Ричард Глостер, король английский (СИ) - Воронина Виктория

1 августа 1485 года Генрих Тюдор и его воины поднялись на борт кораблей в Онфлере, и переправились по Сене к заливу Ла-Манш. Они плыли шесть дней, и 7 августа перед закатом солнца флотилия вошла в воды Милфорд Бэй. Армия Тюдора высадилась на берег в маленькой бухте чуть южнее селения Дэйл. Генрих поджег корабли, давая понять, что обратного пути нет. Этот отважный поступок заставил еще больше собраться его воинов. Все понимали - их ждет победа или смерть.

Путь из северного берега Милфорд Бэй тянулся к Пемброукширу, центру юго-западного Уэльса. Генрих Тюдор не случайно выбрал это место для высадки своих войск. Это место было более свободным от патрулей Ричарда Третьего, и Тюдоры рассчитывали на поддержку своих земляков уэльсцев, которые присоединялись к ним целыми отрядами. Также они получили подкрепление в тысячу шотландцев, которыми командовали Брюс Эршел и Джон Хаддингтон.

Известие о высадке своих врагов Ричард встретил спокойно, он даже ощутил радость от конца неопределенности. Теперь ему не нужно было ломать голову, какие интриги плетут Тюдоры, вести бесплодные переговоры с увертливым Карлом Восьмым и опасаться новых предательств. Наконец-то он выступит против своих врагов как воин, и постарается одолеть их в честном бою.

Армия Ричарда Третьего стояла наготове, ему оставалось только проститься со своими близкими. Чтобы его честолюбивая невестка не поддалась соблазну выдать свою дочь Генриху Тюдору, Ричард Третий на всякий случай послал свою племянницу Елизавету составить компанию своему кузену Уорику в замке Шеррифф-Хаттон.

Ричард созвал к себе всю знать с тем, чтобы собрать в Ноттингеме все силы. С севера страны прибыл граф Нортумбленд, герцог Норфолк из восточной Англии. Королю доложили: захватчики пошли на восток от Шрусбери. Затем они повернули на юг, и пошли по дороге рядом с Личфилдом на Лондон. Армия Ричарда также пошла к югу, построенная в шеренги в виде квадрата. Ричард и его охрана находились в конце двух колонн кавалерии, вместе со всеми перенося тяготы пути. До заката 20 августа они прошли двадцать три мили по направлению к Лестеру, при этом избегая сворачивать с дороги. В своей неизменной заботе о бедняках Ричард строго запретил своим солдатам топтать крестьянские поля с посевами.

Как опытный военачальник Ричард Третий точно рассчитал, когда нужно солдатам находиться в походе, когда остановиться лагерем. В Лестере подоспели остальные части его армии. Почти сотня знатных лордов и рыцарей откликнулась на призыв Ричарда Третьего. Они поклялись сражаться за не­го до последней капли крови.

На следующий день королевские войска двинулись на запад от Лестера по дороге, ведущей к Цистерцианскому монастырю в миле от Атерстоуна. Ричард ехал спокойно и величаво, будто Генрих Тюдор, с которым ему предстояло встретиться, был не смертельным его врагом, а самым преданным вассалом и другом. Его голову венчала золотая корона. Напоказ были выставлены все королевские доспехи и оружие. Его окружала свита высокородных господ Англии и самые верные слуги. Впереди процессии возвышался огромный, тонкой работы крест с эмблемой Йорков: солнечные лучи, исходящие от белой розы. На эмблеме красовался личный девиз самого Ричарда Третьего: "Верность делает меня твердым".

Разведчики короля обнаружили вражеские отряды в Атерстоуне. Там Генрих Тюдор остановился на постоялом дворе "Три бочки" и имел неприятный разговор с прибывшим туда же Джоном Мортоном, епископом Илийским.

- Ваше преосвященство, что вы хотите мне сообщить? - раздраженно спросил его Генрих Тюдор, вовсе не желая отвлекать свое внимание на этого коварного дипломата перед решающей битвой.

-- Всего лишь о некоторых предосторожностях, которые нужно принять вашему величеству в случае победы, - невозмутимо ответил Джон Мортон.

- Говорите, - подумав, разрешил Генрих.

- Вам нужно срочно послать верных людей в Тауэр, которые могут сделать так, чтобы сыновья Эдуарда Четвертого никогда не смогли бы покинуть эту крепость, - спокойно произнес епископ Илийский.

Если бы рядом с ним ударила молния, Генрих Тюдор был бы меньше поражен, чем этими словами.

- Как, что вы сказали?! - все больше бледнея, выдавил он из себя. - Епископ, вы же уверяли, что мальчиков убил Ричард Третий.

- Что вы, этот чувствительный дядюшка скорее сам наложит на себя руки, чем тронет хотя бы волос на голове этих мальчишек. Он же дорожит ими в память о своем обожаемом брате Эдуарде Четвертом, - иронично сообщил епископ Мортон, насмешливо относившийся к идеализму Ричарда. - Да и зачем ему убивать принцев, лишенных прав на трон. Тогда ему пришлось бы убить всех дочерей Эдуарда Четвертого, к которым перешли бы их права. В Англии, в отличие от Франции, женщина имеет право наследовать трон. Придумал я эту легенду затем, чтобы больше возмутить народ против Ричарда, который не разбирается во всех юридических тонкостях, и привлечь к вам еще больше сторонников.

- Если бы я знал, что принцы живы, я бы никогда не стал претендовать на корону Англии, - в волнении произнес Генрих Тюдор, поддаваясь своему здравому смыслу. - Я бы помирился с Ричардом, женился на Елизавете Йоркской и занял свое место среди высшей знати Англии.

- Разве? - позволил себе усомниться Джон Мортон. - А как же ваша ненависть к Йоркам и желание отомстить им?

-- Чувства должны отступать перед давлением обстоятельств, - сухо ответил Генрих Тюдор. - Получается, что мой брак с Елизаветой Йоркской ничего не даст мне. Мало того, что принцесса незаконнорожденная, так еще живы ее братья, обладающие большими, чем она правами, если они только у них есть.

-- Почему же, принцесса Елизавета не потеряла своей ценности для вас, мой повелитель, - возразил епископ Мортон, - Если Ричард будет побежден, а принцы исчезнут, будет весьма возможно добиться аннулирования акта о лишении прав детей Эдуарда Четвертого, и тогда брак даст вам очень весомую причину претендовать на английскую корону.

-- Но тогда нужно будет убить принцев, - глухо произнес Генрих Тюдор. - Мне противно это деяние.

Вспомните, мой король, они Йорки, Йорки, вы их ненавидите, - напомнил Мортон.

- Это так, и все же, епископ, они дети, дети, которые никому не причинили зла, - в тон ему сказал Генрих.

Мортон раздраженно вздохнул - будущий король намеренно не понимал его.

- Государь, отступать нам некуда, - жестко проговорил он. - Ричард не забудет, как вы назвали себя королем Англии, и не простит вам этого. Теперь вопрос стоит так: кому из вас жить на этом свете - Ричарду с его племянниками или вам. Надеюсь, мой повелитель, что вы выберете все-таки себя.

С этими словами епископ Мортон поклонился своему принцу, и хладнокровный, как рыба, удалился из комнаты. Генрих Тюдор остался в тягостном одиночестве и принялся размышлять над новостями епископа Мортона. Теперь ему стало ясно, почему королева Елизавета Вудвилл решилась на опасную авантюру, взяв его, лишенного всех прав изгнанника, в союзники, - ставки были слишком велики. Она рассчитывала, сделав приманкой свою дочь, его руками расчистить дорогу к трону для старшего сына, который оказался жив, ибо принцесса Елизавета, конечно, уступала брату в правах. Ненависть к Йоркам из-за вероломства Елизаветы Вудвилл как никогда овладела сердцем Генриха Тюдора. А тут еще старший сын королевы, маркиз Дорсет, зашел к нему, желая еще раз услышать от него подтверждение его намерения взять в жены его сестру. У Дорсета были основания для беспокойства: с тех пор как изгнанники вступили на землю Англии, Тюдоры стали заметно более холодны к нему. Маркиз, желая пробудить в Генрихе Тюдоре личный интерес к Елизавете, стал рассказывать, как красива, мила и обаятельна его сестра, и какую радость всем окружающим приносит ее присутствие. Словом, старшая дочь Эдуарда Четвертого была идеалом жены для любого мужчины. Однако, самое большее, что мог добиться Дорсет от будущего зятя, это его скупого высказывания, что "согласие леди Елизаветы сочетаться со мной браком - это великая честь для меня".