Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"
Нотт прочистил горло в наступившей тишине.
— Поблагодари их и отправь восвояси, — наконец сказал Том. — Господи, мне, что, всё тут нужно делать самому?
Трэверс промямлил несколько слов и взял свёрток у авроров, которые слегка похлопали его по плечу и пробормотали что-то вроде:
— …Стоит помнить, что экзамены на физическую подготовку будут в августе…
Они закрыли дверь купе, и Трэверс вернулся на место.
— Уверуй немного, — утешительным голосом сказал Том. — Ты будешь в аврорате в это время в следующем году. С квалификациями достаточно легко справиться.
— Тебе легко, — сказал Трэверс. — У тебя в жизни не было оценок ниже «выше ожидаемого».
— Потому что «удовлетворительно» — это личное оскорбление, и оценивающие это знают, — ответил Том. — Я знаю, вы все знаете, и профессора тоже. Но ты в свою очередь. Ты не убеждён в существовании собственных заслуг. Тогда как насчёт такой мотивации: если ты станешь мальчиком на посылках в отделе, а не аврором, в тебе не будет никакого толку. Когда старина Слагги узнает об этом, он притворится, что никогда не учил тебя. У тебя будет крошечная совиная клетушка на четверых с другими коллегами. И если доставка будет неправильно распределена и кому-то придётся вернуть твоё письмо, ответом в чайной комнате кабинета будет: «Кто такой Квентин?», — Том невесело усмехнулся. — Заставить себя стать волшебником, не имеющим никакого значения, не доказать ничего стоящего даже самому себе — это тяжёлая участь. Но если ты не хочешь стать лучше, позволь заверить, что нет никого, кто бы взялся за это дело.
Много лет назад Том объявил себя прирождённым лидером, и во времена вроде таких Гермиона размышляла о тех, чьим естественным ходом действий было стать последователем Тома. У них что, не было проницательности, ни одной собственной независимой мысли? Она полагала, что для некоторых людей это было неважно, потому что Том брал на себя тяжёлый труд быть проницательным и думать, чтобы другим не приходилось.
В какой-то мере тронутый побудительной речью Тома, Трэверс вернулся к разворачиванию своего собранного обеда, и разговор перешёл от школьных оценок к турнирной таблице квиддича и перспективам Слизерина в получении очередного кубка. Лестрейндж был самым опытным в факультетской команде, играя в ней со второго курса. Он был капитаном этого года. Имена капитанов, как и старост школы, вырезали на табличке в Зале трофеев Хогвартса. Они также делили особенную ванную, хотя Гермиона редко ею пользовалась со дней поиска таинственной Комнаты Слизерина. Одержимость, которая к ней была у Тома, с недавних пор сошла на нет, как и у Нотта.
Добравшись до Хогвартса, авроры проводили студентов в кареты. Авроры сидели верхом на мётлах, летая взад-вперёд над платформой вокзала Хогсмида, кончики их палочек сияли, как сигнальные ракеты в чёрном небе. Гермиона и Том разбирались с первокурсниками. Они бы прибыли на лодках, как в сентябре, но сейчас, зимой, озеро замёрзло, и всем студентам требовалось отправиться в каретах, а эти ученики никогда раньше этого не делали.
Их группа была последней, кто добрался до Вестибюля, где весело горели огни в бра, а запахи жаркого к ужину просачивались из Большого зала. Весь коридор был завален кучами сундуков и ручной клади, перенесённых из вагона «Экспресса» и практически достигавших высоты портретов. Гермиона почувствовала укол беспокойства, проходя мимо группы авроров, собравшихся вокруг одного открытого сундука, чьё содержимое было вывалено на пол. Пижама, шерстяной плащ, наволочка, набитая носками и подштанниками, комплект мантий с подкладкой гриффиндорского красного…
Гермиона обернулась через плечо, но тут же Том взял её за локоть и протащил вперёд, так что она не смогла увидеть, что авроры передавали по рукам, перешёптываясь под заглушающим пузырём.
— Что это было? — спросила она Тома, который был занят тем, что поправлял свой воротник и манжеты, готовясь щегольски войти на ужин.
— Беспокойство о безопасности, — сказал Том, не прозвучав обеспокоенным. — «Подозрительные предметы». Не трать время в попытках выпытать ответ у учителей. И так понятно, что это вне их компетенции, — он кивнул в сторону преподавательского стола. — Рядом с Диппетом новый товарищ. Значок аврора и мантия. Как долго, ты думаешь, он будет тут торчать, пока газеты не начнут называть это растратой ресурсов Министерства?
Новое лицо сидело среди сотрудников. Мужчина с острыми бакенбардами, которые переходили в усы щёточкой, одетый в мантию с сильно накрахмаленным воротничком пастора. Он выглядел одновременно и очень угрожающим, и безучастным, и сидел в центральной части учительского стола. На месте, не прямо возле директора Диппета, который, как обычно, занимал огромное резное монументальное кресло посреди длинного стола. Это место было занято самым старшим из сотрудников, заместителем директора Дамблдором. Но он сидел достаточно близко, чтобы волшебник мог обращаться и к директору, и к заместителю директора. Сейчас они разговаривали втроём, пока последняя часть студентов занимала свои места.
Гермионе это не понравилось. В ней росло раздражение, такое чувство, которое она испытывала утром на платформе. Это было ещё одним нарушением обычного порядка. В магловском мире были бы вопросы. Даже запросы. Родители, чьи дети посещали традиционные школы-пансионы, были бы невероятно заинтересованы в том, чтобы узнать, почему полицию вызвали в школу. Это не выглядело респектабельно, и она узнала за каникулы с Риддлами, что сословие джентри, за неимением формальных титулов пэров Соединённого Королевства, крепко держалось за свою респектабельность, которая была хрупким барьером разделения от простолюдинства.
Первая половина речи директора была приветствием, вторая — кратким расписанием посещения Хогсмида, матчей по квиддичу и дат экзаменов. Не было смысла в присутствии аврора во время школьных объяснений, и это грызло упорядоченную душу Гермионы, которая всё ещё ожидала, что магическое правительство работало примерно как магловское. Министр, расползающаяся бюрократия министерских отделов — разве в этом было много разницы?
Она вспомнила, что в начале учебного года, в сентябре, директор Диппет объявил, что авроры будут надзорными во время поездок в Хогсмид вместе с учителями и старостами. Она была так увлечена перспективой проникнуть в Тайную комнату в день Пира, что не подумала о том, как это повлияет на безопасность, обеспечиваемую Министерством. Когда проходили выходные поездок в Хогсмид осенью и ранней зимой, она также много не думала об этом. Она не выходила в большинство выходных, потому что магазины всегда были полны хаоса и наводнены шумными студентами. Если ей нужно было что-то купить в городе, было удобнее сделать заказ по совиной почте, чем бесконечно стоять в очереди к кассе. Со всеми остальными заботами, более срочными и более очевидными, заполняющими её разум, надзор авроров был удостоен не большей чести, чем проходящая мысль.
Но теперь?
Это больше не было кратким взаимодействием за пределами школы, и на это нельзя было с лёгкостью не обращать внимания. Нельзя было отрицать: Министерство магии решило, что в Хогвартсе небезопасно. Правительство решило вмешаться в распорядок дня того, что считалось независимой единицей. Разумеется, правительство заведовало экзаменами вроде Ж.А.Б.А. и лицензиями на аппарацию, и оно предоставляло школе бюджет на распределение по усмотрению Совета попечителей, но Министерство магии не было вовлечено во внутреннюю работу самого Хогвартса. Это было чрезмерным, ведь Хогвартс был основан задолго до того, как британские волшебники на скорую руку сваяли свою национальную бюрократию как ответвление древнего Визенгамота.
Это было беспрецедентно. Она перепроверила в библиотеке!
В книгах по волшебной юриспруденции, которые она просмотрела в первый и второй год, услышав признания Тома об интересе к магии по контролю разума, она читала о состоянии волшебной системы тюрем. Одна из книг сообщила ей, что, если заключённый сбежит из отделения строгого режима тюрьмы Азкабан и будет представлять высокую опасность обществу, у Министерства были чрезвычайные полномочия для обеспечения охранных мер жизненно важных общественных институтов. Включая Хогвартс.
