Мюриел Болтон - Золотой дикобраз
Рядом с ней уродство Жанны казалось еще более отталкивающим. Длинный нос нелепо смотрелся на одутловатом лице, покрытом болезненной желтизной. Но это еще можно было бы как-то терпеть, если не начинать сравнивать молодое стройное тело Анны с безобразной раковиной, в которой принуждена была жить бренная плоть ее несчастной сестры.
Невыносимой пыткой было все это для Жанны. Вырванная из своего тихого существования в Линьере, где при виде ее никто в ужасе не застывал, привезенная в этот жуткий замок, где, кроме нее, красивы все, наряженная в сверкающие одежды, словно в насмешку, она была вытащена на середину сцены для жестокого изуверского обряда, чтобы, глядя на нее, зрители вздыхали, обменивались понимающими взглядами, посмеивались и жалели ее, жалели, жалели…
Она умоляла избавить ее от этого брака. Никогда не рассчитывала она выйти замуж и не хотела этого. Страшная новость неожиданно ворвалась в ее тихую жизнь и вмиг перевернула все. Она ревела день и ночь, но все было бесполезно. И вот она здесь. А через несколько часов ее обвенчают с молодым человеком, который, увидев ее, с отвращением отвернет голову. И она его за это не осуждала, ибо сама нередко, только подумав о своей внешности, содрогалась.
Нет, это была изощренная пытка и для нее, и для него. Он был средоточием всех лучших качеств, которые она видела в мужчинах. Душу бы свою она отдала, не задумываясь, чтобы быть для него подходящей невестой, чтобы он, хотя бы раз, с нежностью, с желанием посмотрел на нее.
У Анны тоже было тяжело на душе. Как насмешку, воспринимала она сейчас и свою красоту тоже. Брак с Пьером был для нее не просто неприятен, он был ей глубоко отвратителен. Но она была реалисткой от рождения и по воспитанию (не забудем, кто был ее воспитателем). Когда отец раскрыл перед ней свой план, она была вынуждена признать его практическую целесообразность, хотя сожалела, что осуществлять этот план придется именно ей. Отец сказал, что это неизбежно, и она покорилась, хотя тяжело, очень тяжело было примириться с мыслью о том, что на смену любезному ее сердцу другу детства придет скучнейший Пьер. Она плакала, вспоминая, какие планы они строили вместе с Людовиком. Все тщетно теперь, все тщетно.
Жанна резко отвернулась от зеркала и своими слабыми тонкими пальцами с истерическим хохотом начала рвать свадебное золотое платье.
— Как это жестоко, это слишком жестоко, Анна! Пошли кого-нибудь за нашим отцом, объясни ему, что это чересчур жестоко. Я не смогу этого пережить! Я уйду в монастырь, я умру — все, что угодно, только бы не тащиться вдоль длинного ряда сидений в соборе, мимо придворных, которые с усмешками будут меня разглядывать. Это слишком…
Анна пыталась успокоить сестру, но истерика Жанны зашла слишком далеко, чтобы какие-то слова могли ее прекратить. Она продолжала рыдать и рвать на себе платье, пока наконец не разодрала его от горла до плеча. Испугавшись, Анна побежала за мадам де Линьер. Увидев рыдающее дитя, добрая женщина преисполнилась жалости. Мадам де Линьер растила Жанну с младенчества, и горько было ей видеть эту истерику. Она прижала Жанну к себе и заговорила так, как обычно говорила, когда отвращение самой к себе вдруг доводило Жанну до подобных приступов. В знакомых руках, слыша знакомые слова, девочка скорчилась и затихла. Мадам де Линьер сделала знак Анне оставить их одних.
Обычай был таков, что перед венчанием и жених, и невеста должны были в течение часа находиться в одиночестве, воздавая молитвы Господу и размышляя о серьезности шага, который им предстоит совершить. Разумеется, это была пустая формальность, а в данном случае больше походила на фарс. Да, в других случаях тоже. Поэтому можно было предположить, что Жанна проведет этот час «одна» с мадам де Линьер, Людовик, наверное, со своей матерью, Анна, скорее всего, будет одна, поскольку король всегда занят. Пьер, единственный из этой компании, кто действительно желал брака, тоже будет один.
Анна вошла в приготовленную для нее небольшую комнату. Рассеянно оглядевшись, она задумалась, чем бы занять этот час. О предстоящем венчании лучше не думать. Она попробовала представить, о чем сейчас думает Людовик, но вскоре оставила это занятие, ибо отец ее был бы весьма недоволен, если бы она явилась к алтарю с красными заплаканными глазами.
А Людовик и вовсе не предавался никаким размышлениям. Он искал Анну. Ему, хоть на мгновение, нужно было увидеть ее одну. Но с момента прибытия в Монришар это так и не удалось осуществить. Он догадывался, что она должна быть в одной из комнат рядом с часовней, и обшаривал их все подряд. Королевские стражники, получившие приказ задержать его в случае, если он попробует покинуть замок, недовольно наблюдали за его действиями, хотели было его остановить, но, прежде чем они решались что-либо предпринять, он исчезал из поля их зрения. В конце концов, они решили, что, поскольку он не пытается скрыться из замка, пусть делает, что хочет.
И наконец он нашел Анну. Она сидела выпрямившись на софе, расправив вокруг себя сияющую пену свадебного наряда. Большие испуганные глаза ее были прекрасны. Людовик быстро закрыл за собой дверь и задыхаясь подбежал к ней.
— Анна, у меня есть чудесный план. Я верю, в конце концов мы поженимся.
Она была испугана настолько, что даже не соображала, о чем он говорит.
— Что ты здесь делаешь, Людовик? — спросила она тревожно. — В любую минуту здесь может появиться мой отец. Он придет в бешенство, застав тебя со мной. Возвращайся назад в свою комнату.
— Для размышлений? — рассмеялся Людовик. — Я уже поразмышлял, и вот послушай, что я придумал. Мы должны действовать вместе. Придет время, мы станем старше и поженимся, как и собирались.
Анна беспокойно смотрела на него, во взгляде ее появилась надежда.
— Что это значит, Людовик?
Он заговорил быстро, захлебываясь от восторга:
— Я принял решение не прикасаться к приданому Жанны и к ней, разумеется, тоже. Придет день, и я разведусь с ней. Ты можешь сделать то же самое. Откажись жить с Пьером и разведись с ним при первой же возможности. И тогда мы сможем пожениться. Понимаешь, поженимся, как с самого начала и собирались, — победно закончил Людовик.
Анна внимательно на него посмотрела.
— Ты хочешь сказать, что собираешься развестись с Жанной? Ты думаешь об этом еще до того, как женился?
Людовик с жаром кивнул.
— Я не могу избежать женитьбы на ней. Но никто не может заставить меня жить с ней. Анна, ты должна отказаться делить постель с Пьером и тогда тоже сможешь с ним развестись!
Рассудок Анны медленно заговорил.
— Наверное, это возможно для тебя, я имею в виду Жанну. Но я? Как мне избежать этого?
