Зия Самади - Избранное. Том 1
— Кого, по-вашему, можно послать?
Шэн Шицай задумался. В последнее время Цзинь Шужэнь часто спрашивал его мнение и поступал по его советам. Самое время сейчас, используя момент, предложить своих людей. Но Шэн был осторожен. Он шел к цели постепенно, тщательно взвешивая каждый свой шаг.
— Что же вы задумались?
— Тут поневоле задумаешься. Люди, которых господин чжуси решит послать туда, должны быть всесторонне подготовлены и проверены.
— Обдумайте все хорошенько и представьте список.
— Хорошо, господин чжуси.
— Еще один важный вопрос, — Цзинь Шужэнь положил на стол толстую папку. — Вот проекты новых налогов и военного устройства. Они будут обсуждаться на очередном заседании военно-административного совета. Ознакомьтесь и доложите свое мнение.
Шэн Шицай молча взял папку, отвесил поклон и удалился.
«Да, способный человек, но скрытный. От него можно ждать и хорошего, и плохого… Что ж, поживем — увидим», — подумал Цзинь и подошел к военной карте Кумульского округа.
2Выйдя из ямыня — канцелярии чжуси, — Шэн Шицай огляделся по сторонам. Город Урумчи был верен себе: дым, перемешанный с туманом, почти не позволял разглядеть прохожих. Приходилось ориентироваться на слух — на шаги людей и скрипы двуколок.
«Проклятый дым проклятого города… Надо было прихватить телохранителя. Может, не ходить? — заколебался он, но, сделав несколько неуверенных шагов, решил: — Нет, ждать до завтра нельзя».
Он долго шел по узким улочкам, насквозь пропахшим соленым и маринованным луком и специями, пока не добрался до северных ворот городской цитадели. Здесь он свернул в тупик, называемый «маньчжурской улочкой», остановился и внимательно осмотрелся кругом. Убедившись, что никого вокруг нет, условным сигналом постучал в черную дверь. Послышалось покашливание, потом вопрос:
— Кто?
— Это я. Открывай, да поскорее!
Старый китаец, закашлявшись, впустил Шэна в дом. В длинной, как вытянутая кишка, комнате стоял густой опиумный дым, так что Шэн разглядел сперва лишь светильник.
— Есть тут кто-нибудь?
От стены отделились два силуэта и, медленно приблизившись, согнулись в полупоклоне.
— Как вы тут не задохнетесь?..
— Простите… — пролепетали курильщики.
Знакомый требовательный голос и решительный облик Шэн Шицая привели их в чувство. Сам он не курил опиум. И терпеть не мог курильщиков. Однако сейчас Шэн Шицай поборол свое отвращение, ибо пришел по необходимости.
В доме обитали чиновники — отстраненные от должностей или прибывшие из Центрального Китая. Они ждали назначений. У одних ожидание продолжалось десятки лет, другие с помощью взяток и покровителей быстро получали выгодные посты и тогда не мешкая отправлялись к месту назначения и там через год-два сколачивали, а точнее — выколачивали, состояние, позволявшее безбедно прожить остаток дней.
Эти двое уже три года дожидались, чтобы судьба улыбнулась им. Карманы их совсем опустели, и приход покровителя, завербовавшего их с полгода тому назад, они расценили как предвестие долгожданных перемен в судьбе.
— Уйгуры, казахи, — продолжал Шэн Шицай, коверкая на китайский лад эти слова, — зарезав лошадь, коптят ее мясо для еды. А вы зачем коптитесь? Готовите себя на съедение собакам?..
Он отбросил дощечку, прикрывавшую окно, и дым потянулся из комнаты наружу.
— Если бы мы, — заговорил один, получивший в свое время от судьбы памятную отметину — багровый шрам, пересекающий лоб и голову, — если бы мы заранее знали о приходе вашего превосходительства…
— Закрой дверь на крючок! — оборвал его Шэн Шицай.
— Хорошо, хорошо. — Тот быстро накинул крючок.
— Садитесь!
— Спасибо, спасибо, — ответили курильщики.
— Если не ошибаюсь, месяцев шесть тому назад я беседовал с вами, не так ли?
— Так, так, господин.
— У меня есть для вас ответственное задание… Только справитесь ли вы с ним?
Не зная, о чем речь, курильщики растерянно переглянулись.
— Каждый, кого я беру под свое покровительство, должен беспрекословно повиноваться мне! Или — пощады не будет!
— Наша жизнь в ваших руках! — пробормотал тот, что со шрамом-отметиной.
— Если я не помогу вам, — проговорил Шэн Шицай еле слышно, — то разве земляки Цзинь Шужэня дадут вам место?
— Правильно, правильно, — в один голос затараторили курильщики, услышав заветное слово «место».
— Я направлю вас в округа. Тебя, Чжао, в Кульджу, а тебя, Ху, в Кумул…
— Спасибо! — вскрикнули они, распластавшись у ног Шэн Шицая, как перед Буддой, ниспославшим радость после долгих лет ожидания.
— Вы будете на секретной службе. Получите право контролировать местные власти, понятно?
— Понятно! — заявили курильщики. Недавно еще безжизненные, вялые, они, услышав о правах и месте, обрели волю и силу.
— Таких, кто ожидает назначений, много. Я остановился на вас. И хочу, чтобы вы были верны мне.
— Конечно, конечно! — заволновались Чжао и Ху. — Если мы сойдем с линии, начертанной господином, пусть боги покарают души наших предков!
— Должность — крылья чиновника, — сказал Шэн Шицай, многозначительно усмехнувшись. — Желаю, чтобы вы полетели далеко…
— Мы никогда не забудем вашей милости…
Шэн Шицай, будто не слыша льстивых слов человека с отметиной, продолжал:
— В Кульдже особое внимание уделите просоветским элементам. Вам ясно, Чжао?
— Ясно, господин Шэн!
— Вы, Ху, постарайтесь вызвать разногласия между главарем бандитов Ходжаниязом и его сторонниками.
— Понятно.
Шэн Шицай обрисовал вкратце обстановку в Синьцзяне, указал, на что обратить особое внимание, а в заключение добавил:
— Вот вам деньги, приведите себя в порядок и подготовьтесь к дороге…
В тот же вечер он повидал еще восемь человек, ожидавших своего часа. Все они получили задания — каждый по своему округу.
Когда Шэн вернулся к себе в кабинет, секретарь принес ему кипу писем и визитную карточку — на очень дорогой бумаге по-китайски и по-уйгурски было красиво выведено: «Юнус-афанди».
— Пригласи этого человека! — Шэн Шицай указал на карточку.
— Хорошо.
— Для других меня пока нет.
— Хорошо. — Секретарь вышел.
— Как говорят, вновь встречаются лишь друзья, — с этими словами Шэн Шицай обнял вошедшего в кабинет Юнуса.
— Ничего нет выше, чем близость душ, — ответил в свою очередь Юнус, крепко пожимая руки Шэн Шицая.
— Садитесь. Я соскучился и, поверьте, так рад вас видеть. — Он усадил Юнуса в мягкое кресло.
