Шерри Томас - Обольщение красотой
— Англичане не имеют привычки лезть друг другу в душу, — сказал он. — Не то чтобы мы не понимаем, что происходит, мы просто не говорим об этом. Моя мачеха, например, никогда не спрашивает, почему я бываю в мрачном настроении. Но она старается развлечь меня, пригласив на обед и откупорив бутылку лучшего вина из погреба мистера Кингстона. Или мы отправляемся на длительную прогулку, и она рассказывает мне все сплетни, которые ходят среди ее подруг.
— Вы любите сплетни?
— Зачастую я даже не представляю, о чем она говорит, и пропускаю мимо ушей большинство ее историй. Но мне приятно, что она ждет моего возвращения, чтобы поделиться тем, что ее волнует. Помимо прочего, это напоминает мне, что, хотя я не могу иметь все, чего желаю, мне чрезвычайно повезло в жизни.
— Вы не станете возражать, если я спрошу вас, чего вы не можете иметь?
Раньше он не смог бы признаться в этом, но теперь барьер пал.
— Когда мне было девятнадцать, я влюбился в замужнюю женщину.
— О, — промолвила она. — Значит… когда вы сказали, что, бывая с другими женщинами, вы предпочли бы находиться где-нибудь еще, вы имели в виду ее?
— Да. — Миссис Истербрук действовала на него, как дымок из опиумного притона на законченного наркомана.
— Вы все еще влюблены в нее?
— Я не думал о ней с тех пор, как встретил вас.
В тишине, повисшей в каюте, слышался только шум моря и ее участившееся дыхание.
— Вы по-прежнему уверены, что должны исчезнуть, когда мы сойдем на берег? — спросил Кристиан, выдержав долгую паузу.
И она, благослови ее Бог, произнесла наконец слова, которые он жаждал услышать:
— Позвольте мне… позвольте мне подумать об этом.
Милли, графиня Фицхью, стояла на корме судна, глядя на Американский континент, исчезавший вдали.
Когда они достигнут Англии, останется совсем немного времени, и она наконец станет женой Фица. По-настоящему.
Как быстро летит время! Восемь лет. Для шестнадцатилетней девушки восемь лет сравнимы с половиной жизни, немыслимо долгий период времени, который закончится в будущем, далеком как звезды. И вот он совсем рядом, достаточно близко, чтобы чувствовать его дыхание.
Милли не сожалела о соглашении. Они попали в сложную ситуацию и чувствовали себя растерянными и несчастными. То, что они отложили подтверждение их брака, упростило их жизни и позволило общаться друг с другом на практичных дружеских началах.
О чем она сожалела, так это о длительности соглашения. Если бы они договорились о семи годах, супружеское ложе — и все, что ему сопутствует — было бы уже позади. А если бы о девяти годах, у нее оставалось бы еще время, чтобы свыкнуться с этой идеей.
Но они договорились о восьми годах, и эти восемь лет скоро закончатся.
Фиц доверял ей. Милли не сомневалась, что нравится ему и пользуется его уважением. Бывали дни, когда ей даже казалось, что он восхищается ею. Но, если мужчина не влюбился в женщину после восьми лет совместной жизни, вряд ли он когда-нибудь влюбится.
— Ты, наверное, замерзла, — сказала Хелена, остановившись рядом с ней у поручня, тянувшегося по краю прогулочной палубы. — Ты уже давно здесь стоишь.
— Не настолько, чтобы промерзнуть насквозь, — с улыбкой отозвалась Милли. — Как ты себя чувствуешь, дорогая? Как продвигается твоя статья?
— Не слишком хорошо. — Хелена скорчила гримаску.
А вдруг Фиц вообще забыл об их договоренности, озабоченный ситуацией, сложившейся вокруг Хелены? У него нет календаря, где он отметил бы эту дату. Вокруг него полно женщин, готовых удовлетворять его плотские порывы. Зато с ней он обращается, как будто она одна из его сестер. Что, если назначенный день наступит и пройдет, а она останется в своей постели одна?
Интересно, это обрадует ее или сломает?
Милли положила руку на локоть Хелены.
— Не переживай так из-за Венеции.
— Не могу. Надеюсь, она не затворилась в своей каюте в полном одиночестве.
— С таким же успехом она могла закрутить бурный роман, — возразила Милли.
Наверное, не стоило этого говорить — учитывая, что она не собиралась намекать Хелене на ее собственное поведение.
Лицо Хелены приняло упрямое выражение.
— Надеюсь, она так и сделала. Она — взрослая женщина, которая извлекает из своей свободы слишком мало пользы.
«А ты — взрослая женщина, которая извлекает слишком много пользы из своей свободы?» — мелькнуло в голове Милли.
Но что она знает о любви? О страстной взаимной любви, которую не могут погасить ни время, ни расстояние? Она, когда-то разрушившая такую любовь.
Единственное, что Милли знала наверняка, это что Фиц никогда бы не скомпрометировал незамужнюю леди, как это сделал мистер Мартин. Хелена во весь опор неслась к пропасти, и никто из них не смог бы вытащить ее, если бы она упала.
Милли не хотела, чтобы Хелена пострадала. Как и Венеция, Хелена всегда была добра к ней, особенно в те дни, когда Фиц едва выносил ее общество. Ей хотелось, что Хелена была счастлива. А если нет, то хотя бы защищена от позора и остракизма.
Она взяла Хелену под руку.
— Если ты не можешь сосредоточиться на своей статье, как насчет того, чтобы предпринять продолжительную бодрящую прогулку?
Глава 9
Небо на западе пылало, отражаясь в морской глади. Последние лучи солнца подсвечивали длинные перистые облака, придавая им золотисто-розовый оттенок.
Кристиан никогда не видел такого великолепного заката. К сожалению, рядом не было баронессы, чтобы разделить с ней это фантастическое зрелище. Она была в своей каюте, занимаясь туалетом.
Это был их шестой день в море. На следующее утро лайнер должен был прибыть в Куинстаун. А еще через день — в Саутгемптон. Поэтому Кристиану пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить баронессу посетить прощальный обед, который этим вечером устраивал капитан. Она решила, что он сошел с ума, но Кристиан был очень настойчив. Ему хотелось показать ей, что ничего страшного не случится, если она появится с ним на публике, оставаясь в вуали. Общество отнесется к его желанию с уважением и примет ее такой, какая она есть.
Он устранит все препятствия. И вымостит дорогу редчайшими окаменелостями, чтобы она заняла в его жизни место, которое принадлежит ей и только ей одной.
Венеция начала продумывать свою дальнейшую стратегию.
Скажем, баронесса могла бы упомянуть о письме от подруги, миссис Истербрук, живущей в Лондоне. Или Венеция могла бы, столкнувшись с Кристианом во время сезона, упомянуть о своей закадычной подруге, баронессе фон Шедлиц-Гарденберг, которая тоже недавно путешествовала на «Родезии». Но прежде всего ей нужно подружиться со вдовствующей герцогиней — до такой степени, чтобы та могла аттестовать Венецию наилучшим образом.
