Шерри Томас - Обольщение красотой
Вот почему, удрученно подумала она, натягивая перчатки, благоразумные люди не ведут двойную жизнь. Не существует изящного способа покончить с раздвоением личности и вернуться к нормальному состоянию.
Мисс Арно воспользовалась блестками, срезанными с одного из вечерних платьев Венеции, чтобы превратить ее вуаль в аксессуар, хотя и весьма необычный, но придающий туалету дополнительный шик. Венеция отступила от зеркала и повернулась вокруг своей оси. Синее платье было выше всяких похвал и гармонировало с цветом ее глаз… если бы кто-нибудь мог их видеть.
Она покачала головой. Все слишком запуталось. Ей ничего не остается, кроме как положиться на судьбу и надеяться, что та не будет слишком жестока.
Кристиан, необыкновенно красивый в своем вечернем костюме, ждал ее у лестницы, ведущей в обеденный зал.
— Вы выглядите просто сногсшибательно, дорогая, — сказал он, предложив ей руку.
У нее всегда начинало биться сердце, когда он смотрел на нее такими глазами.
— О, не сомневаюсь. Вы хоть понимаете, что мы ведем себя с вызывающей дерзостью?
— Дерзость — это удел простых смертных, — заявил он. — Герцог Лексингтон сам определяет, что хорошо и что плохо. Или переопределяет, если понадобится.
— По крайней мере с вами забавно.
Он склонился к ее уху.
— Открою вам один секрет: никто больше так не считает, даже моя мачеха.
Венеция повернула голову, оказавшись с ним нос к носу. Воистину, они преуспели в нарушении всех приличий.
— Вот и прекрасно. Мне хотелось бы видеть вас сегодня в вашей самой надменной и неприступной ипостаси.
— Только ради вас. Но, если я с позором провалюсь — и буду вести себя слишком снисходительно или, не дай Бог, позволю кому-то расслабиться, — знайте, что это вы и только вы виноваты.
— Какое тяжкое испытание: на кону сотни лет несгибаемого высокомерия.
Он коротко сжал ее руку.
— По крайней мере вы понимаете, что натворили.
Их посадили рядом. Справа от Венеции оказался молодой американец, мистер Камерон, отправлявшийся в путешествие по Старому Свету. Очевидно, его предупредили, что она не говорит по-английски, и он приветствовал Венецию словами:
— Guten Abend, Gnädige Frau.[9]
Его немецкий оставлял желать лучшего, но, ничуть не обескураженный этим фактом, он завел разговор о своем предполагаемом маршруте. Как выяснилось, его не столько интересовали реликвии классического искусства, сколько такое современное чудо, как Эйфелева башня, которую он мечтал посетить. С очаровательной непосредственностью он сообщил Венеции, что надеется, что вершина башни будет раскачиваться от ветра так сильно, что он, крепкий и ловкий молодой человек, успеет подхватить красивую девушку, упавшую от испуга в обморок.
Кристиан, занятый разговором с миссис Уандервуд, почтенной матроной с Манхэттена, повернул голову.
— Желаю удачи, мистер Камерон, — сказал он. — Я был там во время Всемирной выставки, и вершина башни была так забита народом, что юные особы, потерявшие сознание, оставались в вертикальном положении, пока не приходили в себя.
Мистер Камерон громко расхохотался при этом сообщении. Венеция не могла не улыбнуться своему любовнику. Конечно, он не мог этого видеть, но у него была непостижимая способность чувствовать, когда она улыбалась под вуалью — и он улыбнулся в ответ.
На душе у Венеции стало тепло, словно она целый день тискала щенков.
— Прошу извинить меня, сэр, — вступила в разговор молодая женщина, сидевшая за столом напротив. Ее представили Венеции как мисс Уандервуд. — Вы случайно не тот герцог, который читал лекцию в Гарварде?
Венеция замерла.
— Глория, неужели нужно кричать на весь зал? — осведомилась миссис Уандервуд, явно недовольная.
— Извини, бабушка, — отозвалась та, даже не пытаясь говорить тише. — Так это были вы, сэр?
— Да, — сказал Кристиан, сделав глоток вина.
— Какое совпадение! — Мисс Уандервуд разве что не захлопала в ладоши. — Мой кузен с женой, навестившие меня на прошлой неделе, были на вашей лекции.
— Рад слышать, что они не умерли от скуки.
Это ленивое замечание, предназначенное для ушей Венеции, должно было заставить ее снова улыбнуться. Но она не могла. По ее позвоночнику пробежал озноб.
— Они получили огромное удовольствие от вашей лекции. Особенно жене моего кузена понравился пример, касавшийся красивой дамы с сердцем леди Макбет.
Венеция непроизвольно схватилась за горло. Ей не хватало воздуха.
— Не стоит заходить так далеко, — заметил Кристиан. — Я никогда не говорил, что эта дама виновна в убийстве или в пособничестве убийству.
«Едва ли это может служить оправданием», — мелькнуло в голове у Венеции.
— Но она довела своего мужа до ранней кончины…
— Мисс Уандервуд, если события происходят одно за другим, вовсе необязательно, что второе является следствием первого. Возможно, эта дама сделала своего мужа несчастным, но природа брака такова, что порой супруги действуют друг на друга разрушительно — как и в данном случае, насколько я понимаю. Давайте не будем делать необоснованные выводы.
Венеция судорожно выдохнула.
— Но мы здесь среди друзей? — заговорщицким тоном возразила мисс Уандервуд. — Как насчет того, сэр, чтобы сказать нам кто она? А мы с друзьями точно выясним, насколько виновна — или невиновна — эта дама в преждевременной гибели своего мужа.
— Глория! — одернула ее бабушка. — Ваша светлость, позвольте мне извиниться за дерзкое поведение этого ребенка.
Кристиан склонил голову, принимая извинения. Затем перевел взгляд на мисс Уандервуд. Ее нахальная улыбка поблекла. Она начала бросать взгляды на соседей по столу, словно надеялась, что кто-нибудь заслонит ее от его внимания. Когда никто ничего не сказал и не сделал, она попыталась встретить его взгляд с пристыженной улыбкой, которая тоже увяла.
Соседи по столу затаили дыхание. Все ожидали, что герцог разразится обличительной тирадой. Но что, если он сочтет идею заслуживающей внимания, лихорадочно подумала Венеция. Что, если он всего лишь осуждает манеру мисс Уандервуд высказываться на публике?
— Нет, — сказал Кристиан. — Это плохая идея.
Сердце Венеции снова забилось. Сидевшие за столом дружно выдохнули, удовлетворенные этим справедливым, но сдержанным порицанием. Мисс Уандервуд неуверенно улыбнулась дрожащими губами.
— Пожалуй, вы правы, сэр.
Давая понять, что тема закрыта, Кристиан повернулся к Венеции.
— Вы даже не притронулись к креветкам, баронесса.
Это была шутка, предназначенная только для нее, поскольку она ничего не ела, будучи в вуали.
