Вирджиния Нильсен Вирджиния Нильсен - На руинах «Колдовства»
— Я согласен с покойным сенатором Колхауном в одном, — говорил пожилой плантатор, — а именно в том, что Юг должен отделиться (это заявление Арист слышал почти ежедневно везде, где собирались мужчины) и образовать ограниченную монархию.
— Монархию, здесь, месье, — воскликнул торговец-креол, — где полстолетия назад Франция помогала Америке сбросить это ярмо?
— Томас Джефферсон был неправ, сэр. Люди не созданы равными! Провал французского эксперимента доказал, что правление немытого большинства может закончиться только анархией и террором. Ограниченная монархия прекрасно работает в Британии. Почему же не здесь, на Юге? Я думаю, сэр, что именно это планировал для нас Бог. Он наделил нас правом управлять и заботиться о менее способных, что мы на Юге и делаем.
Вирджинец, которого Арист встречал раньше, слушал, не вступая в спор. Теперь он возразил:
— Север никогда не согласится на отделение. Это будет означать войну, джентльмены.
Заговорил Арист:
— В таком случае мы должны найти компромисс, пока не поздно. Месье, я часто бываю на Севере по своим торговым делам и могу сказать вам, что, если мы вступим в войну, Север победит.
— Ничего подобного! — разгорячился вирджинец. — Юг сможет победить проклятых янки в любой день.
— Послушайте, месье, — сказал Арист. — Мы — аграрии, а не промышленники. Все наши механизмы и промышленные товары приходят с Севера, включая и наше оружие. У нас нет промышленности, способной поддержать ведение войны.
— Англия — индустриальная страна, сэр, и она на нашей стороне. Нам не нужен Север!
Арист не успел возразить. К нему подошел Джеф Арчер, выглядевший очень агрессивно.
— Месье Бруно, могу ли я поговорить с вами наедине?
— Конечно, месье, — немедленно ответил Арист. Он заметил, что у Арчера такие же, как у дочери, глаза, и его пронзило воспоминание о ясном и слегка насмешливом взгляде Симоны.
Арист прошел к другому столу и приказал официанту принести вино, но Арчер не сел.
— Сегодня я не буду пить с вами, месье Бруно. Я только должен сказать: я проинформировал вашего надсмотрщика вчера вечером, что, если он снова появится в Беллемонте без моего разрешения, я буду стрелять без предупреждения.
Бруно вздрогнул и повторил:
— «Без предупреждения»? Пикенз был в Беллемонте вчера? Что случилось, черт побери?
— Он хотел обыскать жилища моих рабов, но мой надсмотрщик отказался пропустить его, и у него было на это полное право, как вы прекрасно знаете. Закон позволяет вам преследовать беглеца на моей земле, но не дает права ни искать в запертых помещениях, ни хлестать моего надсмотрщика, когда он отказывает вам.
— Боже мой! Пикенз сделал это? Месье, примите…
— Скажите этому негодяю, что в следующий раз я прострелю его мерзкое сердце!
— …мои искренние извинения.
Но разгневанный отец Симоны уже развернулся на каблуках и открывал дверь на улицу, оставив Ариста в смущении и унижении. Черт побери Пикенза! Неужели он до сих пор выслеживает Мартина? И почему он пересек озеро и явился в Беллемонт? Где Пикенз сейчас? Вероятно, вернулся в Бельфлер. Но у Ариста еще оставались дела в городе и он не мог возвращаться на свою плантацию. Отец заявлял, что Пикенз — хороший надсмотрщик, но Арист знал, что отец всегда был джентльменом и сейчас был бы возмущен.
Арист застонал вслух. И надо же, чтобы это случилось именно в Беллемонте!
В тот вечер Симона со своей семьей отправилась на свадьбу одного из друзей Алекса. Торжество должно было состояться в отеле «Сен-Луис». Огромный зал, приготовленный для приема, был украшен белыми лентами и бумажными голубями. Танцевальная музыка, исполняемая оркестром, таинственно отражалась от высокого потолка.
Невозможно было не заметить Ариста Бруно среди первых гостей, беседующих маленькими группками в ожидании появления новобрачных. Взгляд Симоны немедленно привлекла прекрасная голова с непокорными темными кудрями. Стоявший рядом с нею Алекс прошептал:
— Если бы я был холост, я бы вызвал его на дуэль.
— Алекс! — тихо запротестовала его жена.
— Не волнуйся, дорогая. Когда-то я бы это сделал, но теперь я не так безрассуден.
Не в первый раз Симона подумала, не беременна ли ее прелестная, но довольно необщительная золовка.
— Оставь месье Бруно мне, — сказала Симона брату, чувствуя, как кровь бросается ей в голову.
Арист поднял голову и увидел Арчеров. Джеф привел всю свою семью: мадам, Алекса с женой и, конечно, мадемуазель Симону, элегантную и сдержанную, в шелковом платье цвета нефрита с кремовыми кружевами, обнажающем ее прекрасные плечи и подчеркивающем восхитительную грудь.
Когда Арист остановился перед ее родителями в нескольких метрах от нее, Симона услышала его слова:
— Месье, мадам, позвольте мне снова принести извинения за поведение моего надсмотрщика!
— Вы слишком много прав предоставляете вашим людям, месье Бруно, — сказал Джеф. Он уже преодолел свою ярость, но говорил сурово.
— Мне уже говорили об этом, — сухо сказал Арист. — Но хочу, чтобы вы знали: я не поощряю поведение этого человека и глубоко сожалею. Уверяю вас, что заставлю его раскаяться о происшедшем.
После небольшой паузы Джеф сказал:
— Мой человек выздоровеет, но я скорблю о его незаслуженных страданиях. Ваши извинения приняты, месье. — Он протянул руку, и Арист пожал ее.
— Благодарю вас, месье.
Взглянув на Симону, Орелия потянула танцевать Алекса, чье лицо еще было хмурым, как дождевая туча, принесенная с севера. Симона осталась одна, и Арист повернулся к ней. Оркестр играл вальс, под который они танцевали на галерее в Бельфлере.
— Помнится, наш последний танец был прерван. Окажите мне честь, мадемуазель!
Его темные глаза были добрыми. Музыка стучала в ее крови, и таинственный и очень мужской аромат, исходивший от него, — что-то слабо напоминавшее табак и лавровишневую воду, — наполнил ее ноздри. Она не обратила внимания на протянутую руку.
— У вас хватает дерзости, месье, приглашать меня на танец после того, что я видела в Беллемонте вчера вечером?
Он улыбнулся ей:
— Я наслаждаюсь риском, когда награда так приятна. — Однако он не рискнул ждать ее согласия и, положив руку на ее талию, прошептал: — Но я сожалею, что вы стали свидетельницей этого печального инцидента.
Одурманивающий огонь, казалось, разлился по ее венам от его прикосновения. Симона подняла руку к его плечу, и они закружились в вальсе.
— Вы знаете, почему Пикенз появился в Беллемонте, мадемуазель?
Она почувствовала тревогу, вспомнив Милу в старых руинах.
