановила его старшая сестра, мужеподобная, похожая на жандарма, она не испытывала почтения к журналистам и мигом отправила незваного посетителя в коридор, а сама с самым искренним участием обратилась к молодой женщине и объяснила, что операция прошла хорошо, но выздоравливать больной будет долго.
— Могу я его увидеть? — спросила Каролина.
— Да, но только вы одна и всего на минутку. Но вы можете вернуться во второй половине дня.
— И смогу поговорить с хирургом?
— Конечно, сможете. Он бы и сейчас вас принял, но у него операция. Приходите часам к трем.
Когда Каролина вернулась к ожидавшим ее мужчинам, она, конечно, не улыбалась, но было видно, что мучительная тревога оставила ее. Она поблагодарила Альдо и Адальбера за то, что откликнулись на ее просьбу, что, можно считать, спасли Мишелю жизнь, а потом попросила отвезти ее в гостиницу.
— Я хотела бы попробовать отдохнуть. Я уже столько дней не сплю…
— А может, вы с нами позавтракаете? — предложил Адальбер. — Вы, я думаю, и не ели тоже все эти дни?
— Нет, спасибо. Я хочу только спать. А если проголодаюсь, то позвоню и закажу что-нибудь в номер.
— В любом случае не беспокойтесь, — вмешался Симоне, который успел взять для себя номер в той же гостинице, — я остаюсь с мадам Бертье. Газета оплачивает расходы. Поезжайте спокойно.
— А я-то думал, что вы приехали «освещать события», — насмешливо произнес Морозини. — События-то все происходили в Шиноне. Именно там ведут следствие комиссар Дежарден и неподражаемый инспектор Желе!
— Да, я приехал именно для этого, но статья будет начинаться с событий, которые произошли с Бертье, так что я, как только станет возможно, должен буду поговорить именно с ним. О нас не беспокойтесь, я позабочусь о машине, и думаю, завтра мы увидимся…
Каролина тем временем направилась к лифту, и Симоне устремился за ней. Через несколько секунд они оба были вознесены на верхние этажи гостиницы, а оставленные внизу друзья пребывали в некотором недоумении, их удивила беззастенчивость, с какой их отправили в отставку.
— Что ты об этом скажешь? — поинтересовался Адальбер.
Поглядев на его обиженное лицо, Морозини рассмеялся.
— Скажу, что он расплатился монетой из твоего же кошелька. Разве не ты сообщил ему, что мы не собираемся его обслуживать, работать шоферами и мальчиками на побегушках?
— И сказал чистую правду. Этот тип сразу стал действовать мне на нервы своим дурацким английским стилем! Право слово, какое-то чучело!
— На вкус, на цвет товарища нет… Зато, как мне кажется, аглийский стиль по душе Каролине.
— Если память мне не изменяет, Каролине нравился ты, во всяком случае, во время наших злоключений в Версале.
