Ингрид Нолль - За борт!
Обзор книги Ингрид Нолль - За борт!
Ингрид Нолль
ЗА БОРТ!
Предисловие
Ингрид Нолль (в замужестве Гуллац) — незаурядный автор и удивительный человек. Она родилась в 1935 году в Шанхае в семье врача, а в Германию вместе с семьей вернулась только в 1949-м. В Боннском университете она изучала германистику и историю искусств.
Ингрид Нолль начала писать поздно, когда дети покинули родительское гнездо и стали самостоятельными. Возможно, это сыграло положительную роль в ее творчестве, поскольку она вошла в литературу с богатым жизненным опытом, который удачно дополнил ее незаурядный талант. Не случайно все ее книги без исключения сразу становились бестселлерами. Пять из них были экранизированы и имели большой успех. За свое творчество писательница была отмечена несколькими значимыми литературными и кинематографическими премиями. Книги Ингрид Нолль переведены на многие языки, и, где бы они ни выходили, их встречает неизменный успех.
Поистине поражает ее жизненная энергия, свежий, порой напоминающий мужской, отточенный ум, умение понимать и говорить на языке всех возрастов. У Ингрид Нолль свой фирменный стиль, отличающийся легкостью, скрытой и явной иронией, возникающей из, казалось бы, бытовых ситуаций. Иногда писательница переходит на черный юмор, но при этом никогда не нарушает границ, отделяющих пошлость от остроумия. И в этом смысле ее книги с полным правом можно назвать литературой.
Ингрид Нолль — яркий представитель творческой интеллигенции, которая сохраняет и развивает европейский культурный паттерн, столь притягательный и ценимый во всех уголках мира. Кроме интересных и ни в чем не повторяющихся сюжетов, которые держат читателя в напряжении до самых последних страниц, у ее книг есть еще одно неоспоримое достоинство — они очень информативны, обильно насыщены тем, что мы могли бы назвать европейским культурным багажом. Это и стихи знаменитых и не очень поэтов, и музыкальные произведения, и сказки, на которых с детства воспитывались многие поколения европейцев («За борт!»), а может быть, и латынь («Честное слово»).
Для россиян Нолль будет интересна тем более, что мы жадно стремимся в короткие сроки восполнить лакуны в живом культурном обмене с Европой, этой «страной святых чудес», как ее назвал Ф. М. Достоевский, прерванном почти на столетие политическими обстоятельствами.
Надеемся, что романы Ингрид Нолль найдут благодарного читателя, а ее имя встанет в ряд наиболее читаемых современных авторов. Читайте и получайте удовольствие!
Анатолий Духанин, переводчик.Осенний ветер намел на улицы первые пестрые листья. Пожилая женщина, опершись о метлу, переводила дух, любуясь своим участком. Она принюхивалась к дымку горевших где-то далеко листьев, долго и лениво изучала дырку в резиновом сапоге и в этом своем естественном образе очень походила на ведьму из детских книжек. Наконец, глубоко вздохнув, она очнулась от оцепенения и вернулась к работе.
Неожиданно прямо перед ней, как черт из коробочки, возник молодой человек. Женщина подняла глаза. Молодым человеком оказался приятель ее внучки Амалии.
— Добрый день, фрау Тункель! — вежливо поздоровался Уве. — Гляньте, кого я принес!
Уве расстегнул молнию на куртке и показал хорошенького щеночка, который, уловив на себе внимание, чуть приоткрыл один глаз и от души зевнул.
Несмотря на то что физиономия Уве была разукрашена ненавистным ей пирсингом и не располагала к дружелюбным эмоциям, лицо Хильдегард немедленно, помимо воли, растянулось в улыбке, а рука сама собой потянулась погладить пушистый комочек.
— Откуда у вас такой? — спросила она, снизойдя до почти добродушного тона.
Уве сказал, что подобрал брошенного щенка, и не где-нибудь, а возле церкви. Похоже, его туда подкинули, как в старые времена подкидывали нежеланных младенцев. Хочешь не хочешь, придется отнести осиротевшую собачку в приют для бездомных животных — Уве склонялся к такому решению, так как у него не было времени заботиться о псине, да и его отец не больно-то любил собак. Возможно даже, щенка придется усыпить, если в приюте ему не найдется места.
— Погодите-ка, — в голове Хильдегард моментально родилось решение. — Он же сущий младенец! Его нужно кормить из соски! Знаете, я, пожалуй, возьму его на какое-то время, пока вы подыщете ему семью с детьми, где бы его приняли. Надеюсь хотя бы, что это девочка?
Уве хмыкнул. Он-то уж точно знал, что у кобеля в «женском монастыре» нет шансов. Ловко же ему удалось пристроить четырехнедельного щенка, которого он, поддавшись искушению, прихватил на дворе приятеля-крестьянина! Раз уж это невинное игривое создание тронуло сердце старухи, то она его больше не отдаст. И Уве представил себе, как они с Амалией по вечерам будут рука об руку выгуливать собачонку. К сожалению, у них было не так уж и много общих интересов, но любовь к природе по-настоящему их связывала, и они с удовольствием проводили время на свежем воздухе. Вот почему Уве ни на секунду не сомневался, что его подружка придет от нового домочадца в восторг.
По прошествии недели Хильдегард прямо-таки цвела, и все потому, что шерстяной комок признал в ней доминирующего самца и больше не отходил ни на шаг. А поскольку она часами копалась в саду, собака редко делала в доме лужи, и появилась надежда, что через несколько недель она вообще не будет пачкать в комнатах. Собственно, оставалась лишь одна проблема: дочь Хильдегард Эллен, с которой они жили вместе и которая в скором времени должна была вернуться из сомнительного круиза, терпеть не могла собак. Пожалуй, когда они будут в следующий раз говорить по телефону, надо будет как-нибудь помягче подготовить Эллен к тому, что в доме появилась Пенни. Или лучше для начала посвятить в последние события Амалию и дипломатично привлечь на свою сторону? Вот, кстати, внучка, как нарочно, сама звонит из Монте-Карло.
Прежде всего Амалию интересовало, как себя чувствует бабушка и отвозил ли ее Уве за покупками.
— Он славный малый, — успокоила ее старушка, — возможно, я сначала сделала о нем неверные выводы из-за внешности. Сожалею. Мы с Уве не только ездили вчера за покупками, но и сходили вместе к ветеринару.
Ну, вот она и призналась. Новость, похоже, произвела на Амалию сильное впечатление. Ей пришлось выслушать историю появления в доме маленькой Пенни, а затем и конкретное предложение: будет лучше, считала Хильдегард, если внучка сама подготовит мать к переменам.
Амалия рассмеялась и пообещала взять на себя пикантную миссию. Потом рассказала бабушке, как проходил круиз в те дни, пока они не общались, и, само собой, передала волнующую весть об исчезновении Ортруд.
Вот те на! Неужто жена Герда сгинула в пучине? Впрочем, Хильдегард всегда подозревала, что от нее одни только неприятности. Она с самого начала предостерегала Эллен и Амалию от этого круиза с новоиспеченными родственниками. Ведь с Гердом и Ортруд они фактически были едва знакомы. Как ни крути, было бы лучше, если бы Ортруд, а с нею вместе и этот Герд исчезли из ее жизни, как будто их и вовсе не существовало.
— Бабушка, не знаю, как мне описать мамины чувства. То она сокрушается на пару со своим Гердом, то радуется тому, что мы отделались от этой пьянчужки.
— Главное, чтобы она сразу не почувствовала себя преемницей, — сказала Хильдегард. — У этого человека нет совести, и я ничуть не сомневаюсь, что он сам и убил свою жену! Синяя Борода — они все такие, женоубийцы!
1
Амалия была самой младшей среди внушительной армии внуков и внучек. Ее не переставало удивлять, что бабушка предпочитала носить платья камышового цвета, отчего казалась детям старой колдуньей, а то и бабой-ягой. Если выйти на улицу с мокрыми волосами, уверяла Хильдегард, можно сильно простудиться и даже заработать воспаление легких. Сама же она вопреки убеждениям почти все свободное время копалась в саду, не обращая внимания на дождь, и, бывало, промокала до нитки. И ничто ее не брало — ни смерть, ни пневмония, которой она так боялась.
Когда Амалии было четыре годика, она заявила бабушке:
— Когда ты умрешь, я возьму себе твое зеленое кольцо!
Но и двадцать лет спустя магия бабушкиного нефритового кольца ее не отпускала. Бывало, она смущенно просила бабушку позволить его примерить.
— Дитятко, это кольцо дорого мне как память. Да и снять я его не могу, оно давно вросло в палец.
Содрогаясь от ужаса, Амалия не раз про себя размышляла, что, когда бабушка умрет, придется отрубить ей палец, чтобы заполучить колечко.
Удивительно, что эта добрая и порядочная женщина, худо-бедно имевшая аттестат зрелости, в некоторых вещах была такой отсталой, щепетильной и суеверной. Может, это от старости или от болезни Альцгеймера?
С глазу на глаз бабушка также частенько отговаривала детей и внуков от купания в определенные дни, считая, что лучше воздержаться и от принятия душа.
