Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

— Они не остаются на месте, — прошептал Нотт. — Может, нам стоит что-то предпринять?

— Если они полезли в аптечку, безоар их не вылечит, — самодовольно сказал Том.

— Безоар — нет, но у яда василиска есть противоядие, — сказал Нотт. — Слёзы феникса.

— У них его не может быть. Слёзы феникса одна из самых редких существующих магических субстанций.

В соседней комнате разбилась посуда. Мужчина застонал и захрипел, хватая ртом воздух.

— Так можно сказать и о яде василиска, — заметил Нотт. — А ты раздаёшь его незнакомцам.

— Ладно, — сказал Том, вздохнув. — Пошли.

Когда они зашли на кухню, они увидели перевёрнутый обеденный стол, остатки пергаментного конфетти на полу, разбрызганный по стенам кофе и женщину, свернувшуюся калачиком, державшую порванные лохмотья дымящейся руки возле продырявленной плоти своей щеки. Нотт незамедлительно остановился и посмотрел на Тома, который осматривал сцену с некоторым академическим любопытством.

Яд василиска просочился через деревянный стол, который был испещрён тёмными отметинами. От него исходил гнилостный запах, вонь, сопоставимая с открытой банкой засоленных овощей после нескольких сезонов неправильного хранения. Плоть женщины, на которую пришёлся удар взрывающегося конверта, пузырилась, её кожа поднималась карманами прозрачной жидкости. Она перемежалась красными участками обнажившейся ткани мышц, окантованной таящими капельками подкожного жира. Среди разбросанной посуды остатки хлеба и жареной ветчины растворились в маслянистый осадок. Но сама посуда, глазированный фарфор, осталась в идеальном, нетронутом состоянии.

— Она всё ещё жива, — пробормотал Нотт, придерживая свою мантию над беспорядком, как изысканная молодая девушка над грязной лужей.

— Если хоть что-то попало ей в рот, то это ненадолго, — сказал Том.

— Тебе не кажется, что это немного… — Нотт подбирал слово.

— Жестоко? — предложил Том.

— …Чрезмерно, — сказал Нотт, наконец, определившись. — Одно дело отправлять письма с ловушками людям, а другое — смотреть, как они вот так вот страдают. Первое жестоко, полагаю. Но второе — отъявленно нездорóво.

— Ты иди поищи второго тогда, — сказал Том, закатив глаза. — А я займусь ей.

Нотт прошёл мимо него на цыпочках, обходя женщину, и толкнул дверь в смежную к кухне комнату, маленькую гостиную с окнами на улицу.

Том наклонился над женщиной. Её глаза закатывались в глазницах, её веки были испещрены узором крошечных, похожих на кружево, дырочек, её щёки блестели от мерного потока лимфатической жидкости. Она не кричала уже какое-то время. Том догадался, что она, скорее всего, вдохнула немного испарений яда.

— Остолбеней.

Было заклинание, которое бы закончило всё быстро и без боли, чтобы дать женщине хоть какое-то подобие милосердия, но Том избегал его использования. Каким бы оно ни было эффективным — и как сильно Тому бы ни хотелось посмотреть, как оно работает, своими собственными глазами, прочитав его описание в разных книгах, — оно было чрезмерно могущественным и оставляло следы многие дни и недели после использования, в отличие от яда василиска, такой мощной субстанции, что он самоуничтожался за минуты после соприкосновения с органической материей.

Скривившись от отвращения — он не хотел её трогать, — Том использовал свою палочку, чтобы поднять рукав мантии женщины к её плечу. Много месяцев назад ему сказали, что в пространстве под суставом, где рука встречалась с телом, было место, где текла самая тёплая кровь. В этот раз это было почти рутинной задачей. Он поднял одну обмякшую руку и нашёл точку: без маскировки серой кожей и серебряной чешуёй её было легко обнаружить. Он наложил заклинание, сделав крошечный, в четверть дюйма, надрез на синей полоске артерии, прежде чем достал пару запечатанных пузырьков из своего кармана. Капля яда василиска, немного бадьяна, и рана закрылась. Том пригладил мантию, обратив внимание, что её колени, притянутые к груди, были отвратительным зрелищем. Кожа была странным сочетанием белого цвета творожного сыра и рябых фиолетовых синяков, испещрённая чёрными венами, похожими на паутину.

В гостиной Нотт чинил урну перед камином, всасывая пригоршни блестящего песка, который разлетелся по всему ковру.

— Аппарация заблокирована, поэтому он попытался использовать камин, — объяснил Нотт. Он махнул головой через плечо. — Он заметил меня, и я тут же его разоружил. Ты собираешься осмотреть дом?

Мужчина растянулся вдоль подножья узкой лестницы, не оставив места для прохода. Том отлевитировал его обратно на кухню и достаточно отвлечённо позаботился и о нём тоже, вернувшись в гостиную, чтобы обнаружить Нотта очищающего лестницу и ковёр.

— Я никогда не видел такого маленького дома, — сказал Нотт, осмотревшись. Мебель была потрёпанной, но годной для использования, светильники были электрическими, а эркерное окно, выходящее на улицу, было накрыто толстой чёрной тканью, прикреплённой к окну гвоздями. — Он крошечный. Ни одного заклинания Расширения. Это так живут маглы? Я не понимаю, как порядочный волшебник может это терпеть, даже переносная палатка для сезона охоты более комфортабельна.

— Должно быть, они не хотели привлекать к себе внимания, — сказал Том, обращая внимание на измерения комнаты. Как и у большинства домов, построенных террасой,{?}[Терасса в Британии — улица, плотно застроенная домами бок к боку] комнаты были длинными и прямоугольными, с потрёпанными обоями и высокими потолками с лепниной, пожелтевшей от многих лет курения табака предыдущими жителями. Это была совершенно отличная эстетика от выверенного георгианского убранства Усадьбы Риддлов или готического романтизма собора семьи Нотта, где горгульи считались основой хорошего вкуса. Отличная и от пригородного дома Грейнджеров, чьи комнаты были созданы, чтобы соответствовать стандартам миссис Грейнджер о гигиене и современности.

Верхний этаж был таким же простым и магловским, как нижний. Общая спальня, маленькая ванная с туалетом, умывальником и ванной. Шкаф для белья, пахнущий кедром. Но вторая спальня была истинной наградой, превращённая в кабинет, и была явным доказательством, что этот дом принадлежал волшебникам.

Окна были зашторены, и Тому понадобилась минута-другая, чтобы найти электрический выключатель: Нотт в этом был совершенно бесполезен. Остальной дом был непримечательным, чтобы все, кто случайно заглядывал сюда, когда входная дверь открывалась, а жильцы входили и выходили, не предполагали ничего необычного. Но эта комната на втором этаже окнами на переулок была далеко не такой. От пола до потолка на стене была наклеена карта Британских островов с легендой и надписями на немецком, но названия было можно распознать: Лондон, Фалмут, Татшил, Годрикова впадина и Хогсмид. Крупнейшие волшебные поселения Британии.

Нотт прошёл по скрипучим половицам к рабочему столу, покрытому маленькими буклетами. Он поднял один с заголовком, на котором читалось «Für das Größere Wohl»{?}[(нем.) Во имя высшего блага], и Том узнал в нём первый из серии брошюр авторства Гриндевальда, за десятилетия до его перехода к официальному управлению. Они были на немецком, но качество печати было лучше, чем переведённые копии, которые много лет назад ему дал мистер Пацек. Том лишился одной из них, порванной пополам и съеденной козой за «Кабаньей головой», и с тех пор он не пытался заменить её.

— Как много у тебя места в сумке? — спросил Том. — Мы заберём всю партию.

Он засунул их в руки Нотта, затем продолжил изучать кабинет. Под столом была мусорная корзина с порванным пергаментом. В стену, противоположную к карте, был вмонтирован камин, в его железной корзине на когтистой ножке не было угольных брикетов. Вместо этого там лежал белый пепел и обрывки бумаги. Том ткнул палочкой в обрезки. Бумага рассыпалась в пыль.

— Ты видишь какие-нибудь компрометирующие документы? — сказал Том. — Секретные немецкие кодовые книги? Шифры для паролей? — Роджер Тиндалл распинался о них во время ужина на день рождения Тома. Было смешно, что кому-то, кто так сильно ненавидел публичное почитание Храбрых Защитников Британии, так нравилось напоминать об этом Гермионе при любой возможности. — Если они общались с другими из своей группы, можно предположить, что они использовали шифр. Большинство британских волшебников не поймут ни слова по-немецки, но это едва ли таинственный язык.