История Деборы Самсон - Хармон Эми

– Но… ты позволишь ему снова с тобой увидеться? – Миссис Томас глядела на меня со странным выражением, и я не могла разгадать, о чем она думает.

Я вздохнула:

– Мне не хочется его видеть.

– Он предложил выкупить у меня поля, которые я не могу возделывать, и построить дом неподалеку, – проговорил дьякон. – Это хорошее предложение. Ты должна позволить ему объясниться.

Эти слова, прозвучавшие как приказ, нависли надо мной – столь же неприятные, как назойливый скрип колес. И снова я не смогла ничего ответить.

– Я бы очень хотела, чтобы ты осталась в нашей семье. Но так ты будешь неподалеку. К тому же теперь, когда Натаниэля нет с нами, – шепотом прибавила миссис Томас, – ты снова должна сделать выбор. Время пришло, Дебора.

Мне не хватило духу признаться, что, даже если бы Натаниэль остался в живых, я не смогла бы за него выйти. Но если мне не быть женой Нэта, я точно не стану женой Милфорда Кру.

– Мне бы тоже очень хотелось остаться в вашей семье, – ответила я.

Мне и правда этого хотелось. Но я решила не выдавать других мыслей, которые роились у меня в голове.

Глава 7

По законам природы

Смерть умеет устранить все запреты, уничтожить все оправдания. Я потеряла многих за короткое время, но Иеремия не умер… он просто ушел. Прежде его удерживал дома низкий рост: в солдаты брали мужчин ростом не меньше пяти футов и пяти дюймов, и Джерри был слишком мал. Но летом того года, когда ему исполнилось семнадцать, а мне двадцать один, он подрос на два дюйма, набрал десять фунтов веса и записался в армию. Я умоляла его остаться – если не ради дьякона и миссис Томас, то хотя бы ради меня.

– Прошу, не уходи, Джерри.

– Будь ты на моем месте, ты бы не раздумывала, – парировал он.

Я не могла возразить ему, и он знал, что прав.

– Если ты уйдешь, я пойду с тобой, – пригрозила я.

– Ох, Роб. – Он расхохотался и покачал головой. – Из тебя бы вышел хороший солдат. И моряк тоже. Я в этом уверен. Но тебя не возьмут.

– Клянусь тебе. Если ты уйдешь, я последую за тобой. Ты ведь слышал о женщине, которая участвовала в битве при Монмуте? Она стала заряжать пушку, когда ее муж потерял сознание. У нее между ног пролетело пушечное ядро. С нее сорвало нижнюю юбку, но она не пострадала. И не отступила. – Историю об этой женщине пересказывали все вокруг, хотя никто не знал наверняка, как ее звали. Ходили слухи и о других женах, которые последовали за мужьями на войну, и я верила, что могу поступить так же.

– Роб, у тебя нет мужа, и тебя даже близко не подпустят к пушкам. Ты не заставишь меня остаться. Я хочу стать моряком. Пусть я самый младший и ростом не вышел, но все же достаточно высок, а если не уйду, то вечно буду терзаться. А еще мне будет стыдно. Тебе этого не понять, потому что ты девушка и от тебя такого никто не ждет.

– Но как же мы будем присматривать друг за другом, если ты уйдешь? – возразила я, отчаянно пытаясь его отговорить.

– Как я смогу жить, если останусь?

Когда 1780 год сменился 1781-м и снег начал таять, Иеремия отправился в Филадельфию, где был расквартирован торговый флот. Он ушел, расправив плечи и уверенно глядя вперед.

В день, когда он покинул дом, миссис Томас легла в постель и отказалась вставать.

– Я родила десятерых здоровых сыновей, – причитала она. – Я не страдала, когда носила их, даже двойни. И рожала их легко. Как много женщин ужасно мучаются от родов. Но я нет. Я сложена, чтобы рожать сыновей. Никто не подумал бы такого, ведь я маленького роста, но мне все это давалось легко. Воспитывать их – другое дело, но я никогда не жаловалась, потому что Господь щедро меня благословил. Я думала, что мне очень повезло в жизни, но теперь сомневаюсь. Никак не могу отделаться от мысли, что было бы легче, если бы я их вообще не любила.

Дьякон Томас уходил к своей скотине, в поля, которые ему предстояло возделывать в одиночку, а я чистила, пряла, колола дрова и заставляла обоих есть. Когда мне было нечем себя занять – школьный год подходил к концу, – я писала Элизабет и Джону, хотя ни он, ни она давно мне не отвечали. Вести от них не приходили около полугода, а то и больше.

В начале апреля мы получили два письма, одно для Томасов и одно для меня. Одно было от Джона Патерсона, а другое от Бенджамина. Свое письмо я спрятала в лиф, чтобы прочесть позже, и упросила миссис Томас выйти из спальни, чтобы послушать письмо, которое было адресовано ей.

Она велела мужу прочесть первым, хотя я уверила ее, что оно написано рукой Бена и в нем наверняка содержатся хорошие новости.

Дьякон прочел письмо про себя, держа его в дрожащих руках, а потом перечел вслух, для нас с миссис Томас.

Мы пережили худшую из зим, что выпадали на нашу долю. Но в следующем месяце окончится срок нашей службы, и мы с Джейкобом рады, что выполнили свой долг. Вести о наших братьях нас очень огорчили. Довольно было пролито крови Томасов.

Не думаю, что война продлится долгое время. Уж точно не в северных колониях. Основные действия переместились к югу, хотя после предательства Бенедикта Арнольда и казни бедного майора Андре мы стали опасаться нападения на нас, в Уэст-Пойнте [6]. Последние месяцы мы отсиживались здесь, дрожа от холода, голодали и ждали приказов. Мы будем дома к севу. Не дайте Роб выполнить всю работу прежде, чем мы вернемся.

– Они возвращаются, – простонала миссис Томас. – Они вернутся домой!

Дьякон кивнул. Губы у него дрожали, глаза блестели. Он надел шляпу и ушел на дальнее пастбище, желая остаться в одиночестве и собраться с мыслями. Миссис Томас засуетилась, словно вдруг ожила, и кинулась готовить ужин, будто Джейкоб и Бен могли вернуться домой в любую минуту.

Я хранила письмо от Джона Патерсона в складках лифа, наслаждаясь предвкушением хороших вестей, и достала его, только когда мы, пообедав, сели вокруг стола и в привычной тишине взялись каждый за свое дело: дьякон Томас читал Библию, миссис Томас чесала шерсть. Я вынула письмо и аккуратно сломала печать. Миссис Томас с любопытством подняла на меня глаза, когда я разворачивала бумагу:

– Что там у тебя, Дебора?

– Письмо от генерала Патерсона. Я так давно не получала вестей ни от него, ни от Элизабет, – объяснила я. – Оно пришло днем, вместе с письмом от Бенджамина.

– Как любезно с их стороны, что они продолжали переписываться с тобой все эти годы.

Она сказала что-то еще, и я, кажется, кивнула в ответ, но не слышала ее слов.

Я перестала дышать.

Лед и пламя боролись в моей груди, пока я перечитывала короткое послание, три раза подряд, а потом еще раз, надеясь, что это неправда.

Я никогда не встречалась с Элизабет Патерсон, но она была моим ближайшим и самым преданным другом. Она всегда дарила мне покой и радость. Почти десять лет она оставалась рядом, ни разу не оттолкнула меня и не подвела.

И вот она умерла.

Я опустила голову на письмо. У меня не нашлось сил отодвинуть его, не нашлось сил отгородиться от этих слов, хотя мне и хотелось оказаться как можно дальше от них. Я закрыла глаза, но передо мной, словно выжженные на изнанке век, проносились небрежно набросанные строки, написанные рукой Джона Патерсона и напоминавшие вереницу черных муравьев.

10 февр. 1781 г.

Моя дорогая мисс Самсон!

С прискорбием сообщаю, что Элизабет неожиданно скончалась в сентябре прошлого года. Какое-то время перед этим она болела, но умело скрывала свое нездоровье, в особенности от меня. Мне предоставили отпуск, чтобы уладить наши дела в Леноксе. Я знаю, что вы с Элизабет давно состояли в переписке, и мне жаль сообщать вам о ее кончине в таком резком и бессердечном послании, но других способов я не знаю. Признаюсь, что сам я изнурен и едва ли способен сочувствовать другим. Она вас очень любила и лелеяла надежду, что вы будете счастливы.