Эллен Марш - Подари мне рай
– По этой дорожке, – с поклоном произнес чоукидар.
Мора приподняла подол амазонки и последовала за привратником по ухоженной тропе, выложенной белыми камешками. Казалось, что шумная базарная площадь осталась где-то в тысяче миль отсюда. Лишь плеск воды в фонтанах и жужжание пчел нарушали золотой покой этого утра.
Они миновали занан, женскую часть дворца. Уютные террасы были ограждены от нескромного взора ширмами, обтянутыми слегка трепещущим от ветерка цветным шелком.
Настойчивый перезвон колокольчика вынудил сторожа остановиться. Он извинился и куда-то ускользнул в проход между цветущими кустами. Очень скоро он вернулся, поклонился и объяснил, что бегума[6] Кушна, жена Валида Али, выглянув из окна, заметила Мору, узнала в ней ангрези мэм-сахиб по ее платью и очень хотела бы с ней познакомиться. Не будет ли мэм-сахиб любезна пройти вот сюда?
Понимая, что отказать было бы крайне невежливо, Мора двинулась за чоукидаром к высокой арке входа. Здесь чоукидар остановился, так как обычай запрещал ему идти дальше. Закутанная в чадру служанка ввела Мору в занан, и девушка молча пошла за ней по натертому полу к узкой лестнице.
Комната, в которую они вошли, оказалась очень длинной, мебели тут стояло немного. Стены завешены цветным шелком, мягко шелестящим от ветра и создающим впечатление прохлады и умиротворяющей красоты. Воздух напоен запахом сандалового дерева, откуда-то из отдаленных внутренних покоев дворца доносились звуки ситара, и чей-то приятный голос сопровождал мелодию.
Бегума Кушна восседала на подушке возле арочных окон, выходящих в сад. Она была окутана сверкающим бирюзовым шелком, но верхняя часть лица оставалась открытой. Прекрасные черные глаза и блестящие, тоже черные, волосы принадлежали совсем молодой женщине – разве чуть старше Моры.
Они обменялись любезностями, и бегума Кушна всплеснула своими изящными ручками в восторге от того, как хорошо гостья, девушка из племени ангрези, говорит на ее родном языке. Новость о приходе Моры быстро разлетелась по занану, и вскоре комната была полным-полна любопытствующих девиц, глазеющих ребятишек и хихикающих седовласых тетушек. Море протягивали совсем малых детей, чтобы она их погладила по головке, ее одежду смело ощупывали и всячески хвалили, и все пришли в особенный восторг, узнав, что она попала к ним в дом, скрываясь от нежеланного внимания страстно влюбленного сахиба. Кушна заявила, что женщинам занана вполне понятно желание на время уклониться от чересчур страстных мужчин.
Все они, включая Мору, весело смеялись над этим. Принесли освежающие напитки и фрукты, и Мору просили рассказать о далекой Англии и ее жизни в суровых стенах Карлайон-Холла, столь же непостижимой для женщин занана, сколь непостижима жизнь Востока для британских мэм, приезжающих в Индию.
Едва Мора кончила свой рассказ, как в комнате послышался ропот недоверчивого удивления. Море подумалось, что мусульманским женщинам Англия с ее ханжескими обычаями должна казаться очень странной. Этих девушек с малых лет учат искусству обольщения, и в ту пору, когда англичанки еще играют в куклы и носят панталончики с оборками, юные мусульманки отдаются мужчинам в прохладных комнатах занана.
Эта мысль ее смущала не на шутку.
Повернув голову к окну, Мора с удивлением обнаружила, какими короткими стали тени в саду. Она неохотно встала и поправила широкую юбку.
– Мне пора уходить.
– Подожди, маленькая сестра, – запротестовала бегума. – Сначала мы должны решить, как избавить тебя от нежеланного поклонника. Мы должны защитить тебя. Не только сегодня, а навсегда.
– Отравить его, – предложил кто-то.
– Это не путь для ангрези, – рассмеялась Мора.
– Выйди замуж за другого, – сказала почтенная тетушка бегумы Кушны.
– Я вообще не хочу выходить замуж, – объявила Мора, чем потрясла всех до крайности.
– Но ведь должен быть кто-то, предназначенный тебе судьбой? – упорствовала Сита, младшая сестра бегумы Кушны.
На мгновение перед глазами Моры с полной четкостью возникло лицо Росса Гамильтона: черные как вороново крыло волосы, правильные черты лица и такая необыкновенная улыбка.
– Нет, – упрямо ответила она. – Никого нет.
Когда стихли недоверчивые восклицания, Кушна подняла руку. Глаза ее горели возбуждением.
– Я знаю! Я дам тебе Исмаил-хана!
– Кто такой Исмаил-хан? – спросила Мора под гул всеобщего одобрения.
Вместо ответа бегума хлопнула в ладоши. Через мгновение босоногая служанка преклонила перед ней колени. Произошел обмен несколькими словами, и служанка поспешила прочь. Улыбаясь, Кушна отвела Мору на террасу.
– Посмотри туда, – сказала она.
Мора глянула вниз, в садик, где в неглубоком пруду цвели лотосы, – именно туда указывал изящный пальчик Кушны. Там стоял человек-гора в белом одеянии и, сложив руки на груди, смотрел снизу вверх на женщин. На голове у него был пагри – небольшой тюрбан, завязанный по-афгански. Человек носил длинную бороду и был вооружен до зубов. У Моры сам собой открылся рот от великого изумления.
– Это и есть Исмаил-хан?
– Он самый, и я отдаю его тебе, – благодушно ответила Кушна. – Он патан из пограничного района Усафзаи и человек, верный своей соли[7]. Я приказала, чтобы он не спускал с тебя глаз. С ним ты будешь в безопасности.
– Хай-май! Я уверена в этом! – выдохнула Мора. Господи, как она может принять эту громадину в свои телохранители! Но отказом она, вероятно, оскорбит гостеприимную хозяйку дома.
– Не бойся, – убеждала ее бегума. – В Индии телохранители – самое обычное дело. Мне сказали, что ты сюда приехала без саиса. Теперь он есть у тебя, и очень преданный.
Подумав, немного, Мора поблагодарила ее. Кушна задержала руку Моры в своей и сказала:
– Взамен я попрошу тебя об одной вещи.
– О какой же?
– Приезжай снова. Часто, – сверкнув черными глазами, ответила индианка.
Мора обещала так и сделать, не только потому, что чувствовала себя обязанной, но прежде всего потому, что сама этого хотела. Она едва не рассмеялась от радости: как чудесно обзавестись подругой!
– Приезжай поскорее, – почти потребовала Кушна. – Мы жаждем узнать, как твой нежеланный сахиб обойдется с Исмаил-ханом.
Мора со смехом дала слово и десять минут спустя уже скакала назад в военный городок в сопровождении огромного бородатого патана, следовавшего за ней на почтительном расстоянии.
Тени у подножия холмов удлинились; по дороге шли крестьяне со своими волами. Многие из них не скрывали интереса к стройной мэм-сахиб, следом за которой ехал верхом грозного вида патан. Мора с неким трепетом душевным размышляла о том, что ей скажет дядюшка.
