Лариса Черногорец - Не любите меня! Господа!
— Ах ты, шельмец, да ты мне…
— Простите! — Юлия привлекла внимание трактирщика, тот отпустил мальчишку и сердито рявкнул:
— Что вам угодно, дамочка!
— Мне нужен ваш совет. — Юлия вертела в руках свернутый червонец.
Трактирщик, явно заинтересовавшись красной бумажной денежкой стал любезным, и поклонившись, залебезил:
— Присядьте, сударыня, чем могу быть полезен?
— Мне нужен проводник.
Лицо трактирщика вытянулось:
— Простите-с!
— Проводник, мне нужен проводник до Хаса.
— А могу ли я поинтересоваться, ехидно улыбнулся трактирщик, зачем такой даме нужно в Хаса — это довольно далеко в горах, вы понимаете, что это опасно, там враги.
Юлия положила червонец на стол и стала разглаживать его:
— Мне нужен проводник, мне нужно найти там одного человека…
— Это, конечно, не моё дело, но с женщинами там не разговаривают.
— Со мной будут разговаривать.
— Ну что ж — приходите к вечеру. Я найду того, кто вас доставит в Хаса, только помните — путь неблизкий, верхом, и в горах холодно. Да! И стоить это будет больше червонца.
Юлия оставила купюру на столе и пошла к выходу. Обернувшись, она сказала:
— Передайте, что если мы договоримся, выехать нужно будет сегодня же.
Пятигорск остался позади. Юлия ехала верхом на сером в яблоках жеребце. Впереди её попутчик Руслан вел навьюченного багажом коня. Она с интересом наблюдала за угрюмым мужчиной. Странный на вид, невысокий, крепкий, рыжеволосый и с такой же рыжей бородой он был не похож на русского, но и на кавказца он не был похож ни капельки. Близко посаженные светло-серые глаза, прямой нос, он немного сутулился, но это его нисколько не портило. Трудно было определить его возраст — по глазам не менее сорока, по внешности — не более двадцати пяти. Проводник остановился:
— Тпрууу! До утра переждем здесь.
Небольшая равнина перед холмом, за которым начинались более высокие горы, со всех сторон была окружена небольшим пролеском.
— Будем разводить костер. Помогите собрать хворост.
Юлия молча поднялась и стала собирать ветки.
— Надо же, вы даже не перечите. А с виду барышня. Зачем вам нужны люди из Гендаргуной?
— Гендаргуной?
— В Хаса только один тейп — Гендаргуной. Это жестокие люди. У них свои правила и свои законы.
— Мне нужно будет надеть чадру?
Руслан рассмеялся:
— Нет. Чеченки не носят чадры. Этот гордый народ уважает своих женщин. А иногда боится и слушается, но вот с русскими…
— А что с русскими?
— Русские проникли на их землю, завоевали их страну, убивали их отцов и братьев. Война закончилась всего пять лет назад. В памяти все свежо. Послушайте, — он посмотрел на неё, — послушайте моего совета, поверните, пока не поздно. Я не знаю, зачем вам это нужно, но назад вы вряд ли вернетесь.
— Я заплатила вам…
— И крайне опрометчиво сделали. Как вообще можно быть столь глупой и доверчивой. Заплатить сразу всю сумму. А если бы я бросил вас здесь и ушел. Я бы мог оказаться кем угодно, ограбить вас, убить.
— Знаете, за всю жизнь я неплохо научилась разбираться в людях. Нет нужды говорить, что не ради приключений я отправилась в этот опасный путь, и я целиком и полностью осознаю всю опасность и весь кошмар своего положения. Грабить меня нет смысла — денег при мне больших нет. А вы не подлец, не вор и не убийца, я это просто вижу. А заплатила я вам вперед всю сумму только потому, что осознаю, что могу не вернуться назад. А быть в долгу мне не хочется ни живой, ни мертвой.
Руслан усмехнулся:
— Вы же обо мне ничего не знаете.
— А мне и не нужно, просто доставьте меня в Хаса. Научите тому, что знаете об этих краях, посоветуйте как выжить в случае чего.
Руслан покачал головой и пробормотал про себя:
— Сумасшедшая…
Искры от костра взвивались ввысь к звездному небу. Юлия поёжилась. И в самом деле, в горах было холоднее, а ведь это только предгорья.
Кавказский хребет, покрытый снегом на самых вершинах, был почти рядом.
Руслан достал из дорожного мешка бурку.
— Вот. Накиньте. В таких и спать можно. Она из овечьей шкуры.
— Спасибо! — Юлия улыбнулась. Сколько нам ехать до Хаса?
— Десять дней.
— ?…
— Это при хорошей погоде и останавливаться будем только на ночь.
— Мне нужно скорее!
— Только у человека нет крыльев. Поверьте. Это невозможно.
Юлия свернулась калачиком возле костра. Где-то далеко, в двух неделях пути отсюда был её Илья. Он был жив. Она свято верила в это, а под её сердцем был маленький теплый комочек — совсем крошечный, — частичка её и его. Она подумала об отце с матерью. Они уже наверняка вернулись и хватились её. Отец рвет на себе волосы и корит себя, что выболтал про Турлова, а мама, скорее всего, плачет. А завтра, наверное начнется погоня. Ну, это и к лучшему. Только она все равно найдет Илью первой.
Явь постепенно исчезала, переходя в тяжелый, неспокойный сон. Она ехала по горной дороге, на которой везде лежали убитые солдаты. Солнце палило нещадно и кучи мух роились над телами. Она спешилась и медленно шла по дороге, от неприятного запаха сильно тошнило. Тела были нагромождены одно на другое. Она подошла к одному из них и перевернула. На неё смотрело лицо Ильи, она отшатнулась, кинулась к следующему, там тоже был Илья, следующий, следующий тоже… Она закричала:
— Илья!..
— Илья! — Юлия с криком села. Вокруг была голая серая земля. Костер тлел, Руслан, помешивая угли палкой, пек картошку. Приступ тошноты заставил Юлию отбежать к пролеску.
Когда она вернулась, Руслан покачал головой.
— Возвращаемся, я верну вам деньги. Я никуда вас не поведу.
— Можете уходить прямо сейчас, просто нарисуйте мне дорогу, я поеду одна.
— Вы сумасшедшая, сумасшедшая и …беременная! Вам дома надо сидеть, а не по горам таскаться.
— Мне лучше знать, что мне нужно. И не смейте со мной в таком тоне разговаривать. Лучше уходите.
Руслан в сердцах плюнул:
— Черт с вами, снимаю с себя всякую ответственность. Делайте, как знаете. Я вас предупредил. Вот — он протянул ей картофелину и кусок хлеба, — Ешьте. Через полчаса выезжаем.
Юлия взяла еду и задержала его руку в своих:
— Спасибо вам!
— Да ну вас!
Он стал собирать поклажу, навьючивая её на коня.
* * *— Сегодня могла быть твоя очередь, доктор.
Бородатый чечен, похлопывая по ладони нагайкой, стоял перед Юсуповым.
— Вставай, доктор, пойдем, хозяин зовет.
Прихрамывая, Илья пошел за ним. Он остался один. Троих его товарищей один за одним уводили каждую неделю. Он похудел и оброс. Темный сырой погреб, в котором их держали, заканчивался ступенями, перед дубовыми дверями. Там, за ними была свобода. Чечен открыл дверь, яркое солнце ударило в глаза Юсупову, он зажмурился.
