Зия Самади - Избранное. Том 1
— Садитесь. Я соскучился и, поверьте, так рад вас видеть. — Он усадил Юнуса в мягкое кресло.
— Спасибо, премного благодарен…
— Вы слегка осунулись, друг мой, вероятно, от дорожных мучений. Их не миновать, пока не проведем сюда железную дорогу.
— Совершенная правда, эти поездки — одно мученье.
— Как идут торговые дела?
— Неплохо… Господин уже освоился с нашими местами?
— Благословеннейший край, если бы не отсталость. Но я так занят, что не замечаю, как летят дни.
— А у меня от радостных вестей душа чуть не в раю.
— О-о! Какие же это вести? — улыбнулся Шэн Шицай.
— Говорят, вы получили повышение. Именитые люди то и дело повторяют ваше имя.
— Ну, это, наверное, не совсем так, — усмехнулся Шэн Шицай, не любивший грубой лести, — я еще не знаком с местной знатью.
— В Урумчи много влиятельных людей, которые станут для вас надежной опорой. Могу познакомить, если желаете.
— Всему свое время. Где вы остановились?
— В доме бая Да Рози.
— Хотелось бы услышать, что думают баи о кумульских событиях….
— Как бы вам сказать… — замялся Юнус, не ожидавший подобного вопроса.
— Ну, например, нет ли у смутьянов доброжелателей среди баев?
— Естественно, баи и муллы не сочувствуют восставшим. А вот среди простолюдинов кривотолков хватает.
— Ну-ну, друг мой, что же вы слышали? — подбодрил его Шэн.
— Говорят, что восставшими руководит Ходжанияз. И что они скрываются в горах, И что солдаты ничего с ними не могут сделать… Люди так и говорят.
— Когда вы проезжали через Кумул, что-нибудь заметили?
— Баи начали припрятывать свое добро, цены повысились, чувствовалась какая-то тревога..
— Хо-джа-ни-я-зи, — произнося по частям это имя, Шэн Шицай походил на голодного пса, заглатывающего длинный кусок шкуры, которую он не смог прожевать. — Он имеет влияние среди народа?
— Известно, что в горах его любят. Но ван-ходжа относится к нему иначе: он вмешивался в дела кумульского дворца, защищая горцев…
— Вы верно оцениваете обстановку, друг. Есть ли среди смутьянов грамотные люди? — Шэн Шицай прямо и требовательно смотрел в глаза Юнусу.
— Кажется, у них есть какой-то лекарь, появился неизвестно откуда.
— Лекарь?
— Одни утверждают, будто бы он из Кульджи, другие — что чуть ли не из Внешней Монголии.
— Вот как? — Шэн Шицай вскочил с места. По его сведениям выходило, что мятеж вспыхнул из-за девушки. Известие о лекаре, появившемся невесть откуда, заставило по-иному взглянуть на события. «Кто знает, а вдруг этот лекарь подослан извне… И кумульские события не случайная вспышка, а организованное восстание, готовое вылиться в народную войну… Как все это сложно…»
— Что еще вы знаете об этом лекаре? Когда он появился?
— Я сказал лишь то, что слышал. Возможно, все это просто болтовня. Чего не наплетут люди…
— Зря люди ничего не говорят. Благодарю за вести. Я представлю вас председателю Цзинь Шужэню. Пусть он услышит из ваших уст все, что вы видели и слышали.
— Я увижу господина чжуси?.. Как мне отблагодарить вас? — Юнус, поднявшись с места, прижал руки к груди.
— Сведения, которые вы можете сообщать, для нас ценнее любых подарков, ценнее самых дорогих бриллиантов.
— Есть еще одна новость. Хотя… Не знаю даже, как вам сказать…
— Говорите, говорите. Между нами не место тайнам, Ю-шангун.
— Говорят, что этот лекарь отправился в Цинхай…
— В Цинхай? — Шэн Шицай торопливо закурил и нервно сделал несколько затяжек. — Для чего?
— Это неясно. В спутники он взял известного вожатого караванов Моллахуна.
— Вот как! — Шэн Шицай быстро стал что-то заносить в записную книжку. — Вы узнали это от Моллахуна?
— Нет, мне рассказал владелец караван-сарая в Кумуле.
— Как вы думаете, с кем хочет встретиться этот подозрительный лекарь?
— Скорее всего с головорезом Ма Чжунином.
— Вы проницательны и рассуждаете здраво, дорогой Ю-шангун. Верю, что вам еще предстоит занять высокий пост.
— Благодарю вас, — Юнус сгорбился в поклоне.
— Ма Чжунин давно ищет повода вторгнуться в Синьцзян. Здесь он начинает грабить таких баев, как вы, и, насытившись, вернется к себе.
— Я слышал об этом опасном разбойнике, — поддакнул Юнус. — Ма Чжунин опаснее Ходжанияза.
— Лекарь, о котором вы сообщили, опаснее их, ибо стремится объединить силы обоих разбойников.
— Неужели нельзя предотвратить опасность, Шэн-дажэнь?..
— Ходжанияза и Ма Чжунина объединяет мусульманство. И у мусульманских баев пока нет оснований быть настроенными против них, — задумчиво заговорил Шэн Шицай, как бы вводя Юнуса в тонкости политики. Делая выводы из услышанного, он сказал о том, что знамя ислама объединит не только Ходжанияза и Ма Чжунина, оно может сплотить и двинуть против китайцев враждующие между собой народности и племена. Здесь, в Синьцзяне, где духовная отсталость пустила глубокие корни, люди легко откликались на религиозные призывы.
— Баи сохранят свою преданность Китаю, поверьте мне, — сказал Юнус.
— Суть не в том, дорогой друг, чтобы ручаться за них, а в том, чтобы заставить их активно действовать против мятежников.
— В этом вы положитесь на меня! — Юнус ударил себя в грудь.
— Спасибо, Ю-шангун! Господин чжуси будет доволен вами. — Шэн Шицай похлопал Юнуса по плечу и подумал: «Хоть ты и осел, но осел преданный».
На следующий день по протекции Шэн Шицая Цзинь Шужэнь принял Юнуса и назначил его советником правительства по обеспечению войск, прибывающих из центра в Илийский округ. Эта должность при известной ловкости могла стать источником немалых доходов. Обрадованный Юнус-байвачча не мешкая выехал в Кульджу.
Шэн Шицай проводил своего «друга» до Хунсанцза, что в пяти километрах от Урумчи. Когда он возвратился домой, жена встретила его радостными возгласами:
— Посмотри-ка на эти драгоценности — целое состояние! Какой щедрый этот Юнус!
— Не очень-то радуйся, подарки полагается отдаривать, — холодно бросил муж, умеряя ее восторги.
— Вот это уж ни к чему! С него довольно, что ты раз-другой покажешь ему белизну своих зубов!
— Не давай волю аппетиту. А то кусок застрянет в горле…
— Я забочусь о будущем, Шицай. Чего мы только не натерпелись! Забыл, как пили соевую воду? И зачем жить в этом собачьем краю, если нельзя себя обеспечить?..
— Повторяю еще раз: не жадничай — споткнешься через неделю.
— Ах, как надоела твоя осторожность! Я ведь забочусь о твоих детях. Пришел час — наполняй орехами карман…
