Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

— Да, интересно, почему, — сказала Гермиона, закрывая крышку одного из реликвариев и вытирая руки о юбку. — Если я не могу спорить о моральных устоях, могу я хотя бы оставить комментарий о гигиене?

— Не глупи, Гермиона, — ответил Том. — Волшебники с трудом подхватывают болезни, а даже если и заработают, то выпьют зелье, которое их вылечит.

— Он прав, — сказал Нотт. — Если ты работаешь с магической плотью, ты обязана быть настороже с оберегами могил. Есть причины, по которым волшебники предпочитают части маглов, а не других волшебников. — Нотт потянулся за своей сумкой, но остановился, до того как откинул крышку. — Кстати, о Статуте, если вы оба собираетесь нарушить правило-другое ради хорошего обеда, полагаю, нет причин, почему я не могу показать вам это…

— Что это? — спросил Том.

— Ты убедился, что маглы не смогут зайти? — сказал Нотт, бросив взгляд на дверь. — Старая бабка, твоя бабушка — она показалась ужасно заинтересованной в том, чем вы с Грейнджер занимаетесь за закрытыми дверями. На мгновение, думаю, мне даже стало вас почти жаль.

— Уверена, она знает, что Том и я не заинтересованы в чём бы то ни было, что она думает, в чём мы заинтересованы, — вмешалась Гермиона, скрестив руки. — Мы просто между собой обсуждали Комнату и всё.

— Похоже, ей слишком хотелось поторопить вас с Риддлом с брачными клятвами, — сказал Нотт, пожимая плечами. — Хотя лично мне это не совсем понятно. Если она беспокоится о том, что вы оба будете порочить репутацию друг друга и свою, почему она не попросила родителей Грейнджер устроить помолвку? Если у вас уже есть договорённость, вы можете ласкать друг друга сколько угодно, а если кто-то и попытается осудить ваше поведение, то только за нетерпение, а не за распущенность. В конце концов, никто не может пожаловаться на испорченный товар, если он уже куплен.

У Гермионы отвисла челюсть:

— Я никогда не слышала настолько архаичного мнения о браке!

— Но все так думают, — сказал Нотт, в неверии моргая. — Что, Грейнджер, ты думала, что брак — это нежный союз любви и романтики?

— Ну, я бы очень хотела, чтобы это было так, — ответила Гермиона. — Ты хочешь сказать, что твои родители не любят друг друга?

— Я с уверенностью на это не рассчитываю, — сказал Нотт, выглядя невозмутимым, несмотря на то, какое направление принял их разговор. — Моя мать вышла замуж за моего отца, потому что её отец сказал ей. А отец женился на матери, потому что этого требовал от него долг. Он оттягивал как можно дольше, поэтому, когда он принёс свои обеты, ему было уже далеко за пятьдесят.

— А ты… — рискнула сказать Гермиона дрожащим голосом, — не рассчитываешь жениться на ком-то, кого ты любишь? Если ты женишься, ты будешь обязан сделать это из долга и больше ничего?

— Однажды я женюсь, — нетерпеливо сказал Нотт, — и это будет моим моральным обязательством. Я не понимаю, почему ты так расстраиваешься — я же не на тебе женюсь.

— Я не понимаю, почему ты не расстроен ещё больше, — заметил Том. — Ведь тебе придётся жениться на ком-то не особенно дорогом тебе и этот кто-то, скорее всего, также будет твоей кузиной.

— Поскольку я планирую ждать как можно дольше — а не прыгать с головой сразу после Хогвартса — у меня будут десятилетия, чтобы привыкнуть к этой идее, — сказал Нотт. — А выгода от удачных совпадений в поколениях заключается в перспективе получить роскошное наследство: хранилища золота и поместья с обеих сторон семьи. Богатым мужу и жене не придётся видеться или разговаривать друг с другом, если они того пожелают.

— Достойное использование жизни волшебника, — сказал Том. — Но, разумеется, не мне судить о вкусах.

— Было бы дурным тоном судить о моих наклонностях, — согласился Нотт, — когда ты сам хочешь провести остаток жизни с Грейнджер.

Том провёл бóльшую часть своей жизни в компании Гермионы — в этом декабре будет десять лет, — и он не мог представить жизнь, в которой бы он её не знал. Где бы он был, кем бы он был без неё? Скорее всего, сидел бы на скрипучей кровати в Лондоне, считая часы до подачи настоятельницей ужина. Считая дни до возвращения в Хогвартс, в нетерпении ожидая чая с Дамблдором и ужина со Слагхорном — это было лишь естественным, что стандарты человека просядут, когда ему подают овсянку на два приёма пищи из трёх, а его собеседники ограничены пьяной настоятельницей и горсткой прыщавых, едва ли образованных сирот.

(На мимолётные полсекунды Том подумал, где была бы Гермиона без него. В её доме в Лондоне, скорее всего. Или эвакуированная в сельскую местность. Миссис Грейнджер упоминала, что хотела вывезти Гермиону в Нортхемптоншир, когда немецкие налёты были самыми яростными. Или даже, Том почувствовал отвращение, лишь размышляя над этим, в компании кроткого магловского ухажёра, хлюпика, тенью современного джентльмена, который называл бы её «Миона» и верил бы во всю её маленькую ложь о «волшебных» навыках работы по дому, позволяющих ей растягивать одну буханку хлеба на неделю. От этого у Тома свело желудок. Он едва ли мог поверить, что когда-то, какие-то полгода назад, его никак не волновало позволить Гермионе завести магловского мужа, до тех пор пока она сможет играть роль его Контраста. Теперь, после решения, что она будет его Помощником, эта мысль была… немыслимой).

— Мне очень нравится общество Гермионы, — сказал Том. — И раз ты здесь, в её присутствии, мне кажется, ты легко можешь отмахнуться от своих возражений. Я не припомню, чтобы ты когда-нибудь был так терпим, скажем, к Вальбурге Блэк. Разве она не является именно той ведьмой, которая лучше всего справится с твоими супружескими обязанностями?

Вальбурга Блэк была девушкой на год старше их, и она была той, кто делал Тома благодарным, что и он, и Гермиона были единственными детьми. Вальбурга, второй ребёнок из трёх, своим примером воплотила в жизнь все досадные истины о средних детях в своих попытках выделить себя из стаи своих родных и двоюродных братьев и сестёр, соперничающих за расположение профессора Слагхорна и особое отношение. Проблема была в том, что Вальбурге не хватало уверенности и приветливости Альфарда (Альфард был самым старшим из всех кузенов Блэков в Хогвартсе. Он выпустился год или два назад и занял традиционное «сачковое место» в Отделе игр и спорта Министерства). У Вальбурги также не было никакой бесхитростной скромности Сигнуса. Сигнус Блэк был малышом в семье, он учился на третьем курсе и нравился многим в дуэльном клубе, потому что никогда не притворялся, что более обучен или талантлив, чем на самом деле был, лишь основываясь на фамилии.

Именно поэтому большинство членов Слизерина, а не только отшельники без друзей вроде Нотта, вежливо сторонились присутствия Вальбурги Блэк, если только у них не было другого выбора. По крайней мере, Нотт, который не особенно кому и нравился в Слизерине, знал, что он был несимпатичен. Когда он плохо себя вёл, он делал это нарочно. Он играл на полном осознании своего поведения и как его будут воспринимать остальные. Не так-то просто было иметь дело с человеком, чьё поведение проистекало из отсутствия самосознания. Том мог терпеть злобу, но невежество — совсем другое дело.

— Вальбурга Блэк не моя обязанность, — сказал Нотт. — Её уже сосватали.

— Что! — вскрикнула Гермиона. — Кто-то хочет жениться на Вальбурге? Я удивлена, я даже никогда не слышала, чтобы она хвасталась этим в туалетах для девочек. Я всегда думала, что она проводит половину своего времени между уроками за обсуждением себя — или других людей.

— Там нечем хвастаться, — сказал Нотт. — Её пара — Орион Блэк.

— Разве они не кузены? — потрясённо произнесла Гермиона. — Я знаю, что чистокровные волшебники в родстве между собой, но это заходит немного слишком далеко, нет?

— Не волнуйся, — сказал Нотт, не обращая внимания на темнеющий цвет щёк Гермионы. Она сдерживала себя, чтобы не употребить единственный термин, который ей явно хотелось сказать: «кровосмешение». — Они всего лишь троюродные.

— Ну, раз троюродные, то всё в порядке, — сказал Том, который начал уставать от этого разговора. Он считал свои будущие планы значительными и важными, а всё, что говорили люди о своих, было просто… сплетнями. Соответственно, не заслуживающим его времени. — Если нам больше нечего обсуждать на тему кровосмешения, можем ли мы перейти к тому, ради чего сюда пришли? — он повернулся к Нотту. — Ты сказал, что хотел нам что-то показать.