Элизабет Роллз - Служанка в высшем свете
Она нерешительно ступила внутрь, стараясь вспомнить, что сказала та женщина, указывая на комнату. Внутрь они не заходили. «Это апартаменты хозяйки, миледи. Его светлость помещается в конце коридора». Верити даже не подошла к двери.
Апартаменты. Так что это должна быть та самая комната. Дверь на противоположной стороне была приоткрыта. Удивляясь мягкости драгоценного узорного ковра под ее подошвами, Верити решилась заглянуть во вторую дверь: ее глаза расширились. Такая огромная и роскошная спальня наверняка не может быть предназначена для нее. Это немыслимо!
Старая, потрепанная ночная рубашка, лежавшая на аккуратно отвернутой постели, заверила ее, что эго совершенно определенно ее комната. Ей стало жарко от смущения, ведь горничная, распаковавшая багаж, должна была видеть ее жалкий ночной убор.
Оглядевшись, она обнаружила в углу дорожное бюро своего отца. Его выщербленная, побитая в путешествиях древесина смотрелась совершенно не к месту в роскоши этой комнаты. Слезы потекли по ее щекам, и она вытерла их дрожащей рукой. Даже здесь, в своей спальне, она не смела плакать. Это была ее первая брачная ночь. В любой момент Макс может прийти через двери, соединяющие их покои, — она взглянула на золоченые часы, стоящие на каминной полке, — а может, и не прийти.
Так или иначе, Макса она не увидит. Вместо того Макса, ее нежного любовника и защитника, она получила лорда Блейкхерста — холодного, вежливого мужа. И мысль о том, чтобы делить с ним постель, ужасала ее.
Торопливо выпутавшись из свадебного платья, она умылась и натянула через голову свою ночную рубашку, радуясь ее огромному размеру и бесформенности. И с унынием взглянула на кровать. Кровать с шелковыми покрывалами и богатыми драпировками выглядела удобной и уютной и слишком большой для нее.
Можно посидеть у камина, пока не захочется спать. Верити методически обошла комнату, выключая лампы, пока из всего освещения не остался только свет лампы у постели. Устроившись в кресле, она слегка вздрогнула. Что ж, она добилась своей цели: она была в безопасности.
Безопасность — разве это не главное? Ее взгляд вновь пропутешествовал по комнате, отметив роскошную мебель, богато драпированные окна и соответствующий им полог постели. Ее постели. Она взглянула еще раз. Не похоже, что все это принадлежит ей. Изысканное убранство комнаты насмехалось над ней, требовало признать, что никогда маленькая провинциалка не будет достойна всего этого. Слезы хлынули потоком.
Она вжалась в кресло, пытаясь укрыться в нем. Может быть, нужно зажечь огонь…
— Я надеюсь, эти апартаменты вам по вкусу, мадам.
Низкий, протяжный голос вырвал ее из оцепенения. Ее муж стоял в дверях, которые предположительно вели к его собственной спальне.
Бывают вещи и похуже, чем найти свою невесту ждущей тебя в постели под одеялом. Например, увидеть, как она ютится в кресле у незажженного камина. Он вспомнил, какой холодной, мрачной, тесной была ее каморка у Фарингдонов.
Камин был подготовлен. Нужно было только поднести к нему огонь. Почему она это не сделала? Он подошел к камину и нагнулся. Через минуту за решеткой шипело и потрескивало пламя. Потом он увидел, во что она была одета. Боже мой!
— Что это за чертовщина? — проворчал он. И нахмурился, когда она напряглась и обхватила себя руками, будто защищаясь.
— Я собиралась лечь спать. Это моя ночная рубашка.
Чувствуя себя нелепо, он рявкнул:
— Я сам вижу, что это ночная рубашка. Почему Альмерия не купила для вас новую, когда тратила мои деньги? — В тот же момент, как эти слова сорвались с его губ, он понял, что сказал не то.
Темные глаза сузились.
— Благодарю вас, милорд. Этого совершенно достаточно для моих потребностей. В конце концов, никто ее не увидит.
Его брови взлетели.
— Ясно. — И тут же он проклял себя, когда ее щеки запылали, и вспомнил, по какой причине пришел к ней. Даже в этом ужасном, скрывающем все тряпье ее тонкая фигурка выглядела так, словно ее может унести дуновение ветра.
— Вы позвонили, чтобы вам принесли ужин? Вы едва коснулись обеда.
— Да.
Он редко слышал такую непосредственную ложь. Как догадался, что это ложь, он не знал. И не стал спорить. Просто шагнул к каминной полке и дернул за шнур звонка.
— Что вы делаете? — спросила Верити.
— Посылаю за вашим ужином! — прорычал он. И сам себе поразился. Он пришел, готовясь быть вежливым, даже нежным. Каким образом она успела настолько вывести его из равновесия?
Верити покраснела, потом побледнела.
— Совершенно незачем беспокоить ваших слуг, милорд. И… и я все равно не была голодна.
— Тогда вы, черт возьми, должны быть голодны сейчас, — сказал он. — И нечего дуться, это ничему не поможет.
— Я не дуюсь! — Ярость в ее голосе удивила его, но это было, по крайней мере, лучше, чем полная безжизненность, в которой она пребывала. — И я вполне способна решить, когда мне нужно есть!
— Разумеется, — ответил он, изо всех сил сдерживая раздражение. — Поэтому я скажу, чтобы принесли несколько яблок, хлеб и сыр, который вы можете съесть, когда решите, что вам это нужно.
Что-нибудь простое. Он не хотел морить ее голодом, но будь он проклят, если добавит работы прислуге только потому, что она не пожелала есть за столом.
— Благодарю вас, милорд. Это… это очень любезно с вашей стороны. Просто я… Мне очень жаль. Я уверена, что обед был прекрасный, но все эти соусы… и я не была так уж голодна.
Любезно? Он хмуро напомнил себе, на что была похожа ее жизнь. И — вспомнил, как был не в состоянии переварить обильную плотную еду после многолетней кампании в Пиренеях.
— Может быть, вы будете еще более любезны, милорд?
Он застыл. Черт. Он мог бы догадаться, что она попытается обернуть его мимолетный промах в свою пользу. Чего она теперь захочет?
— Возможно, — помедлив, произнес он.
— Я бы предпочла сама заказывать себе пищу.
Он нахмурился, колеблясь. Ее голос звучал так сдержанно, что нельзя было различить интонаций.
— Вы дадите мне честное слово, что пошлете за едой, а когда ее принесут — съедите?
Она кивнула.
— Ваше слово, сударыня, — настаивал он.
Очень медленно она повернула к нему лицо.
— Мое честное слово? — Мрачность ее глаз и тонкая линия сжатых губ полоснули его точно ножом.
— Да, — сказал он.
Он должен убедиться, что она что-нибудь съест. В глубине души он знал, что, если Верити даст слово, она его сдержит.
Она взглянула ему в глаза:
— Вы его получили. Чего бы оно для вас ни стоило. Спокойной ночи, милорд.
— Ваш покорный слуга, мадам.
