Линда Уинстед - Ангел-хранитель
Гейбриела поразило, как на глазах постарел Барнетт: застывший взгляд, поникшие плечи.
– Я надеялся… уж он-то, по крайней мере, не обидел бы ее.
Гейбриел был готов взорваться:
– Пожалуйста, кто-нибудь, объясните мне, черт возьми, что происходит?
Барнетт взял со стола скомканный листок бумаги и протянул его своему зятю:
– Мел похищена.
Схватив записку, Гейбриел пробежал ее глазами. Он чуть не вскрикнул, но сдержался при виде потрясенных лиц вокруг.
– У вас есть тридцать тысяч долларов? Барнетт покачал головой:
– Джордж уехал в Парадайс снять со счета деньги, и Томпсон посылает взаймы.
Гейбриел перечитал записку, впившись в нее пальцами.
– Тут говорится, что вы должны принести выкуп на поляну возле хижины на земле Томпсона. Один. Мне кажется, это неразумно.
Барнетт не дал Гейбриелу договорить.
– Я не могу рисковать жизнью Мел. – Руки старика дрожали, а опущенные плечи подергивались.
– Что, если они заберут деньги и убьют вас обоих? В таком состоянии вы не борец, – сказал Гейбриел.
Барнетт не уступал.
– Позвольте мне доставить им выкуп, – предложил Гейбриел. – Я возьму вашу лошадь, надену вашу шляпу…
– Нет, – вцепилась ему в руку Кэролайн. – Это слишком опасно. Только не ты! Я знала, тебе нужно было оставаться в Бостоне. Ты бы никогда…
Гейбриел повернулся к ней.
– Пока мы ждем денег, будь любезна и объясни, что вы с мисс Пендерграсс здесь делаете? – холодно спросил он.
Кэролайн прикусила язык.
До этого тихонько сидевшая в углу Пенелопа зарыдала: – Это моя вина.
Она прижимала к лицу белый кружевной платок со своими инициалами, изящно вышитыми в уголке.
– Почему же ваша, мисс Пендерграсс? – поинтересовался Гейбриел, не в силах скрыть сквозившее в голосе презрение.
Пенелопа выглядела испуганной. Она провела платком по щекам, затем сложила руки на коленях.
– Я призналась Мел в том, что я натворила, как раз прошлой ночью. – Она с осуждением взглянула на миссис Максвелл и Такера. – В том, что мы натворили. Она ехала к вам, когда ее похитили. – Она вновь залилась слезами. – Я никогда себе не прощу, если с Мел что-нибудь случится.
Хотя ни Кэролайн, ни Такер не произнесли ни слова, Гейбриел видел признание вины на их лицах и в темно-серых глазах Такера.
В намерения Гейбриела не входило общение с матерью. Приказав Кармелите приготовить свежего кофе, он подозвал Такера.
– Будь я здесь, этого бы не случилось, – прошептал он тихо, крепко вцепившись пальцами ему в плечо. – Я не знаю точно, какую роль ты сыграл в плане моей матери, но уверен, что скажи ты пару нужных слов в нужный момент, и вся эта затея с Пендерграсс уже давно бы закончилась.
Такер пищал в тисках Гейбриела.
– Я совсем не хотел… – начал он.
Гейбриел покачал головой, мгновенно заставив Такера замолчать.
– Не важно, что ты хотел. Если с Мел что-нибудь случится, ты за это заплатишь. Я мог бы тебя убить, а мог бы заставить тебя пожалеть, что ты не умер. Но лучше молись, чтобы я нашел ее живой и здоровой. Если с ней что-нибудь случилось…
Гейбриел, содрогнувшись от отвращения, отпустил Такера.
Вскоре приехал Бретт Томпсон с частью денег для выкупа в седельной сумке. Он ни словом не обмолвился с Гейбриелом, только бросал на него косые взгляды, когда тот пересчитывал деньги.
– Отец сказал, чтобы вы не торопились с отдачей долга. Он беспокоится только о том, чтобы вернуть Мел.
Широкоплечий ковбой застенчиво подошел к Пенелопе Пердерграсс с утешениями. Она протянула ему свою ручку, и он заключил ее в свою ручищу. Уходить он не собирался.
Вскоре в комнату вошел Джордж и протянул Барнетту свою седельную сумку. Гейбриел смотрел, как Барнетт взял деньги, добавил их к тем, что принес Бретт, пересчитал и сложил все в холщовый мешок, перевязав посередине тонкой веревкой. Барнетт надел на седую голову высокую белую шляпу и собрался идти.
– Позвольте мне, – резко и решительно произнес Гейбриел. – Вы сейчас не в форме.
– Это должен быть я, – устало ответил Барнетт, крепко сжимая мешок.
Гейбриел покачал головой:
– Поймите, в случае чего вы не сможете помочь Мел. Простите за грубость, но поеду я.
Гейбриел понимал, что Барнетт истощен морально и физически: его голубые глаза полны печали и усталости.
– Ты даже не знаешь, где это место.
– Знаю. Хижина в записке… Это ведь наш старый дом?
Барнетт кивнул, а мать Гейбриела, подняв голову, печально смотрела на сына.
– Ты помнишь?
– Кое-что. Мы с Мел однажды отправились туда верхом, но попали под ливень и не доехали.
Были ли там тогда похитители, подумал Гейбриел. Если они те же, которые пытались украсть ее из комнаты, то вполне возможно. А застань они в тот день похитителей там врасплох?
Они же возились в грязи, как дети, смеясь и шлепая по жиже. Тогда она показала ему на радугу и сказала, что его дом – на конце радуги, и они до него никогда не доедут. Он точно знал, где искать.
Бретт шагнул вперед:
– Я поеду за вами на некотором расстоянии.
– Нет! – почти выкрикнул Гейбриел. – Черт возьми, мы не знаем, сколько их. Возможно, они сейчас наблюдают за домом. Я поеду один.
Бретт смущенно кивнул.
Гейбриел взял протянутую Барнеттом шляпу и ждал, пока тот дрожащими руками с трудом расстегивает белую рубашку. Гейбриел взял ее и надел на себя. Его собственная кожаная куртка с бахромой выглядела на Барнетте очень странно. Если похитители хорошо знают ранчо, то поймут, что к чему.
Гейбриел вышел из дома, за ним Джордж. Старик проводил Гейбриела до конюшни и помог оседлать жеребца Барнетта.
– Это те, которые пытались украсть ее раньше? – Джордж впервые за это время заговорил с Гейбриелом.
Гейбриел вставил ногу в стремя и вскочил на красивого коня.
– Не знаю. Боюсь, что так. А это значит, что они очень терпеливы и очень серьезно настроены.
Джордж кивнул. В этой ситуации он держался лучше, чем Барнетт, хотя и был старше.
– Я виноват. Я думал, опасность миновала… ничего не рассказал Ричарду. Не хотел его беспокоить, – корил он себя. – Болван. Самый обычный болван.
– Я привезу ее, Джордж. – Гейбриелу сверху он казался маленьким. – Обещаю.
Выехав со двора, он сначала направился в сторону реки, потом повернул к участку Томпсона. Он миновал берег, где они с Мел сидели, то место, где она, с головы до ног измазанная грязью, купалась в одежде и вода омывала ее лицо и волосы, обволакивала тело мокрой одеждой. Любил ли он ее уже тогда? Конечно, любил, хотя был слишком поглощен отрицанием этого, чтобы разобраться в своих чувствах.
Он проехал мимо той их засохшей лужи с грязью, не сводя глаз с холмов впереди. Тогда там кончалась радуга. Он вспомнил, что Джейк очень верил в приметы. Приметы и легенды о черепахах, койотах и бизонах. Все, сколько-нибудь необычное, можно принять за примету… А радуга?
