Ричард Глостер, король английский (СИ) - Воронина Виктория

Бывшая королева в полном отчаянии проклинала весь мир и была готова разбить собственную голову о каменные стены своей мрачной темницы. У нее больше не оставалось никакой надежды отомстить своим врагам и вернуть трон. Муж и сын, которые делали законными ее притязания на английскую корону, погибли, ее войско было разбито, а сторонники рассеяны за границей. Скупой французский король Людовик Одиннадцатый тоже не спешил оказать помощь своей союзнице, без всяких сантиментов прикидывая, может ли ему хоть чем-то быть полезна эта узница, больше похожая на разъяренную львицу. У пленной Маргариты Анжуйской оставалось только одно оружие против ненавистных Йорков - жажда мести Тюдоров, сводных родственников Генриха Шестого по его матери Екатерины Валуа, которые из-за Йорков также лишились высокого общественного положения и блестящих перспектив на будущее.

Вскоре Маргарита ощутила, как рассеивается окруживший ее судьбу бес­просветный мрак. Сначала с недоверием, затем все с большей радостью бывшая королева убеждалась в том, что она понесла ребенка. Уверившись окончательно, Маргарита дала знать о новости лорду Джасперу Тюдору. Тот воспрянул духом и одновременно встревожился. У рода Ланкастеров появилась надежда на наследника и, следовательно, на возвращение власти, но вместе с тем была велика опасность для королевы Маргариты Анжуйской и ее ребенка. Йорки платили Маргарите Анжуйской ответной сильной ненавистью: если бы не ее принадлежность к женскому полу и родственные связи с большинством королевских домов Европы, давно казнили бы ее без всякой отсрочки. Пока они ограничились для Маргариты заключением в тюрьму, не видя в ней большой угрозы для себя. Но все могло измениться, узнай король Эдуард о беременности королевы Ланкастеров, означавшей появление претендента, обладавшего чрезвычайно сильными правами на английский трон. Лорду Джасперу было ясно - Маргариту Анжуйскую нужно немедленно освобождать от плена, поскольку долго скрывать беременность было невозможно. Тюдор насел с новостью на Людовика Одиннадцатого без особой надежды на успех, но, к его удивлению, французский король сразу ответил согласием на просьбу о помощи. Объяснялось это чудо тем, что юный брат Эдуарда Четвертого Ричард Глостер стал настойчиво призывать английских лордов к новой войне с Францией, представляющей, по его мнению, английское наследство. Подобные призывы не на шутку растревожили осторожного Людовика Одиннадцатого, и привели его к выводу о необходимости поддержки Ланкастеров, всегда лояльно относившихся к независимости Франции. Людовик Одиннадцатый предложил Эдуарду Йоркскому огромный выкуп в тридцать тысяч золотых монет за пленную королеву Ланкастеров. Эдуард, которому нужно было удовлетворять растущие аппетиты родственников своей жены и прихоти любовниц, не мог устоять перед таким предложением, хотя его насторожило, что Людовик Одиннадцатый предлагает немыслимые деньги за никому не нужную, полубезумную Маргариту Анжуйскую, которая уже начала превращаться в тюрьме в старуху.

Так Эдуард отпустил злейшего врага своей семьи, но осторожность и тут не изменила ему, он послал шпионов за бывшей королевой. Они и проследили ее путь до самого Прованса, этого южного Французского королевства.

Прованс, объединивший в себе и горные массивы, и морское побережье, собрал в себе коллекцию красивейших пейзажей, пронизанных ослепительным солнечным светом и воздухом лазурного неба. Вперемежку были расположены города и маленькие деревушки, забравшиеся на отвесные скалы. В Провансе почти все дни были солнечными, а мягкий теплый климат Средиземноморского побережья дарил красивейшие экзотические цветы и сладчайшие фрукты.

Королева Маргарита отправилась прямо к своему отцу, королю Рене Ан­жуйскому, жившему в городе Эксе. Экс был защищен стеной с 39 башнями и славился своими римскими фонтанами, минеральными источниками и церковью святого Жана Мальтийского.

С приездом дочери миролюбивый король Рене совсем потерял покой. Мар­гарита требовала от него, чтобы он принял непосредственное участие в осуществлении ее беспощадных планов мести врагам, а Рене мечтал только о занятиях поэзией, музыкой и стремился к устройству всенародных праздников. Несогласие с отцом привело к тому, что Маргарита сильно поссорилась с ним, и, покинув королевский дворец, поселилась в одной из башен Экса в ожидании родов.

Рождение ребенка исторгло у Маргариты Анжуйской новые вопли отчаяния и разочарования. Родился не сын, которого она так ждала, а девочка, сразу показавшаяся своей матери совершенно ненужным существом. Ее доверенная дама, графиня Оксфорд, еле смогла успокоить свою госпожу, напирая на то, что в Англии дочь имеет право на отцовское наследство и их общие надежды вовсе не напрасны. Да и остальные приближенные твердили Маргарите Анжуйской, что нужно благодарить бога хотя бы за то, что ребенок родился живым, а живая дочь гораздо лучше мертвого сына и ее нужно готовить к роли будущей властительницы большой страны.

Безутешная Маргарита наконец-то вняла увещеваниям, приняла дочь, и девочку назвали Екатериной в честь матери Генриха Шестого. Маргарита принялась воспитывать дочь твердой рукой, и стремилась внушить ей ненависть к Йоркам. В этом она не преуспела. Девочка росла тихой как мышка, ни к кому не питала злобы, и заливалась слезами всякий раз когда какого-нибудь нерадивого слугу наказывали палками. Она явно пошла в своего отца, кроткого и милосердного Генриха Шестого. Маргариту поведение дочери приводило в настоящее негодование, и она старалась хоть в чем-то сделать дочь похожей на себя. Не отставали от королевы английские лорды и их жены, разделившие изгнание с Маргаритой Анжуйской, но все они ока­зались неважными воспитателями. Вместо того, чтобы взвешенно и продуманно внушить ребенку свои убеждения, они стремились в зародыше подавлять ее естественные желания: им не помогало даже то, что в башне Экса проклятия Йоркам звучали чуть ли не через каждые два часа в день. Описание ужасов, жестокости и несправедливостей привело к тому, что заслышав одно только слово "Йорки", маленькая Екатерина начинала дрожать всем те­лом и старалась забиться подальше в какой-нибудь угол. Королева-мать пыталась привить Екатерине хотя бы обычное для человека стремление к власти, ее окружение твердило малолетней принцессе о предстоящем ей блестящем жребии, но и это простое дело оказалось им не под силу, - наследница была не честолюбива. Да и слишком рано Екатерина Ланкастер поняла, что жизнь часто вступает в противоречие с человеческими надеждами и ожиданиями. В этом ее убеждал глубокий контраст ее жизни. Екатерину придворные называли единственной законной наследницей английского престола, а она жила изгнанницей в Провансе, опасаясь любого англичанина, не принадлежащего двору ее матери. Наследница Ланкастеров стояла на высшей ступеньке социальной лестницы, и, тем не менее, ей перешивали старые платья, поскольку не было денег купить новые. С одной стороны ее окружал блеск королевского двора, обладатели которого носили громкие титулы, с другой стороны нужда ощущалась даже в самых важных и необходимых вещах. Старый король Рене любил внучку, он увлеченно рассказывал ей о благах, которыми хотел ее одарить - дворцах, более прекрасных, чем те, в которых они жили, о птицах с великолепным хвостом, именуемых павлинами, о драгоценностях, переливающих волшебным блеском, и прочих чудесных подарках, подсказанных его поэтическим воображением. Маленькая Екатерина радовалась обещаниям деда и наивно ждала момента, когда насладится зрелищем всех этих даров. Но время шло, а она так и не получила ни одного подарка. Когда принцесса время от времени напоминала деду о его обещаниях, старый король так сильно огорчался из-за невозможности их осуществления, что Екатерина решила больше никогда не говорить королю Рене о них, тем более что канцлер Готье с равнодушным видом говорил, что у него нет денег на королевские причуды.

Что касалось государственной власти, то Екатерина Ланкастер все больше начинала сомневаться в ее благе для себя, наблюдая за поведением французских принцев и итальянских князей, гостивших у ее деда Рене. Эти высокородные аристократы ради присоединения лишнего клочка земли к своим владениям готовы были убить всех своих ближайших родственников, использовали власть для насилия над другими людьми, удовлетворения своих низменных желаний и аппетитов своих алчных фаворитов. Власть развращала их носителей до полной потери человеческого облика, и они даже не замечали этого. Йорков Екатерина представляла себе наподобие этих владык, только в сто раз хуже. Ее неприязнь к ним усилилась, когда торжес­твующая Маргарита Анжуйская сообщила ей: