Мэдлин Бейкер - Запретное пламя
– Твоя глупость стоила нам прекрасной лошади, юная леди, – продолжал Бренден. Лицо его покраснело от гнева, он почти кричал. – Может, желаете вернуться и взглянуть, что от нее осталось?!
– Нет, папа.
– Помолчите, мисс! – рявкнул Бренден. Он перевел тяжелый взгляд своих зеленых глаз на Рэйфа. – Что, черт побери, случилось?
– Почему вы спрашиваете меня?
– Потому что я вряд ли услышу правду от своей дочери. Итак, что произошло?
– За последним поворотом я увидел на тропе мисс Кармайкл. Ее лошадь испугалась, и я решил, что дочь вам дороже лошади. Вот я и подхватил мисс Кармайкл, а лошадь оставил.
Бренден сморщил губы, скрывая усмешку.
– Что ж, думаю, ты принял верное решение.
– Папа…
– А с вами я разберусь дома, мисс, – отрезал Бренден. – Галлахер, я был бы благодарен, если бы ты проводил мою дочь домой. Не выпускай ее из виду. Думаю, вы доберетесь быстрее, так что скажи Лютеру, что мы едем за вами. И пусть Поли широко откроет ворота кораля, а Консуэло приготовит побольше кофе.
Рэйф кивнул, и Бренден, бросив последний гневный взгляд на дочь, поскакал вниз по тропе.
Ну и попадет же ей, когда отец вернется на ранчо, уныло подумала Кэтлин. И она сама была во всем виновата.
– Можно ехать? – спросил Рэйф.
Кэтлин кивнула, и Рэйф нагнулся и поднял ее в седло перед собой.
– Мы можем срезать дорогу между деревьями, – сказала она, указывая на узкую оленью тропу справа.
Рэйф, что-то пробормотав, направил туда лошадь. Тропинка, слишком узкая для двух лошадей, оказалась красивой. По обеим сторонам росли дубы и сосны, их ветви пологом накрывали путников.
Они ехали молча. Кэтлин чувствовала себя ужасно униженной отцом, отчитавшим ее, как непослушного ребенка, перед Рэйфом Галлахером.
Гнев ее частично испарился, когда она вспомнила о Рэйфе. Она знала, что тратит слишком много времени и энергии на мысли о нем, но ничего не могла с собой поделать. Что-то в нем привлекало ее, хотя она не могла понять, что именно. Но одно было ясно: каким бы сильным ни было это влечение, оно должно прекратиться. Он – полукровка, человек, о котором она не знает ничего, кроме его имени. И чуть больше, чем через год, он уедет.
Они добрались до ранчо к вечеру. Когда Кэтлин рассказала Поли о том, что случилось с ее лошадью, его глаза посуровели. Выходя из сарая, она почувствовала укол совести: и Поли достанется из-за нее.
– Твой отец далеко отстал? – крикнул ей вдогонку Поли.
– Они приедут поздно, – ответил за Кэтлин Рэйф. – Обязательно скажи Лютеру и держи открытыми ворота кораля.
Поли кивнул. Нельзя сказать, чтобы он с нетерпением ждал приезда Брендена и головомойки, которая за этим последует. Его уже хорошенько отчитал Лютер, не раз обвинив в том, что он не догнал Кэтлин и не привез ее обратно.
– Достанется тебе, Поли, а? – произнес Рэйф. провожая глазами Кэтлин.
Поли пожал плечами: что сделано, то сделано.
Кэтлин поспешила к дому. Единственное, чего она хотела, это горячей ванны и нескольких часов сна в своей постели.
Консуэло, помогая Кэтлин втащить на кухню большую железную ванну, неустанно осыпала ее упреками то по-английски, то по-испански, что она не слушается отца, постоянно ходит в брюках, в то время как приличные девушки носят платья, что она уехала без разрешения и вообще ведет себя не так, как полагается леди.
Кэтлин уже не раз слышала все это и вздохнула с облегчением, когда Консуэло, наконец, вышла из комнаты. Сбросив пыльную одежду, она влезла в ванну, улыбаясь от удовольствия, чувствуя, как горячая вода обнимает ее, а согревающиеся мышцы перестают болеть и как уходит напряжение последних суток.
Закрыв глаза, Кэтлин старалась обо всем забыть. Она знала, что отец вернется разгневанным, со всеми на то основаниями, но не хотела сейчас думать об этом.
Теплая вода и тишина совершенно успокоили ее. Она почти уснула, когда услышала, как отворилась задняя дверь.
– Подай полотенце, – попросила Кэтлин, думая, что это Консуэло.
– Пожалуйста, – последовал ответ.
Услышав этот голос, Кэтлин широко раскрыла глаза и покраснела от ушей до кончиков пальцев, увидев стоящего рядом с ванной Рэйфа, который весело улыбался. В смуглой руке он держал полотенце – так, чтобы нельзя было до него дотянуться.
– Что вы тут делаете? – резким голосом потребовала ответа Кэтлин.
– Зашел выпить чашечку кофе.
Кэтлин подняла на него глаза. Они умоляли его уйти, а все тело дрожало…
Рэйф перестал улыбаться, когда увидел испуганный взгляд Кэтлин. Глаза ее были зелены, как весенняя трава, кожа покрылась румянцем. Волосы подобраны кверху, если не считать нескольких своенравных прядей.
Рэйф почувствовал искушение поднять ее из ванны и обнять. Он хорошо помнил, как приятно было держать ее в объятиях по дороге домой. Ее грудь согревала, а тело отвечало на его близость…
Кэтлин старалась не вспоминать, каково ей было в объятиях Рэйфа, но она не могла забыть, как легко он поднял ее с земли, забыть его сильные руки и широкую грудь, на которой лежала ее голова во время долгого пути домой.
На долгое мгновение их глаза встретились. У Кэтлин забилось сердце от надежды и страха…
Рэйф не отрывал взгляда от лица Кэтлин, зная, что если заметит хоть немного обнаженного тела под пушистой пеной, он сделает то, о чем они оба будут потом жалеть.
Прерывисто выдохнув воздух, он бросил ей в руки полотенце и вышел из дома.
Поздно вечером Кэтлин сидела за кухонным столом, держа в руке остывшую чашку кофе. Тут она услышала топот копыт и крики мужчин, загонявших мустангов в корали. Поднявшись, она пошла в общую комнату и выглянула в окно. Пыль клубилась под копытами животных. Жеребята ржали, призывая своих матерей, кобылы отвечали им… Пронзительное ржание разгневанного жеребца заглушало весь этот шум. К нему присоединились крики и гиканье ковбоев, загонявших за ограду последних лошадей и закрывавших ворота. Поли развесил по двору несколько фонарей, и она увидела Рэйфа. Он стоял у дерева, скрестив на груди руки, с сигаретой в углу рта и смотрел на происходящее. Кто же он на самом деле? – подумалось ей. И тут она увидела отца, стремительно направляющегося к дому, и забыла о Рэйфе Галлахере.
– Кэтлин!
– Да, папа?
Бренден резко обернулся и направил на нее суровый взгляд своих зеленых глаз.
– Я совершенно четко сказал тебе оставаться здесь, или я ошибаюсь?
– Да, ты сказал.
– Тогда, может быть, ты мне объяснишь, что ты делала там, на тропе? Ты понимаешь, что могла погибнуть? Черт возьми, Кэтлин, когда я что-то говорю тебе, ты должна меня слушать!
Ей нечего было ответить, и она стояла молча – виноватая, беззащитная и пристыженная.
