Зоя. Том второй (СИ) - Приходько Анна

– И куда нам идти? – сказал он. – На станцию нельзя.

Вдруг увидел, как из соседнего двора вышла женщина и направилась к нему. Янека охватила паника. Он вернулся во двор, взял топор, вышел опять.

– А ну иди сюда, – услышал Янек чей-то громкий возглас.

Из того же двора выбежал мужик, размахивая кулаком.

– Куда намылилась? Давай мне уже бутылку, дура!

Женщина ускорила шаг, поравнялась с Янеком и быстро протараторила:

– Беги, парень, беги, пока не поздно. Деток побереги. Не будет добра от этих людей, я сейчас своему бутылку дам, ты во двор ко мне зайди, там лошадь с повозкой, забирай и уезжай. Вон по той дороге. Там село за лесом, ты в нём не останавливайся, поезжай до другого. Там станция есть. Садись на любой поезд, а дальше – как Бог даст.

– Я не умею с лошадью, – забеспокоился Янек.

– Я умею, – громко произнесла Катя.

– Иду, иду, – женщина повернулась к мужу, – чего орёшь ирод? Куда в тебя столько лезет.

Как только они скрылись в доме, Янек зашёл в чужой двор. Вывел лошадь.

Подсадил Катю, забрался сам.

– Ну-у-у, пошла-а-а-а, родимая, – скомандовала Катя тоненьким голосом, словно каждый день говорила так. И лошадь послушно зашагала.

Янек до сих пор находился в каком-то непонятном состоянии. Казалось, что это длится вечность, а ведь прошло всего несколько минут.

Лошадь скакала бодро.

Повозка качалась в такт. Янек придвинулся к Кате ближе. Взял её за плечи, прижал к себе.

– Мне так неудобно, – произнесла девочка.

Янек отпустил её, вздохнул глубоко.

– Как же так? – сказал он. – Неужели добрые люди стали такими злыми? Как же ты, моя девочка, смогла это всё услышать?

– Проснулась ночью, – сказала Катя, – а они шепчутся. Я к тебе, дядя, прижалась сильно и слушала, слушала. Не спала потом.

– Что же ты меня дядей называешь, Катюша?

– А как нужно? – тихо спросила Катя.

Янек помолчал, а потом сказал дрожащим голосом:

– Называй папой…

– Я попробую, – прошептала Катя. – Ты же нас не бросишь? Тётя Оксана была хорошая, а её муж нас не любил. Всё говорил ей, что мы лишние рты, и он работать на нас не хочет. Она ругалась с ним, а потом он ушёл на войну, и я обрадовалась. Мама рассказывала мне о тебе. Говорила, что ты добрый, и чтобы я тебя ждала. Мне страшно. Там, где ты живёшь, тоже много людей?

– Много, но я вас в обиду не дам, привыкнешь, всё будет хорошо. Не бойся, я всегда буду рядом и никогда вас не брошу. Ты очень храбрая девочка, я горжусь тобой, доченька.

Янеку как-то сложно было говорить «доченька», непривычно было так обращаться к девочке, которую знал всего-то пару недель.

Но от его слов Катя расплылась в улыбке, и для Янека это дорогого стоило.

Под тулупом заплакал маленький сын, время приближалось к обеду, и Янек вдруг вспомнил, что Катя и не завтракала. Вытащил из кармана завёрнутые в салфетку сухари, протянул девочке.

Расстегнул верхние пуговицы тулупа. Освободил сына, посадил рядом с собой. Вручил и ему сухарь. А сам из внутреннего кармана вытащил деньги, взял оттуда несколько купюр, переложил в карман тулупа, остальное обратно сунул и сказал:

– Прибудем на станцию, купим пирожки.

Миновали село, в котором женщина, позволившая взять лошадь, говорила не останавливаться.

От этого села и почти половину пути до следующего за ними бежали собаки. Они лаяли так громко, что и Катя, и маленький Янек вздрагивали время от времени.

Небольшой станционный посёлок выглядел убого. Долго ехали мимо разрушенных домов. Янек смотрел на всё вокруг и не понимал, что происходит. В некоторых дворах по развалинам ходили люди, ковыряли что-то палками.

Завидев путников на повозке, тоскливо провожали их глазами, не выходя из своих дворов. Катя остановила лошадь перед самым вокзалом. Янек помог спуститься детям. Сына пока к себе не приматывал, взял его на руки.

На перроне было безлюдно. У входа в вокзал стояли трое. Увидев Янека и детей, один из стоящих молниеносно бросился к ним.

– Нельзя сюда! – кричал он подбегая. – Какой чёрт тебя сюда принёс? Кто такой?

– Мне уехать нужно, – сказал Янек.

– Всем нужно, и мне нужно. Но я же торчу тут. А так бы давно уехал. Ты объявления не видел что ли? – прошипел мужик в форме станционного смотрителя.

Янек почувствовал, как Катя опять до боли сжала его руку.

– Нет, – Янек покачал головой.

Смотритель разглядывал Янека, детей, а потом произнёс тихо, боялся, что его услышат двое оставшихся у входа в вокзал приятелей.

– Здесь опасно очень. Грабят за милую душу. Мне бы вот тех двоих отвлечь, я бы тебя на скорый посадил. Но, конечно, не бесплатно. Там с проводницей нужно будет рассчитаться, с Глафирой. Скорый на Москву пойдёт. Она в своём уголке может вас разместить. Деньгами не свети. Отдашь прямо ей, когда сядешь в вагон.

Смотритель вдруг протянул руку и потрепал за щёчку маленького Янека.

– Это где же таких ангелов раздают?

Мальчик поджал губы, отвернулся и уткнулся в отцовское плечо.

– Стой пока тут, – произнёс смотритель, – я озадачу сейчас тех двоих и буду встречать поезд. Как загудит, не мешкая беги ко второму вагону. Не успеешь, тогда я тебе не помощник. Тут такие, понимаешь, места. Орудует банда. Люди пропадают, дети. Таинственно исчезают. А ты с детьми, и видно по тебе, что не местный.

Ты как рыбка для них. Советую тебе попроще одежду поискать, ну чтобы тряпьё было. А то тех, кто по-барски выглядит, не очень-то и любят. И зачастую именно их следы пропадают. Ну всё, будь начеку.

Янек даже не знал, верить смотрителю этой станции или нет. Страх, что это очередная уловка, охватил его полностью. Потом он заставил себя успокоиться. Понял, что безлюдно тут неспроста. Местные предупреждены и не выходят на перрон. А его сразу раскусили.

Янек начал нервно оглядываться по сторонам. Подозрительно всматривался в постройки и толстые стволы деревьев, боялся, что за ними кто-то следит.

Послышался грохот поезда. Казалось, что земля дрожит под ногами. Свист оглушил Янека. Ему даже показалось, что земля уходит из-под ног.

Он подхватил Катю, побежал к останавливающемуся поезду. Смотритель рукой указал на второй вагон в голове состава. И как только Янек оказался в тамбуре, поезд уже начал стремительно набирать скорость. Янека трясло, глаза Кати были полны ужаса. И только маленький Янек улыбался, разглядывая всё вокруг.

– Давайте, давайте, – услышал Янек женский голос, а потом увидел проводницу. Она жестом приглашала в своё купе.

Стоило только сесть, как в купе тотчас зашли двое военных.

– Глаша, это кто? – спросил один из них.

– Да своих забрала. Скучаю, пусть хоть на Москву посмотрят, а потом обратно домой отправлю.

– Ла-а-а-д-но, – улыбнулся военный, – придумала же.

Оба вышли, Глафира тяжело вздохнула.

– Ну что, – сказала она, обратившись к Янеку, – давай знакомиться?

Герман пытался поговорить с Анной об её отношении к невестке, но пани либо не отвечала, либо начинала ругаться, истерить. Герман оставил эту идею и сам отправился к жене Янека.

Зоя была удивлена. Предложила гостю чай. Герман сначала сидел молча. Наблюдал за всем, что происходило в доме. Потом обмолвился несколькими фразами с Лораном.

У Лорана, конечно, был шок. Как и у самого Германа, повстречавшегося с бывшим следователем, из-за которого пришлось долго скрываться под чужим именем.

А когда напряжение, повисшее в воздухе, исчезло, Герман с Лораном завели свою профессиональную беседу на несколько часов. Они общались так, словно знали друг друга вечность. Обсуждали свои раскрытые дела, обменивались впечатлениями о работе. И у одного, и у другого Зоя увидела в глазах тоску по любимой профессии.

Она занималась своими делами, играла с детьми, кормила Марию. И всё думала: «Зачем Герман всё-таки пришёл? Ну уж точно не поговорить с Лораном…»