Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

— Экспекто Патронум! — призвал Трэверс, и за её выдрой последовала белая пастушья собака с вываленным языком и густой, взъерошенной шерстью, закрывающей глаза и болтающиеся уши.

За выдрой и собакой отправилась толпа серебристых зверей, призванных аврорами, всеми восемью, и тремя другими учениками Хогвартса, кому удалось создать телесного Патронуса к практическому экзамену защиты от Тёмных искусств. Ими были гриффиндорец и хаффлпаффец, чьи родители работали в Министерстве, и ещё один хаффлпаффец, живший возле Данди,{?}[четвёртый по величине город Шотландии] где, оказывается, раз в десятилетие или около того промышлял дементор, выброшенный с острова Азкабана из-за зимней бури. (В Рейвенкло только Гермиона добилась телесного Патронуса, и ей было приятно знать, что многие её сокурсники провели бесплодные недели за перебором лучших воспоминаний для своих экзаменов по защите от Тёмных искусств.)

Авроры Уилкс и Тромбли создали собственных Патронусов: приземистого мускулистого бульдога и гарцующего петуха с серебряными перьями в высоком, изогнутом дугой хвосте. Гермионе показалось странным, что душа ведьмы приняла облик самца, но Трэверс этому возразил.

— Символизм важнее пола, — сказал Трэверс. — Петух — борец, дуэлянт, защитник стаи. Я знаю, что в аврорате есть волшебник, чей Патронус — самка сокола, потому что они больше и воинственнее самцов. Точнее, технически это сапсан.

— А, — сказала Гермиона. — Значит, моя выдра тоже не так уж и необычна для аврора?

— Не знаю, применимы ли к Патронусам понятия «обычный» и «необычный», — махнул Трэверс головой в сторону остальных авроров, создавших собаку-ищейку, свернувшегося в клубок ежа и гладкого тюленя с сияющими пятнами на серебристо-серой шкуре. Авроры Проберт и Неллер, как она заметила, призвали осла с длинными бархатными ушами и прыгучего маленького зяблика. — Даже если у двух волшебников одинаковый вид Патронуса, например, собака, они всегда выглядят по-разному.

Их Патронусы вылетели за пределы оберега созвездием сияющих фигур и двадцать минут спустя вернулись со свитой животных-компаньонов. Патронусы летали по краю оберега, плавали вдоль окружности раздражёнными кругами, как только что купленные золотые рыбки, брошенные в домашний аквариум. Они задерживались на плечах и руках, а Патронус-светлячок, в частности, собрал вокруг себя внимательную аудиторию авроров. Патронусы не умели разговаривать, но они могли играть в простую игру в шарады, чтобы общаться так же, как и любое другое животное. Патронус-светлячок был уникален тем, что мог отвечать на вопросы «да» и «нет» вспышками света своего хвоста.

— Известно ли Отделу о том, что «Хогвартс-экспресс» перехватили посреди поездки?

Вспышка.

— Работает ли кабмин над решением проблемы возврата учеников?

Вспышка.

— …И есть ли уже решение?

Вспышка-вспышка.

Таким образом, авроры дружно выражали недовольство, по большей мере направленное на крошечного светлячка, который только и мог, что качаться в воздухе так извинительно, насколько это вообще под силу насекомому, и прижиматься к рукам и лицам в качестве слабой поддержки.

Пастушья собака Трэверса вернулся со следующей за ним хвостом эльзасской гончей. У этого большого пса шерсть светилась изнутри, уши горделиво стояли торчком, а сияющие белые глаза горели как далёкие солнца с оторванной надменностью двадцати световых лет. Гермиона вспомнила, как Трэверс назвал Патронуса своего отца «холодным», и теперь поняла, что это значило: у эльзасской гончей была аура защитника, как и у остальных Патронусов, но в ней не было живительного сияния, которое она ощущала от собственной выдры или от пушистой овчарки Трэверса, покорно перевернувшейся на спину под холодным взглядом эльзасца.

Патронус-выдра присоединилась к ней там, откуда Гермиона его послала, надеясь, но не ожидая, что её план сработает. Подгоняемый мощными ударами хвоста Патронус стремительно приближался к ней в серебристой ряби света, огибающего его голову и плечи. За ней мчалась огромная стрекоза, размах её сверкающих крыльев превышал фут в длину, а каждая крошечная прозрачная пластинка переливалась радужными бликами, как масло на воде. На короткий миг она приземлилась на голову выдры, покачивая своими щуплыми усиками, а затем, целеустремлённо хлопая крыльями, улетела прочь.

Гермиона следовала за ней с поднятой палочкой. За ней семенил Трэверс, а кожаные подошвы его начищенных ботинок-оксфордов, более подходящих для приятной обстановки помещения классов и коридоров, скользили по травянистым кочкам. Стрекоза — патронус мистера Пацека, ведь кто ещё мог призвать существо, воплощающее изысканные украшения из художественного стекла в магическое подобие жизни? — привела их к удерживающему оберег валуну весом в тонну, где на него сыпались разрушительные заклинания в тщетной попытке добиться его уничтожения.

— Бомбарда! — призвал Том, и сила его заклинания подбросила валун на десять футов{?}[ок. 3 м ] в воздух.

Совершенно нетронутый, он плюхнулся обратно в землю, разметав вокруг себя вырванную траву и крошки грязи. Воздух наполнил хор стонов.

— Конфринго! — прокричал кто-то ещё — один из восьми одноклассников Гермионы по урокам древних рун уровня Ж.А.Б.А. Его заклинание ударило в остатки травы вокруг валуна, наполняя воздух дымом и парящими ошмётками наполовину разложившейся растительной материи.

Гермиона призвала Щитовое заклинание, но, подумав ещё раз, отменила его и заменила на заклинание Головного пузыря.

— Что ты делаешь, Том? — спросила она, присоединяясь к кругу учеников с курса рун в их безнадзорном хаосе.

Том взглянул на неё через плечо:

— Разрезаю Гордиев узел, — когда грязь улеглась, он поморщился и добавил: — Или пытаюсь. Вместо того чтобы стараться противостоять чарам, обращаясь к каждой фразе с равным количеством магической силы противоположного намерения, мы разрушим сам носитель. Разрушь камень, и разрушится заклинание. Немного более жестоко, чем пытаться обратить его, но это экономит время и силы.

— «Время и силы», — в неверии повторила Гермиона. — Серьёзно?

— Серьёзно, — невозмутимо сказал Том. — Единственная помеха — защита от насильственного уничтожения. Но это очень незначительное препятствие, и я уверен, что мы сможем его преодолеть при должном использовании безрассудства.

— Редукто! — крикнул ещё один ученик, и от образовавшегося взрыва Гермиона прикрыла лицо рукавом.

Взглянув на целый и невредимый валун в яме грязи, у Тома дёрнулся мускул на челюсти:

— Хочешь попробовать? Если сможешь повторить подвиг Александра, я изо всех сил постараюсь обеспечить тебе должное признание, когда всё это, — махнул он рукой на покатую долину и сошедший с рельсов поезд, — закончится, и мы со всем справимся.

— Довольно оптимистично предполагать, что с этим можно просто «справиться», разве нет? — заметила Гермиона.

— Смею считать, что это реалистичный исход, — ответил Том. — Некоторые восхищаются немцами за их настойчивость — никто не сравнится с ними по части зачинания войн, — но никакого восхищения не стоит их склонность к спонтанным беспорядкам. Казалось, они могли бы выучить урок или два от Каролингов до Гогенцоллернов,{?}[Обе правящих германских (франкских) династии в своё время сумели достичь широкой власти и влияния, но в итоге их государства либо распадались, либо сходили с исторической сцены, во многом из-за постоянных конфликтов, войн, внешних и внутренних неурядиц.] но нет.

— Но это королевские династии маглов, Том…

— С магией или нет, они немцы, — настаивал Том. — Так же как мы хоть и волшебники, но и британцы тоже.

— У-у, — сказал Нотт, подходя ближе, когда ему наскучило наблюдать за учениками Хогвартса, пытающимися подчинить камень взрывами. — Стоит быть осторожным с таким широким употреблением слова на букву «Б». Некоторые жители Нормандских островов{?}[(от перев.) Находятся в юрисдикции британской монархии, но (от автора) в реальной жизни Нормандские острова (Джерси и Гернси) и Республика Ирландия не являются частью Великобритании. Но когда волшебники говорят «Во имя Британии», они имеют в виду классическую версию более ВеликОЙ Британии.] могут принять это за оскорбление.