Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

Это было что-то, что интересовало Роджера, потому что он так много говорил об устройстве новых табуляторных машин для решения итеративных функций, на которые у математика-человека ушли бы недели. Гермиону это мгновенно подкупило. Эта тема была выше уровня волшебников: каминная сеть — самый продвинутый магический аналог магловской коммуникационной технологии, который она могла придумать, — была ограничена соединением только двух людей или мест в любой момент времени.

Она вздохнула и посмотрела на свои ежедневники. Она сделала новую пару для этого года, и они выглядели лучше прошлогодней, без подтёков клея и поехавших швов, руны на изнанке за лето были более выверены, пока она работала над зачаровыванием бензобака и шасси семейного автомобиля.

Может, было бы возможно усилить свои чары, чтобы она могла уместить больше свойств на то же количество места. Перенаправляющий эффект был хорош, а также чары маскировки, но конкретно этот был немного грубоват — в любом вырванном листе оставалась связь с магической парой, он уже не мог переключиться с безобидной страницы ежедневника и обратно.

Она вспомнила, что вырвала страницу и дала её Нотту вскоре после рождественских каникул. Она почти не думала о нём летом, будучи слишком занятой своими проектами, а затем разбиралась в тонкостях сложной личной жизни Тома…

Она не писала на совиный адрес, который он ей оставил. Он, должно быть, рвал на себе волосы от этого, увидев её через Большой зал во время приветственного пира.

Шмыгнув носом, она открыла дубликат прошлогоднего учебного ежедневника, перевернув на страницу, чью пару отдала ему.

Она была покрыта вариациями слова «Грейнджер».

Грейнджер?

Грейнджер!

ГРЕЙНДЖЕР!!!

ГрЕйНдЖеР!!!!!!!

Она перевернула на другую сторону, где продолжился бессвязный вздор Нотта.

Призвав карандаш со своей прикроватной тумбочки, она написала: «Чего тебе?» — в самом низу, где всё ещё оставалось немного места.

Вскоре появились слова: чёрные чернила с кляксами и кривыми, наспех нацарапанными буквами.

В Риддле что-то поменялось. Он слишком вкрадчив в отношении себя. Это неестественно… Пожалуйста, скажи мне, что вы с ним не

Перед тем как он успел закончить предложение, Гермиона написала: «НЕТ!» — большими буквами.

Ты должна что-то об этом знать.

«Чистые домыслы», — написала она в ответ.

Тебя не зовут всезнайкой просто так, Грейнджер. Разве что на самом деле ты незнайка. Но если так, я могу помочь тебе. У меня есть книга упражнений для сохранения воспоминаний окклюменцией, и на ней твоё имя.

Argumentum ad hominem{?}[(лат.) “аргумент к человеку”. Он же “апелляция к личности” — приём демагогии, ошибка в аргументации, которая заключается в том, что человек приводит аргументы не против тезисов и аргументов оппонента, а против личности оппонента.]? Ты считаешь, что это убедительная риторика, Нотт? Спокойной ночи.

ГРЕЙНДЖЕР!!!

Комментарий к Глава 25. Ad Hominem иллюстрация автора к главе: объятие на перроне

https://i.imgur.com/7ft5CV7.jpg

(от автора)

— Первая половина главы превратилась в комедию нравов в стиле Остин. Честно говоря, когда есть историческое произведение с британской знатью, вы неизбежно получаете умеренные социальные комментарии. Если кто-то является поклонником Джейн Остин или «Аббатства Даунтон», Том Риддл-старший в каноне описывается как «сын сквайра», что означает, что Риддлы имеют ранг землевладельцев, таких как Беннеты и Дарси, но находятся на несколько ступеней ниже Кроули из Даунтона. Риддлы по-прежнему принадлежат к истинному высшему классу, не нуждаясь в обычной работе, в отличие от Грейнджеров, Тиндаллов или Дарсли из канона ГП, которые все принадлежат к высшему среднему классу. (Вернон был директором Граннингс и учился в Смелтингс, престижной частной школе. У Дарсли были деньги, но и Петуния и Лили были в неравном браке, будучи из рабочего класса Коукворт)

— Чтобы дать некоторый исторический контекст, две мировые войны разрушили многие семьи высшего сословия, многие сыновья были убиты, и никто не мог позволить себе огромные дома и штат из пятидесяти слуг. После этого различия между классами стали гораздо менее жёсткими. Вот почему миссис Риддл готова общаться с Грейнджерами и потворствовать Гермионе, хотя в эпоху Лиззи и Дарси это было бы немыслимо. Кроме того, её требования к будущим невесткам стало значительно ниже, чем 20 лет назад. Спасибо, Меропа.

====== Глава 26. Живая смерть ======

1943

Либатиус Борадже описывал «живую смерть» как могущественное колдовство, с которым пострадавший погружался в состояние анабиоза и больше не полагался на жизненные потребности — воздух, воду, пищу, — но в то же время был неспособен погибнуть. В зелье, приготовленном из ингредиентов высочайшего качества и эффективности, напиток живой смерти останавливал старение и, пока тело пострадавшего оставалось в безопасности, предоставлял своего рода бессмертие.

Последняя сноска Борадже предупреждала читателей, что варка этого зелья для самостоятельного употребления произведёт «вечность без достижения и жизнь без проживания».

Том думал, что «живая смерть» была точным синопсисом его летних месяцев вне Хогвартса.

Этим летом он подготовился к постою в Косом переулке, оплаченному его писательской работой и выручкой, сделанной на продаже яда акромантула некоторым мутным посетителям «Кабаньей головы» — что составило меньшую сумму, чем ему хотелось бы, ведь пришлось сбить цену после того, как покупатели узнали, что «донорскому экземпляру» было лишь несколько месяцев от роду. Тем не менее, во время, проводимое в «Дырявом котле», с ним не было взрослых, которые бы из-за плеча говорили ему, во сколько ложиться спать и вставать. А самым лучшим был его доступ к магии без препон Надзора, и это было значительным улучшением по сравнению с тем, что могло бы быть его постоянным местом жительства: приютом Вула.

Сиротский приют Вула больше не был его местом постоянного проживания, ни официальным, ни de facto{?}[(лат.) фактически], ни каким бы то ни было ещё.

Он всё ещё испытывал противоречивые чувства по этому поводу, потому что прекрасно осознавал, что Том Риддл нескольких лет тому назад ликовал бы от такого изменения обстоятельств. Многие ранние годы своей жизни это было одним из его величайших желаний: свобода от оков нищеты и сиротства, отречение от пятна беззакония. Ему больше никогда не придётся проходить через скрипучие кованые ворота в крошечную каморку, где можно дотянуться до противоположных стен вытянутыми руками.

Том Риддл прошлых лет проводил свои дни, прижав нос к грязному, замазанному краской окну своей комнаты на четвёртом этаже, наблюдая, как автомобили грохочут по лабиринту лондонских улиц. Тот Том мечтал о своём восемнадцатом дне рождения, о безграничной независимости и будущей славе, и яркие образы его Как-Это-Будет были нарисованы за его веками золотым лавром и тирским пурпуром{?}[Краситель, добываемый из моллюсков. В древние времена из-за сложности добычи и редкости пурпурную одежду могли носить лишь высшие представители знати].

Этот Том лишь знал, что он отличался, и называл себя Особенным.

Но Том сегодняшнего был не просто Особенным, он был волшебным. Он не спал в своей приютской комнате на тонком матрасе кованной узкой кровати с двенадцати лет. Он больше не волновался о нищете, ведь в официальном понимании слова (когда необходимо выживать на менее двухсот фунтов стерлингов в год) она больше не относилась к его жизни, когда всё, что он видел в витринах Тоттенхэм-Корт-Роуд{?}[Крупная торговая улица Лондона], могло бы быть его с применением правильного заклинания.

Этот Том мог обрести всё, что захочет, даже если ему неизвестно нужное заклинание, потому что у него была выжившая из ума бабуля, считавшая, что деньги могут купить его покладистость, а много денег — его расположение.

Риддлы.

Лишь упоминание их доводило его крайности.

Однажды у него нашлось время, чтобы поговорить с ними и узнать их, а теперь, когда он был вдали от них до Рождества, он чувствовал себя вправе вынести о них своё суждение.