Маргерит Кэй - Повеса и наследница
Телесной близости мешало слишком много одежды. Николас отпустил Серену и усадил ее:
— Я хочу видеть тебя.
Николас снял пальто, небрежно бросил его на пол, повернул Серену, развязал ей платье, ослабил его, осторожно начал снимать, целуя ей шею, плечи, лаская языком углубление на шее. Затем он помог высвободиться из платья, и оно упало на его пальто.
Николас быстро справился с замысловатой шнуровкой корсета. Крохотная часть ее сознания испытала ревность, чувствуя столь умелое обращение с пуговицами, лентами и шнуровкой, но вскоре Серена забыла обо всем. Затем настал черед длинной нижней юбки. Руки Николаса, пройдясь по изгибу ее талии, очертанию грудей, стащили юбку через голову. Николас не пропустил ни одного углубления на ее теле, точно изучая и запоминая их. Стоя перед ним в одной сорочке, Серена вздрогнула под его пристальным жгучим взглядом, ее охватило страшное волнение, она пришла в восторг, видя, как он пожирает ее глазами. На этот раз Серена не испытывала страха: И даже неловкости не почувствовала. Видя его настойчивость, она потеряла чувство стыда, соски ее отвердели и проступили сквозь тонкую хлопчатобумажную ткань.
Пока Серена вынимала заколки из волос, он следил за ней блестевшими глазами. Длинные локоны обрели свободу. Николас стонал, целуя Серену, перебирая золотистые волосы, рассыпал их по плечам, страстно прижимал ее к себе.
На них все еще оставалось слишком много одежды. Он нетерпеливо сорвал с себя шейный платок. Столь же нетерпеливо он вытащил рубашку из бриджей и стащил ее через голову. Николас вздохнул, когда Серена прижалась к его упругой груди, ее руки блуждали по его телу, прошлись по спине, плечам, ее уста непрестанно целовали его.
И все же на них осталось слишком много одежды. Николас резво высвободился из ботфортов, лосин, нижнего белья — он стоял перед ней обнаженный. Серена наблюдала за ним, расположившись на постели, она робко разглядывала его длинные ноги, ягодицы, талию, широкую грудь и плечи. «Какой он привлекательный!» — подумала Серена.
— Красавец, — прошептала она, села на постели, чтобы он мог коснуться ее, позволила Николасу раздвинуть свои ноги так, чтобы он мог устроиться между ними.
Серена гладила грудь Николаса, положила ладони на соски, почувствовала, как он вздрагивал от ее прикосновений, потом ее руки скользнули вниз, задержались на его крепких ягодицах, затем прошлись по мягкой внутренней стороне бедра. Серена осторожно провела кончиками пальцев по торчавшей шелковистой мужской игрушке.
Николас закрыл глаза, его лицо напряглось, оно стало почти мрачным от удовольствия, пока Серена гладила и трогала, изучая эту принадлежность его тела так же, как она исследовала все остальное. Николас желал ее. Он жаждал ее всем нутром. От этой мысли у нее закружилась голова, замерло сердце. Серена превратилась в дикое существо, она сама себя едва узнавала.
Подавшись вперед, Серена устроила его отяжелевшее древко между своих грудей, потерлась затвердевшими сосками о его живот и ощутила безграничное удовольствие от этого, притянула древко ближе, застонала от его жара, твердости и шелковистой гладкости.
Николас пробормотал что-то невнятное. Он стащил с нее сорочку и панталоны. Он заставил ее лечь на постель. На ней ничего не осталось, кроме шелковых чулок, ленты от которых трепетали на ее коленях, и маленьких зашнурованных сапожек. Какое зрелище! Он тяжело дышал и не мог оторвать от нее глаз. Серена была такой, какой он ее запомнил, — золотистые волосы, белоснежная кожа, прелестные губы, голубые глаза. Его взгляд устремился вниз, к темно-розовым соскам, вьющимся волоскам между ног. О такой женщине можно только мечтать. Серена напоминала куртизанку, которую прячут в потайной комнате клуба известной репутации. Она напоминала распутницу. Созревшую, соблазнительную и готовую.
«Моя, — подумал Николас, точно собственник, — моя». Это была его последняя разумная мысль перед тем, как опуститься на постели рядом с ней, прижаться к ней каждой частицей своего тела. Их тела слились, они целовались, извивались, настойчиво терлись друг о друга.
Серена горела как в огне, движимая чем-то властно пульсирующим внутри ее, что заставляло ее извиваться и прижиматься к нему, стонать, произносить его имя, просить что угодно, чтобы насытить горячий, трепещущий узел наслаждения, оказавшийся внутри.
— Не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся, — твердила она про себя или произносила вслух, лихорадочно воображая, где ей хотелось быть, почти боясь оказаться на высоте, куда вознесет Николас.
Николас снова поцеловал ее, поцелуем властелина, жаждущим поцелуем. Он ласкал языком ее шею, дошел до впадины между грудей. Серена расслышала собственный стон. Николас перешел к ее соскам, нежно покусывал их, посасывал, каждое его движение вызывало в ней поток ощущений. Она почувствовала, как его игрушка жестко уперлась ей в живот. Серена впилась ногтями в его спину, уперлась каблуками зашнурованных сапожек в матрац, чтобы было удобнее двигаться ему навстречу.
Николас отстранился, притянул ее к себе, его пальцы поглаживали внутренние стороны ее бедер, касались завитков волос, раздвигали складки кожи, раскрывали источник, откуда исходил жар. Он трогал ее нежно. Серена напряглась. Он снова коснулся Серены, провел пальцем по пылавшей прелести, затем ввел его внутрь, стал делать круговые движения, массировал, постепенно увеличивал давление, после чего ей показалось, будто она не выдержит блаженного напряжения. Николас застыл. Серена ухватилась за его плечо и застонала, почувствовав, как его губы, язык коснулись ее тела, они оказались даже изощреннее его пальцев, плавным движением находя нужные места. Серена обо всем на свете забыла, она вдруг вознеслась и внезапно ринулась вниз навстречу удовольствию.
Николас осторожно ввел в нее свое достоинство, чувствуя приближение кульминации, он тяжело дышал. Он осторожно задвигался и обнаружил, что она не солгала, он почувствовал сопротивление, осознание этого заполнило все его существо. Он сделал паузу, пытаясь удержаться от дальнейших действий; считая, что должен удержаться, но тут ее внутренние мышцы напряглись и обхватили его естество, она приподнялась, и он глубоко вошел в нее. Его охватил жар страсти, все казалось так хорошо. Едва слышными стонами Серена подбадривала его, крепко сжимала мышцами, о существовании которых не подозревала. Их движения стали ритмичными, он забыл обо всем, кроме потребности приблизить собственную кульминацию, проникал в нее, вознес ее до небес; спускал вниз, забывался, чего с ним раньше не случалось. Оба испытывали волшебную красоту разделенной страсти.
