Кэролайн Линден - Твой сладкий поцелуй
— А мне понравилась идея, — вздохнула Джоан. — Ты же знаешь, как я страдаю от любопытства. Если бы только он открыто вышел в свет, где я тоже могла бы с ним познакомиться…
Улыбка у Марии получилась натянутой. Она не призналась Джоан, что Гарри видел ее в обществе, хотя ни разу не подошел. Теперь ей будет непросто все время контролировать себя, сознавая, что он может оказаться на каждом светском мероприятии, которое она посещает. И будет совсем уж невыносимо, если Джоан каждый вечер начнет шептать ей об этом на ухо.
И все же… Что-то должно измениться. Все происходящее выглядело волнующим, интригующим и очень лестным для нее, но она просто обязана узнать как можно больше о таинственном Гарри. И, похоже, единственный способ сделать это — спросить у него самого.
Глава 11
— Расскажите мне о своей семье, если не хотите рассказывать о себе. — Мария сложила руки на коленях, решительно настроившись этой ночью хоть что-нибудь узнать о Гарри. Он сидел на краю ее постели, достаточно далеко, и она видела только бледные очертания его лица на фоне белой рубашки. Она не спросила, почему он без сюртука, хотя ночь опять была холодной и туманной. А может быть, она уже преодолела желание спрашивать обо всем, что он делает.
— Моя семья. — Гарри откинулся на спинку кровати и сложил руки на груди. Мышцы плеч напряглись, протестуя. Крейн продержал его весь день у себя, заставив переставлять толстые справочники на полках высоко над его головой в соответствии с системой классификации, которая, кажется, менялась каждый час. Дневная служба Гарри стала настолько нудной, что его поздние ночные визиты к Марии приобрели для него первостепенную важность. Только с ней он был самим собой, даже, несмотря на то, что ему приходилось многое скрывать от нее. Но она хочет знать о его семье. — А что бы вам хотелось узнать?
— О вашей сестре. Вы упоминали о ней как-то.
Да, когда ее пальцы исследовали его лицо. Когда он был так близко к ней, что видел пульсирующую у нее на шее жилку и чувствовал легкий запах лаванды на ее коже.
— Да, моя сестра Офелия. — Он не думал о своей семье неделями. Так было легче. Гарри подозревал, что отец не одобрит выбранное им занятие, а мать лишится чувств, если узнает, сколько оружия он носит на себе каждый день. — Она — моя младшая сестра, младше меня на пять лет и очень остроумная, никого из нас не щадит. Если Офелия раздражена, мы все бежим в страхе, иначе она будет безжалостно дразнить нас. Когда ей не было и трех лет, ее поразила лихорадка. Она болела почти неделю, не могла, есть, с ней случались припадки… — Голос Гарри стал глухим, он вдруг вспомнил ту страшную неделю. Ему было тогда восемь лет, и он терял голову от страха. — Отец ухаживал за ней.
— Отец? — воскликнула Мария.
— Мать была слишком расстроена. Врач сказал, что лихорадка очень опасная и Офелия вряд ли выживет. Он рекомендовал нанять кого-нибудь, чтобы ухаживали за ней. Мать не согласилась. — Гарри замолчал. Его мать так рассердилась тогда, что бросила во врача кувшин. Он до сих пор помнил резкий звук разбившегося о каменную стену кувшина за спиной изумленного врача. — Отец взял Офелию на руки, она была очень маленькой, отнес ее наверх и закрылся с ней в комнате. Он никому не открывал дверь, только матери было позволено, передавать свежую воду, белье и еду.
— Необычное занятие для отца, — медленно сказала Мария.
— Мой отец ни от чего не уклоняется. Он понимал, что мать не справится. — Гарри замолчал. Он помнил, как мать колотила в дверь и кричала отцу, чтобы он впустил ее. Он сам прятался тогда под лестницей и наблюдал, напуганный печальным предупреждением врача и истерикой матери. — Он вышел из комнаты, когда мать умоляла его открыть дверь и дать ей увидеть ребенка перед смертью. Отец держал ее до тех пор, пока она не успокоилась, и сказал, что не позволит Офелии умереть, а ее не пустит из-за опасности подхватить лихорадку самой или заразить ею меня или мою сестру Фанни.
— Фанни?
— Она на два года моложе меня, — кивнул Гарри.
— А что было потом?
— Отец вышел из комнаты с Офелией на руках. Лихорадка, наконец, отступила, но Офелия, казалось, стала еще меньше после недельного голодания. Когда она открыла глаза, то ничего не видела. Это был страшный удар. — Гарри помнил, что ребенком никак не мог понять, что сестра может умереть. Он никогда не забудет, как Офелия стояла в центре кухни и плакала от разочарования и страха, что не может найти мать. Ее слепота напугала его тогда. — Отец все убрал из комнаты, где она болела, и сжег даже одежду, которую носил сам, пока ухаживал за ней. И после этого нам приходилось каждый день тщательно мыться для профилактики лихорадки.
— Ваш отец — поразительный человек, — пробормотала Мария.
— Это правда, — криво улыбнулся Гарри.
— А как сейчас Офелия?.. — С ней все в порядке. У нее острый слух и очень развито чувство осязания. Никому из нас не удается подкрасться к ней незаметно. И мой брат Джордж очень старался, но безуспешно.
— Джордж? — снова встрепенулась Мария.
— Да, — рассмеялся Гарри, — самый младший из нас.
— Мне всегда было интересно, каково это — иметь брата или сестру.
— Это огромное испытание, — ответил Гарри и рассказал ей все о своих сестрах и брате, как они без конца подшучивали друг над другом и держались вместе, когда какой-нибудь чужак обижал одного из них. Этим Гарри мог делиться с Марией без опаски. Она никогда не представит себе сына, который ослушался отца и присоединился к труппе бродячих актеров, вместо того чтобы стать хорошим портным; не поймет его мать, от которой отказалась ее состоятельная почтенная семья, потому что она сбежала с нищим актером; или четверых детей, которые воспитывались по многочисленным городам Англии, иногда в тепле и уюте, иногда — почти в нищете, иногда на сцене, а иногда — за кулисами, пока их отец не осел в Бирмингеме, чтобы руководить театром. По крайней мере, он унаследовал его дар к манипуляциям и подражанию, подумал Гарри. Уж так он был воспитан.
Гарри снова окинул взглядом темную комнату. Она была такой же большой, как иногда бывало съемное жилье для всей его семьи. Одни только ковры здесь стоили больше, чем его отец зарабатывал за год. Жизнь Марии и его жизнь были как два разных мира, две планеты, орбиты которых никогда не пересекутся.
— Теперь расскажите мне о вашей семье, — попросил Гарри, не желая больше думать о пропасти, разделявшей их.
— Хорошо. — Мария чувствовала, что Гарри смотрит на нее, и смущенно распрямила плечи. Легче было сидеть и слушать его рассказ, позволяя спокойному мужскому голосу заполнить комнату. Он умел рассказывать так, что Мария могла бы слушать его всю ночь. — Мой отец — доверенное лицо премьер-министра, Последние несколько лет находился на правительственной службе за рубежом в разных столицах мира. Моя мать также проявляет интерес к делам государства, и пожелала поехать с ним. Меня они взяли с собой, потому что я закатила истерику, когда они сообщили, что уезжают. — Мария виновато улыбнулась. — Тогда я была намного моложе, конечно.
