Морган Робертсон - Тщета, или крушение «Титана»
Обзор книги Морган Робертсон - Тщета, или крушение «Титана»
Тщета, или крушение «Титана»
Глава 1
Этот корабль был крупнейшим плавучим средством и величайшим из всех произведений человечества. В его постройке и обслуживании участвовали каждая отрасль науки, каждая профессия и ремесло, бывшие в арсенале цивилизации. На его мостике были офицеры, которые, помимо того, что являлись цветом Королевского Флота, прошли строгие экзамены по всем предметам, связанным со знаниями ветров, приливов, течений и морской географии. Они были не просто моряками, но учеными. Профессиональные навыки того же класса обнаруживали работники машинного отделения, а с выучкой коридорных сравнилась бы выучка персонала отеля высшего уровня.
Два музыкальных ансамбля духовых инструментов, два оркестра, и театральная труппа развлекали пассажиров во время их бодрствования. Корпус врачей смотрел за тленным, корпус капелланов — за духовным состоянием всех людей на борту, покуда великолепно обученная пожарная команда рассеивала страхи нервных пассажиров и увеличивала число судовых развлечений ежедневными упражнениями со своей машиной.
От его величественного мостика скрытно бежали телеграфные линии — к носу, кормовому машинному отделению, «вороньему гнезду» на фок-мачте, и ко всем ответственным участкам судна. Каждый провод завершался у размеченного циферблата с подвижным индикатором, изображавшим знаки каждого приказа и ответа, требующихся для управления тяжелым корпусом в доке или в море. Благодаря этому почти исчезли из обихода пронзительные, нервирующие возгласы офицеров и матросов.
Поворотом рычага на мостике, машинном отделении и еще в дюжине мест на палубе могли закрываться в течение полуминуты девяносто две заслонки девятнадцати водонепроницаемых отсеков. Эти заслонки могли закрываться также и автоматически в случае поступлении воды. При затоплении девяти отсеков корабль еще оставался бы на плаву, а так как в любом известном морском инциденте невозможно затопить такое их количество, «Титан» считался практически непотопляемым.
Построенный только из стали, и только для пассажирских рейсов, он не предусматривал и горючий груз, чреватый разрушительными возгораниями. Это позволило конструкторам избавиться от присущего грузовым судам плоского, как у чайников, днища. Чему, в свою очередь, корабль был обязан своими формами паровой яхты с косыми бортами, улучшавшими его мореходные качества. Его длина была восемьсот футов, водоизмещение семьдесят тысяч тонн, мощность семьдесят пять тысяч лошадиных сил, и в своем испытательном плавании он шел на скорости двадцать пять узлов в час, невзирая на все ветра, приливы и течения. Иными словами, это был плавучий город, за стальными стенами которого было все, что уменьшает опасности и неудобства Атлантического плавания — все, что полезно для жизни.
Непотопляемый — то есть неразрушимый — он был оснащен столькими спасательными шлюпками, сколько предписывалось законом. Эти шлюпки, в количестве двадцати четырех, содержались для надежности укрытыми и привязанными за полуклюзы к верхней палубе, готовыми при спуске на воду держать на плаву пятьсот человек. Он обходился без громоздких спасательных плотов, однако, согласно предписанию законов, один пробковый жилет приходился на каждую из трех тысяч коек в отделениях для пассажиров, офицеров и экипажа. Кроме того, около двадцати спасательных кругов размещались вдоль ограждения.
Ввиду его абсолютного превосходства над любым другим судном судоходная компания объявила о применении к «Титану» особого правила навигации, которое, хотя исполнялось еще не вполне открыто, у некоторых капитанов вызывало безоговорочное одобрение. Согласно этому правилу, корабль ходит на полной скорости в тумане, в шторм, в ясную погоду, на Северном Пути, зимой и летом, учитывая следующие обстоятельства. Во-первых, «Титан» может подвергнуться удару другим судном, но при высокой скорости сила удара распределится на большей поверхности, отчего другой корабль понесет больший ущерб. Во-вторых, если агрессию совершит «Титан», он разрушит другое судно даже на убавленной скорости, ограничиваясь повреждением своего носа; на полной же скорости он разрежет судно надвое с ущербом для себя не более, чем на толщину слоя краски. В любом случае, меньшим из двух зол было повреждение меньшего корпуса. Третьим соображением было то, что на предельной скорости можно скорее уклониться от опасности. Четвертым предусматривался айсберг — единственный плавучий объект, который непобедим. При ударе об айсберг нос корабля окажется раздавленным, однако лишь на несколько футов дальше при полной, нежели малой скорости, — отчего самое большее три отсека затопятся при еще шести остающихся.
Таким образом, была совершенная уверенность в том, что при полной нагрузке машин «Титана» его пассажиры смогут высаживаться на удалении три тысячи миль с быстротой и регулярностью железнодорожного поезда. В своем первом плавании он уже побил все рекорды, однако, вплоть до третьего обратного рейса, время передвижения между Новым и Старым Светом еще не сократилось до пяти дней. И оттого среди двух тысяч пассажиров, поднявшихся на борт в Нью-Йорке, украдкой ходил слух о намерении приложить к этому решающее усилие.
Глава 2
Силами восьми буксиров огромный корабль был выведен на середину реки и развернут носом вниз по течению. На мостике лоцман что-то сказал, первый помощник дал короткий свисток и повернул рычаг. Буксиры подобрали свои канаты и отошли. Из внутренностей судна послышался запуск малого двигателя, открывавшего дроссели трех основных машин. Три гребных винта начали вращаться, и гигант, по колоссальному корпусу которого пробегала частая дрожь, медленно двинулся в море.
Восточнее Санди-Хука лоцман был высажен, и началось плавание. В пятидесяти футах ниже палубы, среди адского шума, жара, света и тени, контролеры угля перекидывали отборное топливо из бункеров на участок заслонок, откуда полуобнаженные кочегары с лицами измученных чертей швыряли его в горнила топок. В машинном отделении смазчики с масленками и ветошью двигались взад и вперед среди порывистой, крутящейся, сверкающей стали. Старание смазчиков контролировалось людьми, улавливавшими фальшивые ноты в смешанном звуке нагруженного подшипника — нескладное стальное щелканье, производимое ослабленной шпонкой или гайкой. Палубные матросы установили на двух мачтах треугольные паруса, добавляя их импульс к внутренней силе плавучего рекордсмена. Пассажиры, разбредшиеся по палубе, находили занятия по своему вкусу. Некоторые погрузились в кресла, хорошо укутавшись — ибо, хотя стоял апрель, соленый воздух был холодным. Некоторые гуляли по палубе, осваиваясь с «морскими ногами», другие слушали оркестр в музыкальном зале, иные читали или писали в библиотеке. Было несколько оставшихся в своих койках — одолела морская болезнь, вызванная легкими качаниями судна на донных волнах.
После очистки палуб, с началом полуденной вахты, возобновилась нескончаемая уборка, которой так много времени уделяют моряки на пароходе. Бригада, возглавленная боцманом шести футов роста, по правому борту направилась к корме с ведрами и кистями, и матросы заняли свои места у ограждения.
«Шлюпбалки и пиллерсы, ребята, забудьте о леере[1]», сказал боцман. «Дамы, вам лучше немного отодвинуть назад свои кресла. Роуланд, слезай оттуда — не то упадешь за борт. Забери вентилятор — нет, ты краску разольешь — убери ведро и возьми у старшины немного наждачной бумаги. Работать внутри корабля, пока не выведете его из себя».
Матрос, к которому он обращался, подвижный человек в возрасте около тридцати лет, черная борода и бронзовый загар которого создавали впечатление здоровой энергичности, несмотря на бледно-голубые глаза и порывистые движения — оторвался от поручня и потащился вперед со своим ведром. Поравнявшись с дамами, к которым обращался боцман, он остановился взглядом на одной из них — молодой женщине с золотистыми волосами и глазами морской голубизны, — вставшей, когда он приблизился. Он вздрогнул и отшатнулся в сторону, словно избегая ее, и прошел дальше, слегка подняв руку в смущенном приветствии. На удалении от боцмана он прислонился к рубке и красил, прижав к груди свою руку.
«Что это?», пробормотал он утомленно; «действие виски или прощальный трепет угасшей любви. Прошло уже пять лет… и одного ее взгляда достаточно для замирания крови в венах… может разбудить всю страсть и чувство беспомощности, доводящие мужчину до безумия… или это». Он взглянул на свои дрожащие руки, все в шрамах и смоле, прошел вперед и вернулся с наждачной бумагой.
Молодая женщина была столь же возбуждена их встречей. На ее миловидном, но слегка усталом лице промелькнуло выражение, смешанное из удивления и тревоги. Не отвечая на его беглое приветствие, она схватила маленькую девочку, стоявшую за ней на палубе, и, повернувшись к салонной двери, заспешила в библиотеку, погрузившись в кресло рядом с господином военной наружности. Тот поднял глаза от книги и заметил: «Привиделся морской змей, Мира, или Летучий Голландец? Что случилось?»
