Петра Дурст-Беннинг - Дочь стеклодува
– Мужчины! – пренебрежительно фыркнула Иоганна.
И как Рут сама не видит, что этот тупой чурбан не для нее? Что у него нет ничего общего с тем принцем, о котором она прежде мечтала?
Мари сухо добавила:
– Особенно Хаймеры!
И, поскольку плакать им не хотелось, сестры опять принялись хохотать, пока у них не разболелись животы.
Вернувшись из церкви, Иоганна сразу же растопила печь. Затем поставила на стол все, что сумела найти в кладовой: хлеб, масло, стакан меда, стакан сливового мусса от Гризельды. Все, кроме яблок, которые преподнес им Вильгельм Хаймер – так торжественно, словно они были из чистого золота.
– Не смейте мне грустить! – заявила она Рут и Мари. – Как-нибудь переживем этот вечер! – Она насыпала муку в миску, затем добавила два яйца, молоко и перемешала. – Можем сделать блинчики с медом. Или со сливовым муссом! – пытаясь подбодрить сестер, веселым голосом произнесла она.
– Ни елки, ни зеленых веток… – Рут взглянула на табурет, на котором каждый год стояла небольшая елка.
– Откуда мы взяли бы елку? Мы всегда получали ее от Кривляки Пауля, так сказать, в нагрузку к дровам.
– Мы даже не срезали ветки в Варварин день. А их можно было получить бесплатно, – напомнила Мари.
– Верно! – вздохнула Иоганна.
Они были так заняты работой, что забыли срезать в Варварин день несколько яблоневых или вишневых веток для сочельника. Иоганна увидела, что края блина на сковороде начали загибаться. Когда запахло горелым, она поспешно перевернула его.
– Дерево! Варварины ветки! – презрительно фыркнула Рут. – Какой нам прок от дерева, если вешать на него нечего? Вы оглянитесь вокруг! Ни орехов, ни пряников, ни сахарных бубликов – мы бедны, бедны, бедны! – Она разрыдалась.
Вскоре ее плач подхватила и Мари. Иоганна беспомощно смотрела то на блины, то на сестер. Больше всего ей хотелось пойти к Петеру, но оставить сестер одних она не могла. И вдруг, словно прочитав ее мысли, Мари всхлипнула:
– Кстати, почему Петер к нам не заглянул? Раньше он всегда приходил на Рождество.
– Не знаю, куда он подевался. В церкви его тоже не было, однако это ничего не значит. Он никогда не был добрым прихожанином, – отозвалась Иоганна. – Может быть, ему у нас неловко. Один мужчина среди женщин…
– Ты имеешь в виду, это из-за того, что отца теперь нет? – Мари покачала головой. – Петер всегда чувствовал себя неловко в мужском обществе. Иначе он каждый день ходил бы в «Черный орел» вместе с братьями Хаймерами и другими мужчинами.
Иоганна вынуждена была признать ее правоту. Петер всегда с удовольствием проводил с ними время.
– Да придет он…
И девушка широким жестом отправила на сковороду следующий блин.
– Так, теперь давайте наедимся досыта! А о мужчинах я сегодня слышать больше не хочу, разве что о младенце Иисусе!
Рут подняла на нее заплаканные глаза:
– Ты права. Мы, сестры Штайнманн, непобедимы! – Она вынула платок из кармана юбки и шумно высморкалась.
В печи потрескивали дрова.
Из соседнего дома доносилось пение и звуки флейты.
Место Йооста пустовало, как и табурет для елки.
Не слышно было щелканья орехов, на столе не дымились пряники.
– Ну, зато нам тепло! – сказала Иоганна и намазала еще один блинчик сливовым муссом.
20Никто из сестер не расстроился, когда сочельник остался позади.
Ночью пошел снег, ложась густыми красивыми хлопьями, которые таяли, едва коснувшись земли. Вместо того чтобы укутать землю девственной белизной, мокрый снег превратил дороги в грязные топкие тропы. И теперь, после холодной ночи, земля, разумеется, покрылась гладким, как зеркало, льдом. Для Иоганны и ее сестер такая погода стала лишь очередным подтверждением того, что это Рождество не похоже на другие.
Спотыкаясь, держась друг за друга, девушки поднимались к дому Вильгельма Хаймера по крутой дороге. На Хюттенплац – пустой и заброшенной в это время года – образовались большие ледяные озера.
– Осторожно! – Иоганна придержала Рут за локоть, когда та едва не поскользнулась на льду. Стоял ужасающий холод.
Мари с тоской поглядела на заброшенные печи стекольного завода.
– Вот бы опять начался аврал! – вздохнула она. – Мне не нравится, когда тут царит запустение.
Иоганне тоже хотелось, чтобы поскорее пришла весна. Тогда на Хюттенплац всюду будут лежать дрова для печей мастеров-стеклодувов. Будут кричать истопники, требуя подать им еще дров, чтобы они могли поддерживать высокую температуру, необходимую для плавки стекла. День и ночь, в несколько смен будут работать на стекольном заводе Петер Майенбаум и его коллеги. Мастера-стеклодувы займутся поисками лучшей смеси для своего стекольного сплава, а в это время снаружи можно будет увидеть, как рабочие тянут вязкие комки стекла через всю площадь, чтобы получить длинные тонкие палочки. Из них потом сделают заготовки, необходимые Петеру и другим стеклодувам для работы, – круговорот, повторяющийся на протяжении трехсот лет, с момента возникновения стекольного завода в 1597 году. Мысль о том, что каждая из них является частью этого круговорота, вдруг показалась Иоганне весьма утешительной.
Вчера вечером Петер все же зашел, после того как помог вдове Грюн чинить печную трубу.
– А здорово Петер придумал со стеклянными зверушками, правда? – спросила Иоганна. Ее голос звучал глухо и невнятно из-под шарфа, которым она обмоталась несколько раз.
Чтобы скрасить длительную процедуру подгонки стеклянного глаза для детей, Петер в какой-то момент начал выдувать стеклянных животных для своих маленьких пациентов. С птичкой, собачкой или обезьянкой в руке несчастные малыши ненадолго успокаивались, и Петер мог продолжать работу. Трех таких животных он принес в подарок Иоганне, Рут и Мари. И теперь они стояли на подоконнике, где свет преломлялся в их разноцветных телах.
– Точно! Только я еще не решила, кто мне больше нравится, слон или лев, – отозвалась Мари. – И как он только ухитрился загнуть слону хобот?
– Волнистая грива моего льва тоже великолепна! А какой красивый желтый цвет! Я даже не знала, что на стекольном заводе продаются заготовки такого цвета.
– Я думаю, что он соединил желтую заготовку с оранжевой, – сказала Мари. – Мне кажется, что работать с разными цветами не так-то просто. Когда Хаймер получил заказ на полосатые стаканы, все в мастерской очень ругались!
Иоганна вздохнула, выпустив белое облачко пара.
– Наверняка такие игрушки будут хорошо продаваться. Например, Фридгельм Штробель…
Рут рассмеялась.
– Можешь не продолжать, – перебила она сестру. – Петер делает глаза, и в этом его призвание, тут ничего не изменишь. Он не деньги зарабатывает. К сожалению, – захихикала она. – Если бы наш милый сосед был порасторопнее, возможно, ты давно стала бы госпожой Майенбаум! – Она толкнула Мари в бок.
