Вирджиния Нильсен Вирджиния Нильсен - На руинах «Колдовства»
— Пригласите Симону Арчер для месье Отиса.
Софи поджала губы и смахнула на пол крошку побольше, но этим только спугнула птичку, и та улетела.
— А она придет?
— Чтобы встретиться с вашим почетным гостем? Конечно. Я видела их вместе на скачках, разве я вам не говорила?
— Она уже знакома с ним?
— О да, и наслаждается его компанией. Она ему прекрасно подошла бы. И потом вы должны рассказать мне все, что они скажут друг другу, каждое самое крохотное замечание, самое банальное. И, конечно, каждое слово, которым обменяется с ней Арист.
— В самом деле?
— Это меня развлечет и возместит мой отказ на ваше любезное приглашение.
— Прекрасно, — сказала немало заинтригованная мадам Дюваль. — Я это сделаю, но только если вы расскажете, что замышляете, моя умница.
Элен засмеялась:
— Ничего, моя подозрительная подруга. Совсем ничего. Не хотите ли еще кофе?
Тони открыла глаза, потревоженная каким-то звуком. В спальне было темно и, как она чувствовала, очень поздно. Она была одна в большой кровати с пологом. Роб уехал дозором с группой соседних плантаторов. Он должен бы уже вернуться, но то, что она услышала, не было стуком копыт его лошади. Может быть, разбудивший ее звук донесся из детской?
Она нащупала свечу на ночном столике и нашла спички. Тени отступили в углы большой спальни. Камин был холодным и темным, и перед ним пусто зияли кресла. Ее свеча слабо осветила обитые бледной тканью стены и темный квадрат орехового дерева — закрытую дверь.
Дом был очень тихим. Тони встала, надела легкий хлопчатобумажный халат и, взяв свечу, пошла босиком по ковровой дорожке коридора в детскую.
Высоко подняв свечу, она увидела, что Сьель лежит на своем месте между двумя детскими кроватками и все трое спокойно спят. В слабом мерцании Джеффи и Элинор походили на маленьких ангелочков, за которых почитал их отец.
Сьель подняла голову и сонно сказала:
— Мадам?
— Спи, спи, Сьель. Все в порядке.
Тони наклонилась над спящим сыном, ее сердце закололо от его невинной уязвимости, прислушалась к ровному дыханию Элинор, удивляясь, что за звук разбудил ее.
Ночь была тихой, кроме приглушенного пения древесных лягушек и случайного скрипа ставен, потревоженных легким ветерком. Тони коснулась щеки Элинор, оценивая прохладу атласной детской кожи, и нежно откинула с глаз светлые пряди. Она расправила смятую простыню Джеффи, покрывавшую его крепкие ножки, затем вернулась в спальню, легла в кровать и задула свечу.
Несколько минут спустя она села в постели, потому что дверь тихо открылась. Измученный Роб стоял на пороге, держа зажженный трехсвечной канделябр, который он взял в вестибюле.
— Я не сплю, Роб. Ты можешь зажечь масляную лампу.
Он что-то проворчал, но не пошел к цветному шару на столе у камина. Вместо этого он тяжело опустился на пол, осторожно поставив канделябр рядом с собой, и начал устало стягивать сапоги.
— Тони, ты мне не поможешь? Слишком рано будить Джипа.
— Который час?
— Около четырех.
— Так поздно? — она соскользнула с высокой кровати и встала на колени на турецком ковре перед ним.
Как похоже на него заботиться о своем слуге. И поэтому так трудно понять, почему он был жесток с Ноэлем. Его сапоги и брюки над ними были забрызганы грязью. Грязные следы на полу спальни… «И, вероятно, по всей лестнице», — подумала она.
— Ты был на болоте?
— Да. Мы гнались за беглецом.
— Ноэлем? — выдохнула Тони со страхом.
— Одним из рабов Патрика.
— Вы поймали его?
— Да. И заставили говорить, клянусь Богом.
Тони охватила грязный каблук его левого сапога и потянула изо всех сил. Когда наконец сапог слетел с ноги, она опрокинулась, неуклюже задрав колени.
— Господи! — с отвращением сказал Роб, и бледная кожа Тони вспыхнула от смущения. Он потянулся и стал стаскивать правый сапог. Тот снялся более легко, и Роб удовлетворенно сказал: — Наконец-то мы получили представление о том, что происходит.
— Что ты имеешь в виду?
Он встал и ногой отпихнул сапоги, затем, вытерев руки о рубашку, начал срывать одежду, бросая ее на пол. Оставшись нагишом, он заполз в чистые простыни с глубоким вздохом облегчения.
Его прекрасное тело все еще заставляло Тони дрожать от удовольствия. Она налила в таз воды и смыла болотную грязь его сапог со своих рук, затем задула свечи и на ощупь добралась до кровати. Она легла рядом с ним и осторожно придвинулась к его худому длинному телу.
От него пахло сырым болотом и конским потом.
— Что происходит? — спросила она.
— Тони, я смертельно устал, — пробормотал он и через секунду уже тяжело дышал в глубоком сне.
Тони отвернулась от него, но не смогла сразу заснуть. «Мы заставили его заговорить». Наказание за побег — тридцать пять плетей, не меньше. Она содрогнулась, представив эту сцену в мелкой воде болота: темный круг всадников, раба с руками, привязанными к дереву, свист хлыста… Тридцать пять плетей заставили раба заговорить? Или потребовались более жестокие средства? Как могли Роб и его друзья безнаказанно совершать такое? Она никогда не видела даже лошадь, не протестующую под ударом хлыста.
Она подумала о том дне, когда Роб вышел из себя и поднял хлыст на Ноэля. Его внезапная ярость и этот поступок застали ее врасплох. Эту сторону характера Роба она никогда не видела раньше. Интуиция говорила ей, что он все вообразил. Ничего сексуального не было в невинной игре детей. От ненависти к внезапно охватившей ее тошноте она отбросила это воспоминание… Она была рада, что Ноэля не поймали.
Симона почувствовала присутствие Ариста, как только вошла в гостиную дома Дювалей. Должно быть, инстинкт предупредил ее, что он наблюдает за ней, так как, повернув голову, она встретила его напряженный взгляд. Сила его взгляда как будто прыжком преодолела комнату и ударила по ее обнаженным нервам. Ее сердце пропустило биение, затем забилось сильнее.
Если быть честной, именно поэтому она приняла приглашение Софи Дюваль. Она знала, что мадам Дюваль — одна из подруг Элен де Ларж, и решила наказать себя, снова увидев Элен с ним, — она не могла выгнать Ариста Бруно из своих грез.
Он стоял у камина, подавляя своими размерами изящный резной белый мрамор с начищенным медным экраном, скрывающим пустоту очага в теплый вечер. Он выглядел уверенным, красивым, бесконечно желанным и в то же время таким несчастным, что она почувствовала легкое головокружение от фантазии, что именно она — причина его несчастья.
Но это просто смешно. Она искала взглядом мадам де Ларж, но любовницы Ариста не было среди гостей. Вероятно, он действительно порвал эту связь, оставшись только душеприказчиком ее мужа, как и говорил. Но ее это не касается!
