Петра Дурст-Беннинг - Дочь стеклодува
– Значит, она вышла за него не ради красивых глаз, – сухо отозвался тот.
Иоганна расхохоталась:
– Я тоже сначала подумала, что речь идет только о деньгах, но ты бы видел, как они разговаривают друг с другом! Воркуют, словно голубки. Нам со Штробелем даже было неудобно. А когда они ушли, Штробель сказал: «Chacun à son goût!», что значит: «Каждому свое».
– Вам со Штробелем… Кажется, вы отлично поладили! – В голосе Петера зазвучали ревнивые нотки.
– Думаю, ты преувеличиваешь. – Иоганна пыталась быть честной. – Этот человек все же… очень чужой. Не подумай, что мне хочется это изменить! – поспешно добавила она, увидев, как помрачнел Петер.
– Как Штробель может быть тебе чужим, если вы весь день проводите вместе? – с раздражением поинтересовался он.
Девушка слегка толкнула его в бок:
– Такого взаимопонимания, как с тобой, у меня нет ни с кем! А теперь пойдем, пока эти сапоги меня не искалечили. Жду не дождусь, когда можно будет наконец их сбросить.
Девушка слушала вполуха, как Петер рассказывал ей о восьмилетнем мальчике, для которого готовил стеклянный глаз на минувшей неделе.
– …когда я спросил у родителей, почему они не обратились к стеклодуву в Шварцвальде – в конце концов, от Фрайбурга туда гораздо ближе, – они сами сказали, что именно моя слава привела их в Лаушу! – Голос Петера звучал растерянно, словно мастер с трудом верил в то, что говорил.
Иоганна бросила на него взгляд.
– Почему ты всегда такой скромный? – безжалостно поинтересовалась она.
Каждый шаг давался ей с трудом. «Только тот, кто притворяется успешным, может действительно стать таковым», – эхом прозвучало у нее в голове.
– Почему же скромный? Конечно же, я испытываю гордость, когда люди говорят, что я хорошо делаю свою работу. Но ведь хвастаться этим, как некоторые личности, не обязательно. Или тебе с недавних пор стали нравиться хвастуны? В городе такие наверняка водятся.
Иоганна едва сумела сдержаться, чтобы не съязвить в ответ, и спросила с подчеркнутой легкостью:
– А как продвигается производство стеклянных зверушек?
Вместо того чтобы принять ее предложение и помириться, Петер заносчиво отозвался:
– Тебе же на самом деле это неинтересно. Разве можно это сравнить с крупными сделками, которые ты проворачиваешь?
Иоганна демонстративно отвернулась. После напряженной недели у нее не было желания спорить с Петером о его провинциальных заботах.
28– А где Петер? – накинулась на Иоганну Рут, едва та закрыла за собой дверь.
– Он не захотел зайти, – небрежно отозвалась Иоганна.
– Надеюсь, ты не поссорилась с ним? Ты же видишься с ним только по выходным, и он… – Рут проследила взглядом за Иоганной, которая присела на корточки и принялась расшнуровывать сапоги. – Новые сапожки! – О Петере она тут же забыла. – Какая чудесная кожа! А каблучки!
– Спасибо за сердечное приветствие! – сухо отозвалась Иоганна. Высвободив ногу из рук Рут, она стянула и второй сапог. – Они меня чуть не прикончили!
Девушка вынула из сумки гостинцы. Пусть сестры не думают, что она забыла о них.
Мари тут же бросилась с коробке с меловыми красками, а Рут недоверчиво разглядывала пакетик, который дала ей Иоганна.
– Х-на, – запинаясь, прочитала она. – Это еще что такое?
Иоганна рассмеялась и объяснила ей:
– Это порошок, который придает каштановым волосам красивый рыжеватый оттенок. Хозяйка парфюмерного магазина сказала, что его привозят из Индии. Говорит, им теперь пользуются все женщины. Его нужно растворить в ведре воды и сполоснуть ею волосы.
Выразив свое удивление, Рут принялась накрывать на стол. Иоганна наблюдала за ней, задрав ноги повыше.
– Ах, как же хорошо вернуться домой! – радостно вздохнула она.
И, как и каждую пятницу, она принялась рассказывать о том, что интересного произошло в течение недели.
– …Штробель сказал, мол, ему тоже очень жаль, что муж Сибиллы Штайн сломал ногу и лежит дома. Но он не может допустить, чтобы она каждые полчаса отлучалась проведывать его. Когда мы закрываем магазин ровно в двенадцать часов, обед уже должен стоять на столе. – Иоганна заметила, что в ее голосе неожиданно прозвучал упрек.
– А вот если бы Хаймер сказал это, ты уже исходила бы желчью! – крикнула Рут от плиты.
– Но ведь это не одно и то же! – возмутилась Иоганна. – Упреки Штробеля справедливы. В конце концов, не годится, чтобы я еще и обед готовила.
– И что в этом плохого? – отозвалась Рут. – Ты теперь для этого слишком хороша?
– Не говори глупостей! Просто… это не моя задача.
– А в чем же заключается твоя задача? – Рут бегала на цыпочках вокруг плиты. – Домашняя работа, тьфу! – Обернувшись к Иоганне, она продолжила: – Я уже тоже помогала старухе Эдель на кухне. Но ничего, корона с головы не упала.
Мари подняла взгляд:
– Но, насколько я помню, ты после этого целый день не разговаривала с Томасом, потому что он не спас тебя от работы на кухне.
– Дело совсем не в этом! – фыркнула Рут и гордо выпятила подбородок.
Иоганна подумала, что слишком устала, чтобы продолжать ссориться.
– Ой, а что ты там такое красивое рисуешь? – обернулась она к Мари.
– Это эскиз для бокала, – ответила ей сестра. – Нужно идти в ногу со временем, как сказал на этой неделе Хаймер. А мода требует, чтобы бокалы расписывали, как фарфор.
– Это верно! – Иоганна очень обрадовалась тому, что может согласиться с сестрой. – Однако если Хаймер думает, что опередит время, то он ошибается. Штробель говорит, что ничего нового в матовом стекле нет. Подобные вещи делали стеклодувы прошлых веков, ты представляешь? Штробель говорил о Renaissance[12].
По удивленному взгляду Мари Иоганна поняла, что сестра об этом ничего не знает. Поспешно, стараясь не выглядеть заносчивой всезнайкой, она продолжила:
– Как бы там ни было, бокалы с рисунком пользуются очень хорошим спросом. Особенно со сценами охоты, но и с другими тоже. Правда, иногда мне становится интересно, за что люди платят такие деньги. И в каких частях света в итоге оказываются стеклянные изделия из Лауши. Ну покажи же! – сказала она, отодвигая руку Мари в сторону, чтобы увидеть эскиз.
Две голубки сидели на жердочке, под ними протянулась изогнутая каемка и надпись: «Неразлучны».
– Это же просто чудесно! – восхитилась Иоганна. – Как настоящие!
Рут отставила в сторону чайник и тоже села за стол.
– Да, это красиво. Но о том, как тяжело будет наносить эти тонкие линии, наша мадам не думает. – Она ткнула пальцем в птичьи перья.
Мари сделала вид, что не услышала ее:
– Может быть, тебе поручат упаковывать или серебрить их, когда дойдет черед до этих бокалов.
