Анн Голон - Анжелика. Мученик Нотр-Дама
Обзор книги Анн Голон - Анжелика. Мученик Нотр-Дама
Анн Голон
Анжелика
Мученик Нотр-Дама
Том IV
Гревская площадь в старом Париже, где устраивали костер, на котором сжигали людей или вещи, осужденные на сожжение.
В XVIII в. здесь собирались прекратившие работу рабочие, которых позже стали называть забастовщиками; слева, у Сены, мельница отца Гуга; справа — бывшая Ратуша («Дом с колоннами») и богадельня Святого Духа, на месте которых после сноса зданий, пришедших в аварийное состояние, была возведена городская Ратуша.
Г. Ульман
Предисловие к русскому изданию
Там, где кончается документ, я начинаю.
Юрий ТыняновЯ горд тем, что дружен с Анн Голон уже много лет, и тем, что имею возможность представить ее книги. «Анжелика» — многоплановый, весьма серьезный роман, написанный очень талантливым автором. Более того, этот роман за полвека стал классикой жанра. Я считаю, что он увлекателен, интересен как с художественной, так и психологической точки зрения. Книги «Анжелики» заслуживают того, чтобы их читали, перечитывали, делали выводы. Но, в конце концов, если чтение художественного произведения — дело общественное, то предисловие — дело личной убежденности.
Истоки романа «Анжелика» в той художественной форме, которая нам знакома, следует искать в XIX веке. Я имею в виду дилогию французской писательницы Авроры Дюпен, более известной как Жорж Санд, «Консуэло» и «Графиня Рудольштадт». Стоит упомянуть и колоссальный роман (около 3000 страниц) французского фельетониста тоже конца XIX столетия Мишеля Морфи «Миньон», насколько мне известно, на русский язык не переводившийся, однако некогда очень популярного в Западной Европе. К слову, в «Анжелике» страниц не меньше.
В 1947 году во Франции вышел в свет первый роман эпопеи знаменитого французского писателя Сесиля Сен-Лорана «Милая Каролина» о красивой женщине, ищущей своего любимого в залитой кровью Франции времен революции 1789 года, а затем и за ее пределами. Этой же теме посвящена и трилогия француза Люсьена Буаивона «Голубка», также опубликованная в конце 40-х годов прошлого века. Частично она прослеживается и в романе американской писательницы Кэтлин Уинзор «Навеки Эмбер», появившемся в 1944 году.
Черты «Анжелики» легко распознать в многочисленных подражательных романах, опубликованных уже позже: циклах как французских авторов Жюльетты Бенцони «Катрин» и «Марианна»; Жаклин Монсиньи «Зефирина» и «Флорис»; Марселя Гобино «Стефани» и «Эмелин»; Жерара Нери «Жюли Кревекер», так и американских — Тома Хаффа «Мариетт» и Бертрис Смолл «Скай О'Малли», — и многих-многих других, написанных «по горячим следам», с конца 60-х до середины 80-годов XX века — на пике читательского интереса к данной теме.
Наверно, стоит упомянуть и колоссальный роман «Клодетт, дочь народа», опубликованный во Франции под псевдонимом Гастон Обри, в конце 50-х годов, о приключениях двух молодых женщин в поисках любви и счастья. Не отставала и Россия, предлагая вниманию читающей публики быстро «испеченные» циклы — однотомники, дилогии или трилогии Елены Арсеньевой, Елены Шкатулы.
Какие-то из них вполне приемлемы и интересны, другие не очень. Равных — нет.
Впрочем, «оригинал не потускнел от копий». «Анжелика» по-прежнему читаема и любима. В этом заключается одно из свойств писательского таланта Анн Голон — ее роман не бабочка-однодневка.
Рискуя обидеть читателей, все же возьму на себя смелость посоветовать читать роман как можно внимательнее — в нем имеет значение абсолютно все, любая фраза и любое имя персонажа как почва для аллюзий.
К примеру, имя Мелюзина, данное местной пуатевенской колдунье, без сомнения, многозначно и создает впечатление некой сказочности, и история Анжелики вначале становится схожей с историей Золушки, но ненадолго. Что-то превращается в тыкву, что-то в мышей, принц исчезает, а сама Золушка — босонога и неприбрана, и выглядит хотя и гордой, однако более несчастной, нежели раньше. Потому что появился материал для сравнения, как для героини, так и для читателей.
И еще одно соображение. Не настаиваю на своей версии, но хочу предложить читателям подумать над парафразами, которые немало способствуют успеху произведения, именно они делают произведение неповторимым и сразу узнаваемым. Разве «Три мушкетера» не является одним из таких примеров? Или «Два капитана», обладающих, как и роман о мушкетерах, еще и магией цифры? Или «Граф Монте-Кристо», где, как утверждал известный литературовед Роман Белоусов, гениально угадана звуковая комбинация титула и названия острова, ставшего именем главного персонажа. Или «Мастер и Маргарита». Запоминается раз и навсегда.
И наконец, «Маркиза Ангелов» Анн Голон — не менее гениально угаданное словосочетание. Могла ведь быть просто Анжеликой (здесь уже присутствуют аллюзии и на растение дягиль, и на белокурую девушку, и даже на вестницу Бога), но Анн Голон придумывает маркизу, что в большой степени определяет и дальнейшую судьбу героини.
Так же хорошо запоминаются и девизы (то есть побуждения к некому действию), часто предопределяющие основную мысль автора.
«Один за всех и все за одного» — разве возможно не узнать автора и роман, посвященный прежде всего крепкой мужской дружбе? «Ждать и надеяться!» — разве не в этих словах Эдмон Дантес, он же граф Монте-Кристо, выражает надежды и чаяния любого человека?
«Бороться и искать, найти и не сдаваться!» — на ум приходит не поэма Теннисона «Улисс», откуда эти строчки и взяты, а роман Каверина «Два капитана», герои которого именно так и живут: борются, ищут, находят и не сдаются.
В «Анжелике» таких запоминающихся ярких девизов множество, а не один, поскольку книги разноплановы, описывают не только нескольких героев, а огромное количество персонажей, но основное внимание, конечно, сосредоточено на Анжелике и Жоффрее.
Мои друзья, участники форума «Анжелика», внимательно исследуя роман, обратили внимание на девизы, поистине крылатые:
«Прошлое, настоящее и будущее едины в тебе».
«Не верьте, что жизнь одна — жизней много».
Однако мне бы хотелось обратить особое внимание на краткость и выразительность слов, с которыми граф де Пейрак надевает кольцо на руку своей жены (в томе «Анжелика и демон»): «На жизнь, на смерть, на вечность» — A la vie, à la mort, et pour l'éternité.
Этим сказано все и о любви, которая действительно бессмертна, и о принципах, ради которых не жаль умереть, и о горечи счастья, которое уже никто отнять не сумеет. А еще это, наверное, клятва — клятва верности людей, так долго и так мучительно искавших друг друга.
