Анн Голон - Анжелика. Мученик Нотр-Дама
Так называлась рыночная площадь, где теснились торговцы птицей, рыбой, парным мясом, чесноком, медом и салатом, причем любой имел право, заплатив бальи[22] небольшую сумму, получить на рынке место и назначать за свой товар какую ему угодно цену, не платя пошлин и не отчитываясь перед властями или гильдией. На площади всегда толкалось много народа. Вдова Кордо была пожилой женщиной, скорее крестьянкой, чем горожанкой. Она пряла шерсть перед очагом, где тускло мерцал огонь, и выглядела как сущая ведьма.
Но комната оказалась чистой, в ней приятно пахло свежевыстиранным бельем, кровать была удобной, а каменный пол покрывал толстый слой соломы, чтобы холод не так чувствовался — все же наступала зима.
Госпожа Кордо предоставила Анжелике колыбельку для Флоримона, запас дров и котелок с кипятком.
Когда Дегре и Гонтран ушли, молодая женщина накормила малыша, а затем стала укладывать его. Флоримон хныкал, требуя Барбу и своих маленьких кузенов. Чтобы успокоить его, Анжелика принялась напевать его любимую песенку «Зеленая мельница». Рана почти не болела, а заботы о малыше отвлекли ее от тяжелых мыслей. Хотя за последние годы она привыкла, что ее обслуживает множество слуг, детство ее было достаточно суровым, так что Анжелика не слишком переживала из-за исчезновения последней служанки.
Кроме того, воспитавшие ее монахини приучили ее к тяжелой работе на тот случай, если «небеса ниспошлют испытания».
А когда ребенок уснул и она сама улеглась на простыне из грубой, но чистой ткани, а под окнами прошел ночной сторож, покрикивая: «Десять часов. Ворота закрыты. Добрые люди Тампля, спите спокойно…», Анжелику вдруг охватило чувство умиротворения и облегчения.
* * *Ворота Тампля закрыты. И когда в большом городе начинается жутковатая ночная жизнь, с ее шумом в тавернах, притаившимися в переулках бандитами, убийцами и взломщиками, немногочисленные жители Тампля мирно засыпают под защитой высоких зубчатых стен. Мошенники, подделывающие драгоценности, неплатежеспособные должники и подпольные типографщики мирно смыкают очи, уверенные в том, что завтра наступит доброе утро. Со стороны отеля Великого приора доносятся звуки клавесина, со стороны часовни и колокольни — молитвы на латыни. Несколько рыцарей Мальтийского ордена, в черных плащах с белым крестом, возвращаются в свои кельи.
Шел дождь. Анжелика безмятежно заснула.
Она записалась у бальи под непримечательным именем госпожи Мартен. Никто ее ни о чем не расспрашивал. В первые дни ее жизнь наполнилась новыми и достаточно приятными впечатлениями оттого, что она стала вести размеренную жизнь простой горожанки, ничем не отличавшейся от своих соседей. Все заботы молодой матери сводились к уходу за ребенком. У мадам Кордо, которая жила вместе с пятнадцатилетним сыном, работавшим в городе подмастерьем, кроме Анжелики, столовался старый разорившийся торговец, скрывавшийся в Тампле от кредиторов.
— Главная беда моей жизни, — постоянно повторял он, — это то, что отец с матерью дурно воспитали меня. Да, мадам, они привили мне честность. А это самый большой порок, когда занимаешься торговлей.
Флоримона осыпали комплиментами, и Анжелика очень им гордилась. Она ловила каждый лучик солнца, чтобы вывести сына на прогулку вдоль рыночных навесов, и все торговки сравнивали его с младенцем Иисусом в яслях.
Один из ювелиров, чья лавочка располагалась как раз напротив дома Анжелики, подарил малышу крестик, усыпанный красными камешками, фальшивыми рубинами. Анжелика растрогалась, вешая сыну на шею этот скромный подарок. Где, интересно, тот бриллиант в шесть каратов, который мэтр[23] Флоримон едва не проглотил в Сен-Жан-де-Люзе в день свадьбы короля?
Среди ремесленников всех мастей, что обосновались в пределах стен Тампля, стремясь избавиться от мелочных требований гильдий, были и изготовители бижутерии; а поскольку ювелирам Парижа запрещалось продавать поддельные драгоценности, простолюдинки могли купить разноцветные стекляшки, доставлявшие им столько радости, лишь здесь, в Тампле. Румяные, веселые гризетки, как их называли из-за бедной одежды темного, преимущественно серого цвета[24], приходили сюда со всех концов Парижа.
Анжелика, которую так восхищали разноцветные наряды придворных, была удручена однообразной одеждой простых парижан. Многие продолжали одеваться по моде прошлого века. Ей самой пришлось поменять свои последние юбки из шелка и тафты на добротное коричневое шерстяное платье. Для Флоримона она купила рубашку того же цвета и пальтишко с капюшоном.
Во время своих прогулок Анжелика старалась держаться подальше от роскошных дворцов, где жила знать или богачи, решившие поселиться в Тампле кто из каприза, а кто из экономии. Она побаивалась, что ее могут узнать посетители, чьи кареты с грохотом въезжали в ворота Тампля, но главное — Анжелика боялась пробудить в себе сожаление об утраченном. С какой стороны ни посмотри, решительный разрыв с прежней жизнью — это лучший выход для нее. Да и в самом деле, разве не была она женой бедного, всеми позабытого заключенного?..
Глава 9
Встреча с Франсуазой д'Обинье. — Куасси-Ба в Париже. — Подмастерье палача. — Очередной памфлет Грязного Поэта
КАК-то раз, спускаясь по лестнице с Флоримоном на руках, Анжелика столкнулась с женщиной, жившей в соседней комнате, и лицо дамы показалось ей знакомым. Госпожа Кордо рассказывала Анжелике, что комнату снимает молодая вдова, очень бедная, но держащаяся особняком; она даже предпочитает приплачивать несколько денье к скромной сумме за свой пансион, чтобы еду ей приносили прямо в комнаты. Анжелика мельком увидела очаровательное лицо этой брюнетки с темными глазами, которые, впрочем, та быстро опустила. И хотя Анжелика была уверена, что уже встречала где-то свою нынешнюю соседку, имени ее она вспомнить не сумела.
Вернувшись с прогулки — из-за дождя она не слишком затянулась, — Анжелика снова столкнулась с молодой вдовой; казалось, та ее поджидала.
— Простите, вы — мадам де Пейрак? — спросила она.
Смущенная и даже несколько обеспокоенная, Анжелика знаком пригласила даму войти.
— Мы вместе ехали в карете моей подруги Атенаис де Тонне-Шарант в день торжественного въезда короля в Париж. Я — мадам Скаррон.
И тут Анжелика вспомнила ее. Красивая и скромная молодая особа, чья бедность уже тогда была заметна настолько, что попутчики даже немного стыдились ее. Брат Атенаис тогда зло назвал ее «мадам Скаррон-калека».
